Маленькая балерина - Смецкая Ольга - Страница 53

Кара передернула плечами, взяла с подноса бокал шампанского и отошла в сторонку, в надежде затеряться среди приглашенных. Но уже через минуту за ее спиной раздался бодрый голос заместителя министра культуры.

– Вот вы где спрятались! А я вас ищу, чтобы познакомить кое с кем…

Кара, натянув на лицо вежливую улыбку, медленно повернулась и оцепенела.

– Позвольте представить вам консула Италии в Советском Союзе господина…

Перед ней стоял Дюк! Загорелый и невозможно красивый в черном смокинге и белоснежной рубашке. Спокойный и невозмутимый, лишь бокал с шампанским слегка подрагивал в руке. У Кары перехватило дыхание, и все поплыло перед глазами. Она почувствовала, как вспыхнули щеки, и опустила голову.

– Господин консул – страстный поклонник вашего таланта, – продолжал говорить замминистра.

Дюк шагнул ближе, взял ее ладонь и поднес к губам. Кара уловила его запах. Табака и лимона.

– Ciao, amore mio, – еле слышно прошептал он.

Она с трудом устояла на ногах. В горле пересохло, почему-то стали жать туфли. Рука, которую Дюк не отпускал, заледенела. Бокал с шампанским выскользнул из ослабевших пальцев на сияющий паркет и разбился. Ей почудилось, что это она упала и раскололась на куски.

– Простите, – хрипло пробормотала она и выдернула руку из такой надежной и родной руки. Теперь ладонь жгло огнем.

– Не страшно, бывает. – Замминистра с беспокойством покосился на нее и махнул кому-то.

Тут же подскочила официантка и быстро собрала осколки. «Если бы кто-нибудь мог так же собрать меня», – подумала Кара. Она набралась смелости и посмотрела на Дюка, как будто впервые. Он был бледен и не отрывал от нее горящих глаз. Поймав Карин взгляд, он попытался улыбнуться, но губы его дрогнули, и улыбка не получилась.

Напряжение росло, казалось, еще чуть-чуть, и воздух вокруг зазвенит. Кара не представляла, как разрядить обстановку. Наконец она обрела дар речи.

– Мы старые знакомые, – сказала она, прочистив горло. Все равно голос прозвучал хрипло и показался ей чужим.

– Вот как? – Замминистра выглядел обескураженным.

– Да, мы встречались в Риме несколько лет назад.

– Шесть лет и две недели, – с сильным акцентом уточнил Дюк.

– Вот как? – повторил замминистра, нервно дернул подбородком и поправил узел галстука.

Кто-то тронул Кару за плечо. Этот простой жест вернул ее в реальность. Кара подняла подбородок и повернула голову. Это была Вера. Она лучезарно улыбалась, но глаза смотрели настороженно. Рядом с ней стоял фотограф.

– Фото на память? – подмигнул он.

– Да, да! – преувеличенно бодрым тоном воскликнула Вера.

– Я – пас, – сообщил замминистра и, воспользовавшись моментом, скрылся в толпе приглашенных.

Фотограф быстро выстроил мизансцену – в центре Дюк, а по бокам Кара с Верой. Щелкнул затвором фотокамеры. От близости Дюка у Кары снова закружилась голова. Фотограф о чем-то у нее спрашивал, она невпопад отвечала, ощущая лишь прожигающий насквозь взгляд черных глаз. Она балансировала на грани, словно канатоходец, работающий под куполом цирка без страховки. «Господи! – взмолилась Кара про себя. – Дай мне сил принять то, что я не могу изменить…» Но как принять тот факт, что человек, которого ты любишь и который любит тебя, находится рядом, но вместе им быть невозможно? Как смириться с этим?

«Это пытка, – подумала Кара, – я больше не выдержу, мое сердце опять будет разбито». Она резко развернулась, чтобы только не видеть его лица, и, не оглядываясь, устремилась к выходу.

Выскочила на улицу, на ходу застегивая пальто. К счастью, Стертого видно не было, но зато погода ухудшилась, началась метель, и усилился ветер. Кара растерянно застыла, но тут к ней подошел знакомый генерал и любезно предложил подвезти до дома.

В кухонном шкафу я нашла старую кастрюлю с облупившейся эмалью, сунула в нее завернутую в газету восковую куклу, подхватила спички и вышла на улицу. Обогнула дом, миновала яблоневый сад и углубилась в чащу. Мне хотелось унести проклятую фигурку как можно дальше. Я шла и шла, пока не обнаружила себя на поляне перед домом Монахова.

Я огляделась и, убедившись, что вокруг никого нет, шмыгнула за ближайшую сосну. Аккуратно поставила кастрюлю на землю. Чиркнула спичкой и бросила ее в кастрюлю. Древняя газета мгновенно вспыхнула, и пламя весело взметнулось высоко вверх. Я отошла на несколько шагов. Нужно было, чтобы содержимое кастрюли выгорело дотла, чтобы остался лишь пепел.

Внезапно поднялся ветер. Огненный столб покачнулся и рассыпался на тысячи искр. Почти все они погасли еще в полете. Почти, но не все. Впрочем, хватило бы и одной. Почва, устланная ковром из высушенных жарой сосновых иголок, радостно приняла тлеющие искры и загорелась. В панике я бросилась затаптывать огненные очаги. Ноги обжигало, но перед глазами стояли кадры из телевизионной хроники лесных пожаров прошлых лет.

– Что вы делаете? – услышала я голос за спиной. Обернулась и увидела Монахова, который в ужасе смотрел на меня.

– Загораю, – зло огрызнулась я.

Монахов первым делом кинулся к кастрюле и вытряхнул ее, погасил тлеющую газету, а потом стал помогать мне. Спустя пять минут общими усилиями возгорание было ликвидировано. Монахов поднял палку и поворошил остатки расплавленного воска.

– Что все это значит? – снова спросил он.

Не отвечая, я попробовала пройти мимо него, но он поймал меня за руку и развернул лицом к себе. Что я могла ему сказать? Если даже я открою ему часть правды, он сочтет меня сумасшедшей. Я попыталась выдернуть руку, но он сжал мое запястье еще сильнее.

– Больно, – буркнула я.

– Что это? Обряд черной магии? Приворот, порча, сглаз, или как там это у вас называется?

Не отпуская мою ладонь, он нагнулся и извлек из бесформенной восковой массы почерневшую от огня иголку и сунул мне ее под нос. Я отвернулась.

– Я не знаю, что это такое.

Монахов наградил меня ледяной улыбкой.

– Не знаете?

– Не знаю! – крикнула я ему в лицо.

– Зато я знаю! Это проделки Титуса! Сначала он Веру завлек в свои оккультные сети, потом Лизу, теперь и вас. Детский сад, честное слово.

Он усмехнулся и отбросил иголку в кусты. Пнул ногой кастрюлю.

– Саша, вы же взрослый, разумный человек. Зачем вам это?

– Отпустите меня.

– Ну уж нет! Сейчас мы пойдем ко мне, и вы мне все расскажете.

– Даже не думайте об этом!

– К вашему сведению, в мире не существует вещей, о которых не стоило бы думать.

Не обращая внимания на мои возражения, Монахов потащил меня в сторону своего дома. Поляну мы преодолели в молчании. Войдя в дом, Монахов запер дверь. Вынул ключ из замочной скважины, продемонстрировал мне и сунул в карман брюк.

– Так мне будет спокойнее.

Он толкнул меня на диван в гостиной, а сам скрылся на кухне. Я потерла руку. Пальцы онемели, словно побывали в тисках, и теперь с трудом сгибались.

Монахов вернулся с двумя стаканами апельсинового сока, поставил их на журнальный столик, сел в кресло напротив и пристально посмотрел на меня. Мне захотелось превратиться в блоху. Когда-то я читала, что блохи могут прыгать на расстояние, в сто тридцать раз превышающее длину их тела.

Я взяла стакан. Сок оказался свежевыжатым и очень холодным.

– После вчерашнего вечера я понял, что вы любите все натуральное, – усмехнулся Монахов и отхлебнул из своего стакана. – Вам же не понравилось, что вишня консервированная.

– Это все нелепо. Глупость какая-то.

– Ничего себе глупость! Вы чуть не спалили весь поселок к чертовой бабушке. Давайте, выкладывайте правду, – вздохнул он.

Я опустила голову, не смея взглянуть на него. Опасаясь тех чувств, которые он пробуждал во мне. Совсем некстати я вспомнила, как он целовал меня в машине, какие мягкие у него губы…

– Я жду, – напомнил Монахов.

– Мне нечего вам сказать. В любом случае, вы не имеете права насильно держать меня здесь.