Рассказ о самых стойких - Локерман Аркадий Александрович - Страница 30

Спрос на платину возрастал быстро, ввоз в США удваивался год от года, и все же оказалось, что синдикат со скупкой несколько поспешил, проект закона продвигался по инстанциям со скрипом, был утвержден лишь в декабре 1913 года, и в неопасном для синдиката виде. Вместо запрета вывоза ограничились только «запретительной» пошлиной (30 процентов от стоимости). Но и это куцое решение породило дипломатический конфликт, было опротестовано Германией как нарушающее договор о наибольшем благоприятствовании в торговле.

Лишь в ноябре 1914 года «по условиям военного времени» был запрещен экспорт платины в любом виде, и всех владельцев приисков обязали сдавать ее в Государственный банк. Одновременно с этим было начато строительство аффинажного завода в Екатеринбурге.

До начала войны во всем мире всего 30–40 процентов платины использовалось в технике, главными же потребителями были ювелиры и зубные врачи (в 1906 году в США и Англии на изготовление зубов истратили более трех тонн платины).

В военное время расходование платины на предметы роскоши было запрещено почти во всех воюющих странах. Поэтому нехватка ее начала ощущаться не сразу — государственный банк принимал тогда сырую платину по сравнительно низкой цене (27 000 рублей за пуд), а строительство аффинажного завода еще не было завершено. Эти и другие обстоятельств военного времени (в их числе, конечно, мобилизация рабочих) привели к уменьшению добычи: она составляла (в пудах по годам): 1914-м — 298, 1915-м — 205, 1916-м — 149, 1917 — 124.

Добыча угасала, а потребность в платине для военных и технических нужд быстро увеличивалась. Союзные с Россией государства просили отменить запрет на вывоз. Стало известно, что немало платины, скупаемой на Урале, через Швецию и другие нейтральные страны, уходит к врагам — в Германию, где потребность в ней резко взросла, особенно когда там приступили к массовому производству отравляющих веществ. В связи со всем этим в декабре 1915 года в России был объявлен приказ об обязательной сдаче (под страхом реквизиции) всех запасов платины. На такую же меру пошли и другие воюющие государства. В Англии и Франции только палладий остался в свободной продаже, а в США запрет распространили и на него. Наиболее рьяно реквизицию произвели в Германии, там всем приказано было снять с себя кольца и цепочки. Шовинистически настроенные патриоты жертвовали свои платиновые зубы.

В России такая крутая мера много платины не принесла в основном потому, что установленная цена была вдвое ниже, чем на черном рынке. Там в 1916 году за пуд платили уже до 120 000 рублей. Чтобы пресечь тайную продажу, на все прииски назначили надзирающих чиновников, и все же скупщиков одолеть не смогли. В начале 1917 года представитель английского правительства попросил отменить запрет как неэффективный и лишь способствующий тайной продаже платины немцам, разрешить скупку платины в России на концессионных началах фирме, которая за ценой не постоит. Это предложение встретило поддержку.

И снова агенты «Джонсон, Маттей и K°» начали плести свои сети, вернулись на Урал. Но на этот раз ненадолго.

Великая Октябрьская революция покончила с частной собственностью на землю, сделала ее общенародным достоянием. Ленинские декреты «О земле» (8 ноября 1917), «О социализации земли» (19 февраля 1918), «О недрах земли» (30 апреля 1920) аннулировали права частных лиц и обществ не только на поверхность земли, леса и воды, но и на ее глубины («Все недра земли… переходят в исключительное пользование Государства»).

Для практического осуществления этого была объявлена национализация горной промышленности. Ее начали осуществлять в июле 1918 года с предприятий, добывающих важнейшие полезные ископаемые, в их число была включена и платина. О том, какое значение ей придавалось, можно судить по тому, что В. И. Ленин в «Наброске плана научно-технических работ», составленном в напряженнейшей обстановке апреля 1918 года, среди неотложных дел отметил необходимость создать Институт платины и других благородных металлов.

Это указание было сразу же выполнено Академией наук, и в Петрограде начал работать новый институт, призванный решать проблемы наиболее рационального использования платиновой руды, совершенствовать методы ее обработки, создавать новые сплавы, сокращающие расходование драгоценных металлов.

Директором института назначили профессора А. А. Чугаева, получившего мировую известность исследованием комплексных соединений платиноидов. К работе были привлечены лучшие специалисты, и первоочередную задачу на пути избавления от иноземной зависимости — усовершенствовать технологию и ускорить ввод в действие аффинажного завода в Екатеринбурге — удалось решить быстро.

Значительно труднее оказалось наладить работу национализированных приисков. Руководство ими возглавили выборные органы — приисковые комитеты и деловые советы, в которых объединились сторонники новой власти. Встретили они ожесточенное сопротивление бывших хозяев и их подручных.

В предвоенные годы на крупных платиновых приисках работало примерно 20 драг (первая из них, а точнее сразу две — вскрышная и промывочная — были смонтированы в долине реки Исы в 1901 году). С помощью драг добывалось 30–40 процентов всей платины.

После национализации драги часто и надолго выходили из строя, известно немало случаев умышленных поломок, а также устранения нужных специалистов. На мелких приисках, в старательских артелях, где обходились без сложной механизации, работы продолжались, но пользы от этого для государства было мало.

Вот как охарактеризована обстановка в рапорте, представленном Горной коллегии в июне 1918 года: «…некоторые лица с целью подрыва доверия к власти советов подстрекают рабочих, что это все ваше, хозяйничайте… имея в виду свои корыстные цели и не учитывая государственной важности, малоразвитые старатели поддавались влиянию подстрекателей… подкапываются под дома, фабрики, плотины и проч… шоссейные дороги ископаны… приведены в невозможный вид для проезда… Замечается тенденция выживать всех старых лиц администрации, которые противятся чудовищному хищничеству…»

Еще большую опасность представляла утайка намытой платины. По заключению специалистов, «близко стоящих к приисковому делу», старатели сдавали тогда в государственные приемные пункты не более 20 процентов добытой платины, а вся остальная уходила тайно по цепочке скупщиков и перекупщиков к иностранным агентам, теперь уже в основном через Владивосток и Харбин. Имеются сведения о том, что немецкая разведка пыталась организовать скупку платины на Урале с помощью военнопленных, которые там работали. Скупщики платили в 2–4 раза дороже официальной цены, особенно много за «светлую» платину (к «темной» относились с недоверием: продавцы в нее часто подмешивали истолченный вольфрамит).

Тайная продажа платины и хищнические методы ведения работ приобретают такие масштабы, что 2-й съезд по управлению национализированными предприятиями Урала особо отметил: «В приисковом хозяйстве сделано меньше всего для улучшения производства и организации дела на демократических началах». Было решено применить для борьбы с «особым типом» старателей, дезорганизаторов и хищников по природе, совершенно не подходящих для социалистического строительства, «решительные меры — карать по суду военного времени за обкрадывание казны».

Осенью 1918 года центральные ранены Урала захватили белые. Лишь через год армия Колчака была вытеснена с Урала. Отступая, колчаковцы портили оборудование фабрик и карьеров, увозили с собой чертежи и документы, необходимые для возобновления работ. Только часть этих документов вместе с 13 пудами платины удалось вернуть после разгрома колчаковцев у Томска.

События в России отразились на мировом платиновом рынке дальнейшим ростом цен. В Колумбии, а также в других странах, где добыча платины была попутной форсировали работы, применяли драги, но и это больших успехов не принесло.