Шесть спичек - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 2

• Предыдущая
• 2/5
• Следующая

– Вот это легкие! – сказала Дуся с уважением.

От нее до Комлина было шагов десять, не меньше. Тогда Комлин предложил завязать ему рот платком. Когда это было сделано, Дуся снова зажгла спичку, и спичка снова погасла.

– Неужели вы задуваете носом? – поразилась Дуся.

А Комлин сорвал платок, захохотал и, подхватив Дусю, прошелся с ней вальсом по комнате.

Затем он показал еще два фокуса: ронял спичку, и она падала не вниз, а как-то вбок, каждый раз отклоняясь от вертикали вправо на довольно большой угол («Опять вы дуете…» – неуверенно сказала Дуся); положил на стол кусок вольфрамовой спиральки, и спиралька, забавно вздрагивая, ползла по стеклу и падала на пол. Все, конечно, были страшно удивлены, и Горчинский стал приставать к нему, чтобы он рассказал, как это делается. Но Комлин вдруг сделался серьезным и предложил перемножить в уме несколько многозначных чисел.

– Шестьсот пятьдесят четыре на двести тридцать один и на шестнадцать, – робко сказала Катя.

– Записывайте, – странным, напряженным голосом приказал Комлин и начал диктовать: – Четыре, восемь, один… – Тут голос его упал до шепота, и он закончил скороговоркой: – Семь – один – четыре – два… Справа налево.

Он повернулся (девушек поразило, что он как-то сразу сник, сгорбился, словно стал меньше ростом), волоча ноги пошел в «нейтринник» и заперся там. Горчинский некоторое время с тревогой смотрел ему вслед, а затем объявил, что Андрей Андреевич сосчитал правильно: если читать названные им цифры справа налево, то получится произведение – два миллиона четыреста семнадцать тысяч сто восемьдесят четыре.

Девушки работали до десяти, и Горчинский помогал им, хотя толку от него было мало. Комлин все не выходил. В десять они пошли домой, пожелав через дверь Комлину спокойной ночи. Наутро Андрея Андреевича отвезли в госпиталь.

Официальным результатом трехмесячной работы Комлина была нейтринная акупунктура – метод лечения, основанный на облучении мозга нейтринными пучками. Новый метод был необычайно интересен сам по себе, но какое отношение к нейтринной акупунктуре имела раненая рука Комлина? А необычайная память Комлина? А фокусы со спичками, спиральками и устным умножением?

– Скрывал, от всех скрывал, – пробормотал инспектор. – Не был уверен или боялся подставить товарищей под удар? Сложное дело. Очень странное дело.

Щелкнул видеофон. На экране появилось лицо секретарши.

– Простите, товарищ Рыбников, – сказала секретарша, – товарищ Горчинский здесь и ждет вашего вызова.

– Пусть войдет, – сказал инспектор.

На пороге появилась громадная фигура в клетчатой рубахе с засученными рукавами. Над могучими плечами возвышалась могучая шея, увенчанная головой, заросшей густыми черными волосами, сквозь которые, однако, просвечивала маленькая плешь (или даже две плеши, как показалось инспектору), – фигура вдвигалась в кабинет спиной. Прежде чем инспектор успел удивиться, обладатель клетчатой рубахи, продолжая пятиться, сказал: «Пожалуйста, Иосиф Петрович», – и пропустил в кабинет директора. Затем вошедший аккуратно затворил дверь, неторопливо повернулся и отвесил короткий поклон. Лицо обладателя клетчатой рубахи и странных манер было украшено короткими, но весьма пушистыми усиками и казалось довольно мрачным. Это и был Александр Горчинский, «личный» лаборант Комлина.

Директор сел в кресло и молча уставился в окно. Горчинский остановился перед инспектором.

– А вы… – начал инспектор.

– Спасибо, – прогудел лаборант и сел, упершись в колени ладонями и глядя на инспектора серыми настороженными глазками.

– Горчинский? – спросил инспектор.

– Горчинский Александр Борисович.

– Очень приятно. Рыбников, инспектор Управления охраны труда.

– Оч-чень рад, – сказал Горчинский с оттяжечкой.

– «Личный» лаборант Комлина?

– Не знаю, что это такое. Лаборант физической лаборатории Центрального института мозга.

Инспектор покосился на директора. Ему показалось, что у того в уголках глаз искрится ехидная улыбочка.

– Так, – сказал Рыбников. – Над какими вопросами работали последние три месяца?

– Над вопросами нейтринной акупунктуры.

– Подробнее, пожалуйста.

– Есть доклад, – веско сказал Горчинский. – Там все написано.

– А я все-таки попросил бы вас поподробнее, – сказал инспектор очень спокойно.

Несколько секунд они глядели друг на друга в упор: инспектор – багровея, Горчинский – шевеля усами. Потом лаборант медленно прищурился.

– Извольте, – прогудел он. – Можно и поподробнее. Изучалось воздействие сфокусированных нейтринных пучков на серое и белое вещество головного мозга, а равно и на организм подопытного животного в целом.

Горчинский говорил монотонно, без выражения и даже, кажется, слегка покачивался в кресле.

– …Попутно с фиксацией патологических и иных изменений организма в целом производились измерения тока действия, дифференциального декремента и кривых лабильности – неустойчивости – в различных тканях, а также замеры относительных количеств нейроглобулина и нейростромина…

Инспектор откинулся на спинку кресла и с восхищенной яростью думал: «Ну, погоди ты мне…» Директор по-прежнему глядел в окно, дробно постукивая пальцами по столу.

– …последние, равно как и нейрокератин… – гудел лаборант.

– А скажите, товарищ Горчинский, что у вас с руками? – спросил инспектор неожиданно. Он терпеть не мог обороны. Он любил наступать.

Горчинский глянул на свои лежащие на подлокотниках кресла исцарапанные, покрытые синими зарубцевавшимися шрамами руки и сделал движение, словно хотел сунуть их в карманы, но только медленно сжал чудовищные кулаки.

– Обезьяна ободрала… – сказал он сквозь зубы. – В виварии.

– Вы делали опыты только над животными?

– Да, я делал опыты только над животными, – сказал Горчинский, чуть выделяя «я».

– Что случилось с Комлиным два месяца назад? – Инспектор наступал.

Горчинский пожал плечами:

– Не помню.

– Я вам напомню. Комлин порезал руку. Как это случилось?

– Порезал, и все! – грубо сказал Горчинский.

– Александр Борисович! – предостерегающе сказал директор.

– Спросите у него самого.

Светлые, широко расставленные глаза инспектора сузились.

– Вы меня удивляете, Горчинский, – тихо сказал он. – Вы убеждены, что я хочу вытянуть из вас что-нибудь такое, что может повредить Комлину… или вам, или другим вашим товарищам. А ведь все гораздо проще. Все дело в том, что я не специалист по центральной нервной системе. Я специалист по радиооптике. Всего лишь. И судить по собственным впечатлениям не имею права. И поставлен на эту работу не для того, чтобы фантазировать, а для того, чтобы знать. А вы мне истерики закатываете. Стыдно…

Наступило молчание. И директор вдруг понял, в чем сила этого немолодого, упорного человека. Видимо, понял это и Горчинский, потому что он сказал наконец, ни на кого не глядя:

– Что вы хотите узнать?

– Что такое нейтринная акупунктура? – сказал инспектор.

– Это идея Андрея Андреевича, – устало проговорил Горчинский. – Облучение нейтринными пучками некоторых участков коры вызывает появление… вернее, резкое возрастание сопротивляемости организма разного рода химическим и биологическим ядам. Зараженные и отравленные собаки выздоравливали после двух-трех нейтринных уколов. Это какая-то аналогия с акупунктурой – китайским лечением иглоукалыванием. Отсюда и название метода. Роль иглы играет пучок нейтрино. Конечно, аналогия чисто внешняя…

– А методика? – спросил инспектор.

– Череп животного выбривается, к голой коже пристраиваются нейтринные присоски… Это небольшие устройства для фокусировки нейтринного пучка. Пучок фокусируется в заданном слое серого мозгового вещества. Это очень сложно. Но еще сложнее было найти участки, точки коры, вызывающие фагоцитную мобилизацию в заданном направлении.

– Очень интересно, – совершенно искренне сказал инспектор. – И какие болезни можно так излечивать?

• Предыдущая
• 2/5
• Следующая