Рассказ о самых стойких - Локерман Аркадий Александрович - Страница 23

Поддержку своим научным интересам Клаус нашел в Казанском университете. Его ректор, великий математик, создатель неевклидовой геометрии Н. П. Лобачевский, энергично привлекал к работе способных людей.

В 1828 году Клаус был приглашен в качестве рисовальщика принять участие в исследованиях, проводимых профессором физики и химии А. Я. Купфером на Урале.

Альбом цветных зарисовок, выполненных Клаусом, сохранился; в нем отображен Златоуст, Миасс, Кыштым, Невьянск, Нижний Тагил, Верхотурье, Кушва, Пермь.

При содействии прославленного металлурга П. Амосова, а также Н. Мамышева и других Клаус осмотрел многие заводы и рудники. Перед ним открылся мир металлургии и горного дела. Клаус не только рисовал, но и неутомимо собирал образцы флоры, минералов и горных пород, существенно пополнив коллекции университета.

Особый интерес, как отмечено в его биографии, вызвали «платиновые россыпи и добываемая сырая платина — весьма любопытные и мало исследованные объекты». Он собрал все разновидности руды не только для университета, но и для себя, по-видимому уже тогда поставив пред собой определенную цель.

Вернувшись с Урала, Клаус принял смелое решение. «Я бы мог стать очень богатым, — писал он впоследствии, — но мое стремление к научному образованию побудило меня оставить надежную дорогу». Клаус продал аптеку и перешел в университет на низкооплачиваемую лаборантскую должность (будучи отцом троих детей!), По существу, он вернулся к тому, с чего начинал: днем служил, а вечером готовился к экзаменам.

В 1835 году он сдал за университет так блестяще, что было возбуждено ходатайство допустить его без экзаменов к защите диссертации на степень магистра. В характеристике отмечали, что Клаус сочетает высокую теоретическую подготовку «с редкой практической ловкостью при делании опытов». Несмотря на все это, последовал отказ, и Клаус снова засел за подготовку. Экзамен, сопоставимый с современным кандидатским минимумом, включал следующие предметы: философию, логику, психологию, иностранный язык, математику, физику, минералогию, историю химии, теоретическую химию, агрономическую химию, судебную химию, фармацевтическую химию, аналитическую химию…

Сохранился перечень вопросов по всем этим предметам, на которые по жребию отвечал Клаус. (Не уверен, что многие соискатели наших дней сумели бы справиться с такой задачей, да еще так, как справился с ней Клаус).

Кроме устных экзаменов, требовалось и письменное сочинение. Клаус представил его на тему «О химическом анализе платиновых руд с практическим освещением имеющихся методов». Ясно, что такую работу мог написать человек, хорошо знавший проблему и обладавший определенным опытом.

Основной вывод автора: «Отделение различных платиновых металлов… доселе еще не производилось никем такой точностью, которая требуется от хорошего анализа»

Казалось бы, разработка методики, которая поможет заполнить пробел, должна стать темой диссертации Клауса. Но он избрал иную — «Основы аналитической фитохимии».[9]

Ученик Клауса, прославленный создатель теории органических соединений А. М. Бутлеров, вспоминая «о старом наставнике своем с глубокой благодарностью», отмечал, что он «с истинно юношеским жаром предавался своей двойной любви к химии и ботанике».

Диссертация отразила эту двойную любовь. И в то же время она как бы ознаменовала окончательный выбор — вся дальнейшая жизнь Клауса была посвящена химии, и к ботанике он возвращался лишь эпизодически. О том, какое место занимали эти науки в его жизни, в некоторой мере можно судить по опубликованным работам: по ботанике — 2, по химии — 30.

Став профессором, Клаус затратил много усилий для оборудования химического кабинета, чтобы сделать возможным серьезные аналитические исследования. (Его предшественник оставил след лишь сочинением «О пользе и злоупотреблениях наук естественных и о необходимости их основать на христианском благочестии».) По заданию университета Клаус провел детальное химическое изучение подземных вод в районе Казани; и лишь после всего этого, в 1840 году, он получил возможность заняться тем, что стало главным делом его жизни и вскоре привлекло внимание всего мира.

В 1844 году в трудах Казанского университета, а в следующем году отдельной книгой было издано его «Химическое исследование остатков уральской платиновой руды и металла рутения» с посвящением Н. И. Лобачевскому.

Эта книга, как и сохранившиеся рукописные документы, позволяет проследить трудный путь, завершенный открытием нового элемента.

В предисловии Клаус отметил, что первоначально он поставил себе лишь скромную цель «ближе ознакомиться с платиновыми металлами и приготовить главнейшие их соединения для химического кабинета». Эти слова по-видимому, в большей мере отображают скромность самого Клауса, уже достигшего тогда известности, чем намеченную им цель. С платиновыми металлами он был близко знаком и их соединения для учебных целей приготовлял. Об этом говорит не только его экзаменационное сочинение, но и помощь, которую он оказывал Г. Озанну и Ф. Гебелю в изучении платиноидов, когда недолгое время работал вместе с ними в Дерптском университете.

В связи с чеканкой монет и резко возросшей добычей руды платина была тогда злобою дня, и Клаус, конечно сознавал, насколько актуальным стало совершенствование способов извлечения этого, по его словам, «драгоценного продукта нашего отечества».

Командировку в Петербург для приобретения оборудования Клаус использовал в основном для изучения накопленного там опыта обработки руды и «выпросил у г. Соболевского 2 фунта остатков», накапливающихся после растворения платины в царской водке.

Использовал он эти остатки не для изготовления учебных препаратов, а для систематического изучения всех содержащихся в них платиновых металлов с одновременной проверкой «различных методов… употребляемых доныне химиками».

Извлечение этих металлов тогда производилось прокаливанием с селитрой (способ Вокелена) и хлорированием при высокой температуре с добавлением поваренной соли (по Велеру), а также другими способами.

Сравнивая эти способы, выясняя условия, при которых рационально применение каждого из них, Клаус получил ошеломляющий побочный результат. В остатках, которые считались практически не содержащими платины, ее оказалось очень много — 10 процентов!

«Этот неожиданной факт, — писал Клаус, — побудил меня подвергнуть критическому переисследованию» способ И. Дёберейнера, который тогда применялся и состоял «в употреблении известкового молока для отделения платины и других металлов» в полной темноте, «ибо свет заставляет осаждаться платину».

Проведя многочисленные опыты «при самом точном наблюдении всех требований… с возможной осмотрительностью», Клаус пришел к выводу, что применяемый способ не обеспечивает надежного отделения платины.

«Справедливо, что раствор нечистой платины дает после обрабатывания известью при осаждении нашатырем весьма чистую нашатырную соль платины, но этот факт основывается не на предположении Дёберейнера, что этим способом отделяются прочие металлы известью в виде окисей, но на следующем обстоятельстве: что от действия оснований на хлористые соединения прочих металлов, преимущественно иридия, эти соединения разлагаются и переходят в другие, которые не преобразуют с нашатырем труднорастворимых двойных солей, в чем и состоит главное действие извести при употреблении способа Дёберейнера».

Сообщение Клауса о низком извлечении платины всполошило столичное начальство, вплоть до министра финансов.

Клаусу немедленно выделили для изыскания способа уменьшить потери еще 20 фунтов остатков и 300 рублей серебром «на реагенции» с обязательством «доставить горному ведомству как результаты своих исследований, так и полученные при том металлы».

«Испытав многие способы отделения платиновых металлов» и убедившись в их несовершенстве, Клаус ставят опыт за опытом в поисках лучшего решения.

Пожар, охвативший Казань, не пощадил и его лабораторию. Лишь через полгода удалось продолжить работы в условиях, терпимых лишь для энтузиастов.