Каникулы строгого режима - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 22

…Должен, должен согласиться, он нормальный мужик, на войне это быстро проявляется.

Ладно, хватит заниматься сценаризмом. Пофантазировал, и будет. Увы, ты – законник. Хоть и сидишь, но все равно – законник. И играть с властями в кошки-мышки не будешь. Даже зная, что власти играют не особо умело. Сам ведь когда-то играл…

Кольцов незаметно взглянул на соседа. Сосед тоже не испытывал душевного спокойствия. Играл желваками и буравил правым неподбитым глазом деревянный крашеный потолок. Он ведь искренне говорил, что через пять-десять лет никому не будет нужен. Богатств он в зоне не нажил, пенсию ему воровская сходка тоже вряд ли назначит, а если и назначит, то чисто формальную.

Может, все-таки рискнуть?..

Сергей, как и обещал, приехал в десять утра. Сменил караул, привез харчей. Хотя харчей оставалась еще полная тумбочка. Но дело, конечно, не в харчах…

Кольцов попросил вывести его на задний двор. Когда они присели на сваленную кем-то березу, заменяющую скамейку, опер сразу, без подготовки приступил к делу. Начал с того, что некролог уже пишется, а значит, обратной дороги в зону для него нет. И плавно закончил основным тезисом:

– Валить мне надо, Серега. Валить… Хотя бы месяца на три. Потом сдамся.

Как и предполагал Евгений, Сергей отнесся к идее не слишком позитивно:

– Думаешь, потом что-то изменится?

– Не знаю… Но, если останусь, точно без вариантов.

– Давай я с кумом перетолкую. Пусть охраняет.

– Я тебя умоляю… Это все равно что чеченскому полевому командиру предложить отпустить заложников, пообещав перевести деньги по безналу. Что, вертухаи со мной в сортир ходить будут? А заплатит им Казбек – сами и придушат… Ты мне прямо скажи – поможешь?

Сергей чуть помолчал, после нехотя переспросил:

– Что от меня надо?

– Для начала ключи от браслетов. Одежонку какую-нибудь. И, главное, укромное место в Тихомирске. В Потеряхино прятаться негде.

Сергей помолчал еще немного, прикидывая возможные варианты.

– И еще, – продолжил Кольцов, – если один сбегу, тебя начнут обкладывать. Не поверят, что я сам…

– Не понял… Ты хочешь бежать с этим? – Гагарин кивнул на окно палаты.

– Не хочу. Но придется. Иначе застучит.

– А он согласен?

– Пока не знаю, не говорил. Но, думаю, согласится. Есть причины.

– Давай так… Ты поговори с ним, я прикину. Часов в семь вечера вернусь и все решим.

По интонации однополчанина Кольцов понял, что вписываться в такую авантюру ему совсем не интересно. Потому что он тоже законник. Ладно б, ему помочь, а какому-то уркагану? Поэтому и с ответом решил повременить. Вдруг не договорятся соседи по больничной койке.

– Хорошо, – согласился опер. Выдержав паузу, посмотрел бывшему коллеге в глаза: – Я понимаю, что, наверное, это неправильно, но… Помоги мне.

Сергей молча кивнул.

– Пойдем в палату.

Положенец не спал. Сидел на койке и всухомятку жевал кусок батона. Левая рука висела на перевязи, грудь стягивали бинты. Да, с таким пассажиром далеко не убежишь. С Сергеем Сумрак по обыкновению не поздоровался. Когда тот ушел, положенец попросил Кольцова достать из тумбочки пакет кефира. Прыгать в наручниках не позволяла воровская честь.

– Нас завтра переводят. В Тихомирск, – проинформировал опер, выполнив просьбу. – Серега сказал, у тебя совсем хреново. Они не только нападение на кума пришить хотят, но и дезорганизацию работы колонии. Тебя после суда в «крытку», скорей всего, перекинут. Или к «полосатикам».

Последнее утверждение было чистым блефом, но вполне могло воплотиться в жизнь. Куда еще такого товарища отправить? Или в крытую тюрьму, или в зону с особым режимом. На строгом вряд ли оставят.

Сам Сумрак об этом тоже догадывался, отчего стал еще сумрачней.

Кольцов перетянул койку поближе к соседу, поднес палец к губам, прислушиваясь к звукам за дверью палаты, потом вполголоса спросил:

– Ты как в плане здоровья? Бегать можешь? Или хотя бы быстро ходить? Если браслеты снять.

– А тебя колышет мое здоровье? – скорее по привычке огрызнулся авторитет. (Слово «колышет», к большому сожалению, является слабой копией того, что было произнесено на самом деле. Увы, вновь беспредел цензуры.)

– Меня – волнует. Есть верная тема. Я в зону возвращаться не собираюсь. В самоволку уйду. Длительную. Серега подмогнет… Компанию не хочешь составить?

– С чего вдруг такая забота? Хочешь на лыжи встать – вставай. А я тут при чем? Или боишься, что сдам? – Сумрак сразу угадал направление мыслей Кольцова.

– Боюсь, – подтвердил тот, не виляя.

– Не ссы. Не сдам. Твои темы – это твои темы, мне до них дела нет, – глядя прямо в глаза, ответил положенец.

Но уверенности это оперу не принесло. Обещать эта публика горазда: последнюю рубаху на груди порвут, всеми родственниками поклянутся, а едва отвернешься… Сколько примеров на памяти.

– А чего ж ты про волю плакался? – Кольцов решил бить по больному. – Что ни одной бабы не было, что всю жизнь по тюрьмам…

– Я плакался?! Да я бродяга по жизни! Мне тюрьма – дом родной!

– Кому ты в этом доме через пять лет нужен будешь? Сам же кричал! Думаешь, тебе блатные памятник поставят? «За верность понятиям»? Хорошо, если лавэ на вставную челюсть подкинут.

– Засохни, понял? Не тебе судить.

– Может, и не мне… Только ты со своими понятиями в ШИЗО сгниешь, а Шаман без понятий завтра где-нибудь в Испании пузо греть будет. И никто из твоих бродяг за ним туда не поедет!

Кольцов решил пустить в дело все козыри. В том числе сыграть на жажде мести.

– Надо будет, поедут, – отстаивал честь воровского мундира Сумрак, – и хоть в Испании, хоть на Аляске достанут.

– Сразу видно, ты давно на воле не был. Как достанут, так и отстанут! Сейчас твои понятия простым русским словом называются. Бабки! Откупится Шаман, да еще приплатит, чтоб тебя самого в карцере крысы загрызли. И загрызут!

Дверь палаты приоткрылась, заглянул разбуженный боец:

– Чего расшумелись?!

– Спорим о судьбах России, – ответил Кольцов, – и проблемах защиты компьютерных технологий.

– Потише спорьте!

Боец зевнул, едва не вывернув мощную челюсть, и скрылся за дверью.

– Меня еще быстрей загрызут, – не успокаивался Сумрак, – когда узнают, что я, положенец, с ментом в подельниках. Голимый косяк!

– Значит, законы ваши блатные – полное говно! – вбил гвоздь в компьютерные технологии Кольцов.

– Не говнее ваших, – огрызнулся положенец, правда, уже не таким уверенным тоном.

– Я тебе до Питера, что ли, предлагаю драпать? В Тихомирске разойдемся. Я тебя не знаю, ты – меня. Ты к своим ворам, я к своим ментам. И разбирайся с Шаманом сколько душе угодно.

– А кореш твой не подставит?

– А какой ему резон? Сначала помогать, а потом подставлять?

– Да кто вас, мусоров, знает… Я к вам как к радио отношусь. Вас можно слушать, но нельзя с вас спросить. Ладно, дай померковать.

Кольцов угадал. При всем пафосе про «бродячую жизнь» в зону Сумраку возвращаться не хотелось. Собственно, тут и гадать нечего. Туда никто не хочет, что бы ни говорили.

Мерковал авторитет минут пять.

– Ладно. Что в зоне гнить, что при побеге шмальнут. Те же яйца, только в профиль. Рвем когти.

– Не шмальнут, – пообещал Кольцов. – Тебе еще сколько в гипсе париться?

– Лепила сказал месяц, не меньше. Хорошо, перелома нет, только трещина. Но ты не дрейфь, не подведу. И не с такими заплатками бегал. Вся жопа в шрамах от колючей проволоки.

В семь Сергей не приехал. Ни у Кольцова, ни у Сумрака часов, естественно, не было, пришлось спрашивать время у охраны. Кольцов начал волноваться, хотя в чем-то однополчанина понимал. Потом тот скажет, что срочно вызвали усмирять очередной бунт, извинится и пообещает навещать. Он поставил себя на его место и прикинул, приехал бы или нет. Однозначного ответа не было.

Но тревоги оказались напрасными. В половине восьмого Сергей зашел в палату. Перед этим отчитав стражу, рубившуюся в карманные нарды. Вывел Кольцова на явочное место.