Прилив - Кристи Агата - Страница 7

• Предыдущая
• 7/43
• Следующая

– А теперь, – улыбаясь, сказала дочь лорда Эдуарда Трентона, – что же нам делать? Попытаться раздобыть где-нибудь деньги?

Лицо Джереми омрачилось.

– Не вижу, каким образом.

– Заложить дом… А, понимаю, – быстро проговорила Франсис, – он уже заложен. Конечно, ты сделал все возможное. Значит, нужно вытянуть из кого-то деньги. Вопрос в том, из кого именно? Полагаю, есть только одна возможность – черноволосая Розалин.

Джереми с сомнением покачал головой:

– Требуется очень большая сумма… А Розалин не может трогать основной капитал – он находится под опекой до конца ее дней.

– Я этого не знала. Мне казалось, она распоряжается им полностью. А что произойдет после ее смерти?

– Капитал перейдет к ближайшим родственникам Гордона – иными словами, будет поделен между мной, Лайонелом, Аделой и сыном Мориса Роули.

– То есть перейдет к нам… – медленно произнесла Франсис и умолкла.

В комнате, казалось, внезапно повеяло холодом. Затем она продолжила:

– Ты мне этого не говорил. Я думала, деньги перешли к ней целиком и полностью и она может оставить их кому пожелает.

– Нет. Согласно статуту от 1925 года, касающемуся наследства при отсутствии завещания…

Сомнительно, чтобы Франсис внимательно слушала его объяснение.

– Едва ли это затрагивает нас лично, – заметила она, когда он умолк. – Мы умрем значительно раньше, чем Розалин достигнет пожилого возраста. Сколько ей лет? Двадцать пять – двадцать шесть? Она запросто может дожить до семидесяти.

– Мы могли бы попросить у нее в долг, как у родственницы, – неуверенно предположил Джереми. – Возможно, она великодушная девушка – мы ведь мало о ней знаем…

– Тем более что мы были с ней достаточно любезны, в отличие от Аделы, – добавила Франсис.

– Только не должно быть и намека на… э-э… подлинную причину, – предупредил ее муж.

– Разумеется, – с раздражением откликнулась Франсис. – Беда в том, что нам придется иметь дело не с ней самой. Она полностью под каблуком своего братца.

– Весьма несимпатичный молодой человек, – заметил Джереми Клоуд.

Франсис неожиданно улыбнулась:

– Вовсе нет. Он очень привлекательный. Хотя, по-моему, не всегда разборчив в средствах. Но то же самое относится и ко мне. – Ее улыбка стала жесткой. Она посмотрела на мужа. – Мы не должны сдаваться, Джереми. Нужно обязательно найти какой-то выход – даже если мне придется ограбить банк!

– Опять деньги! – воскликнула Линн.

Роули Клоуд кивнул. Это был высокий широкоплечий молодой человек с загорелым лицом, задумчивыми голубыми глазами и очень светлыми волосами. Его медлительность выглядела скорее намеренной, нежели природной. В тех случаях, когда многие не лезли бы за словом в карман, он всегда предпочитал сначала подумать.

– Да, – отозвался Роули. – В наши дни, кажется, все сводится к деньгам.

– Но я думала, фермеры преуспевали во время войны.

– Да, но ведь это не может продолжаться вечно. Через год все вернется на прежнее место. Оплата труда растет, работников не найдешь днем с огнем, все недовольны, и никто не знает, что делать, – если, конечно, не можешь фермерствовать на широкую ногу. Старый Гордон это предвидел и собирался вмешаться.

– А теперь? – спросила Линн.

Роули усмехнулся:

– А теперь миссис Гордон едет в Лондон и тратит пару тысяч на норковое манто.

– Это… это несправедливо!

– Да нет… – Помедлив, он добавил: – Я бы хотел купить тебе норковое манто, Линн.

– Как она выглядит, Роули? – Линн хотелось услышать мнение человека своего возраста.

– Вечером сама увидишь – на приеме у дяди Лайонела и тети Кэти.

– Да, знаю. Но я хочу, чтобы ты мне рассказал. Мама говорит, что она полоумная.

Роули задумался.

– Ну, я бы не сказал, что интеллект – ее сильная сторона. Но думаю, она только выглядит полоумной, потому что стесняется.

– Стесняется? Чего?

– Многого. В основном, очевидно, своего ирландского акцента. Боится, что возьмет вилку не в ту руку или не поймет какой-нибудь литературной ассоциации.

– Значит, она… ну, необразованная?

Роули снова усмехнулся:

– Ну, она не леди, если ты это имеешь в виду. У нее красивые глаза, приятный цвет лица и на редкость простодушный вид – полагаю, старый Гордон на это и клюнул. Не думаю, что это напускное, – хотя, конечно, кто знает? Она выглядит абсолютно безвольной и во всем подчиняется Дэвиду.

– Дэвиду?

– Это ее брат. По-моему, на нем пробу негде ставить. – Сделав паузу, Роули сказал: – Мы ему не слишком нравимся.

– А почему мы должны ему нравиться? – резко осведомилась Линн и добавила, когда он удивленно посмотрел на нее: – Я имею в виду, что тебе ведь он не нравится.

– Безусловно. И тебе тоже не понравится. Он не из нашего теста.

– Откуда ты знаешь, кто мне понравится, а кто нет? За эти три года я многое повидала. Думаю, мой кругозор расширился.

– Что верно, то верно – ты повидала больше меня.

Роули произнес это абсолютно спокойно, но Линн внимательно на него посмотрела, чувствуя, что за этим спокойствием что-то кроется.

Он не отвел взгляда, на его лице не отразилось никаких эмоций. Линн вспомнила, что никогда не могла прочитать мысли Роули.

В мире все шиворот-навыворот, подумала она. Обычно мужчины уходили на войну, а женщины оставались дома. Но у них получилось совсем наоборот.

Один из двоих молодых людей – Роули Клоуд или Джонни Вэвасур – должен был остаться на ферме. Они бросили жребий, и Джонни выпало отправляться на фронт. Он почти сразу же погиб в Норвегии. Роули же за все годы войны ни разу не был дальше двух миль от дома.

А Линн побывала в Египте, в Северной Африке, на Сицилии. Она не раз попадала под огонь. И в итоге вернулась с войны к Роули, который оставался дома…

Внезапно Линн подумала: а вдруг ему это неприятно? И нервно усмехнулась:

– Иногда кажется, будто все перевернулось вверх дном, верно?

– Не знаю. – Роули рассеянно посмотрел в сторону поля. – Зависит от точки зрения.

– Роули… – Она колебалась. – Ты не расстраиваешься… я имею в виду, из-за Джонни…

Его холодный взгляд заставил ее умолкнуть.

– Оставь Джонни в покое! Война кончилась – мне повезло!

– Ты хочешь сказать… – Линн запнулась, – повезло, потому что тебе не пришлось…

– Разве это не удача?

Она не знала, как реагировать на его слова. В спокойном голосе Роули слышались нотки раздражения.

– Конечно, – проговорил он с улыбкой, – девушке из армии будет нелегко сидеть дома.

– Не говори глупости, Роули, – сердито одернула его Линн.

Почему она сердится? Не потому ли, что в его шутке есть некоторая доля правды?

– Ну, – промолвил Роули, – полагаю, мы можем поговорить о свадьбе. Если, конечно, ты не передумала.

– Разумеется, нет. Почему я должна была передумать?

– Кто знает? – рассеянно протянул он.

– Ты имеешь в виду, что я… – Линн помедлила, – изменилась?

– Не слишком.

– А может быть, ты передумал?

– Ну нет. Я-то не изменился. На ферме вообще мало что меняется.

– Хорошо, – сказала Линн, чувствуя, что напряжение несколько разрядилось. – Тогда давай поженимся. Когда бы ты хотел?

– Июнь тебя устроит?

– Да.

Они замолчали. Все было решено. Тем не менее Линн ощущала странное уныние. Хотя Роули был таким же, как всегда, – сдержанным и не склонным к эмоциям, но любящим и преданным. Они всегда любили друг друга, хотя почти не говорили об этом. Так зачем же говорить о любви сейчас?

В июне они поженятся, станут жить в «Плакучих ивах» (ей всегда нравилось это название), и больше она никуда не уедет. Не уедет в том смысле, какой имели для нее эти слова теперь. Возбуждение, когда убирают трап и команда снует по палубе… Волнение, когда самолет взмывает к небу, а земля остается внизу… Незнакомый берег, постепенно приобретающий очертания… Запах горячей пыли, керосина и чеснока, бойкая болтовня на иностранных языках… Красные пуансеттии – причудливые цветы, гордо возвышающиеся в покрытых пылью садах… Быстрая упаковка вещей, не зная, где придется распаковывать их в следующий раз…

• Предыдущая
• 7/43
• Следующая