Маленькая балерина - Смецкая Ольга - Страница 41

– Спросите у него. – Норины глаза сверкнули. Она поставила опустевший бокал на стол и подошла к окну. – О, гляньте-ка. И тут я опоздала. Кажется, наша Лиза нашла себе кавалера.

Среди сосновых стволов маячили две тени. В одной из них явно угадывалась Лиза Беккер. Ее собеседник стоял к нам спиной. Он что-то горячо ей говорил. Просторная оранжевая майка скрывала очертания фигуры, голова в синей бейсболке двигалась в такт речи.

– Кто он, не знаете? – Я встала рядом с Норой.

– Да разве так поймешь? Это нереально. Пойдемте, посмотрим?

Нора решительно развернулась и направилась к выходу. Я устремилась за ней. «Зачем мне это?» – раздраженно думала я про себя, но упорно следовала за ней.

Однако Лизы с ее спутником уже след простыл. Они скрылись в неизвестном направлении.

– Жаль, – разочарованно протянула Нора. – Вот Галка бы порадовалась.

– Чему?

Нора повернулась ко мне. В ее глазах сквозило удивление.

– Ах, да, – протянула она наконец, – вы же не в курсе.

– Не в курсе чего?

– Ну, ведь она Лизу… Впрочем, не важно, – отмахнулась Нора. – Так, ерунду сморозила, не обращайте внимания.

Она бросила пристальный взгляд на сосновый частокол, словно силой мысли могла повернуть время вспять и телепортировать Лизу с неизвестным спутником на место, зевнула и поднялась на крыльцо.

– Зря я не купила этот дом, – вздохнула она. – Надо было уговорить Монахова.

– Монахова? – удивилась я, и сердце забилось чаще. – При чем здесь Монахов?

– Врублевская завещала дом Вере. А так как Вера погибла, соответственно ее наследником автоматически стал муж. Вернее, счастливый вдовец…

Кара захлопнула за собой дверь и привалилась спиной к стене.

Она продрогла до костей. Ноги онемели, и теперь их покалывало, словно иголками. Слишком долго она простояла на морозе. Сколько – не знала. Час, а может, два… Как зачарованная, не в силах оторваться, смотрела она на свечение до тех пор, пока оно не исчезло.

Кара скинула пальто, повесила его на рогатую вешалку. Стянула шаль с головы, укуталась в нее и вошла в гостиную.

И замерла…

В кресле у камина по-хозяйски развалился Стертый.

Когда Кара начинала репетировать «Умирающего лебедя», она пыталась прожить его последние мгновения. Пыталась прочувствовать, каково это, когда кровь медленно, капля за каплей, вытекает из раны. Когда смертельный холод постепенно проникает в сердце и навеки сковывает тело. И мир останавливается.

Теперь она знала.

Стертый резко повернулся и поднялся с кресла.

– О! – насмешливо воскликнул он. – Какие люди! «Как вы вошли?» – хотела спросить Кара, но ни слова не сорвалось с ее губ. Она поняла. Подземными шрамами от древних каменоломен был испещрен весь поселок. Верин муж, боевой генерал и большой оригинал, велел рабочим сделать потайные ходы и двери, ведущие из каменоломен прямо в дома. Только ими никто не пользовался.

– Не вижу радости от встречи, – криво ухмыльнулся Стертый и подошел к Каре. – А я вот соскучился.

Он провел пальцами по ее щеке. Кара отпрянула назад и закрыла лицо ладонями.

– Ненавидишь меня? – ласково поинтересовался Стертый, обдав Кару запахом перегара. – Это хорошо. Это значит, что ты ко мне неравнодушна. Ведь от ненависти до любви один шаг, это всем известно.

Стертый снова плюхнулся в кресло и вытянул ноги, таким образом, что они уперлись в вытканную на ковре голову вождя. Заметив свою оплошность, Стертый почтительно выпрямился и осторожно закинул ногу на ногу. В его глазах мелькнул испуг.

Кара продолжала стоять на месте.

– Ну что, будем в молчанку играть? – рассердился Стертый. Из внутреннего кармана пиджака он извлек сложенный вчетверо лист бумаги. Аккуратно развернул. – Во, видала? Твой друг сердешный накатал.

Он резко вскочил и сунул листок Каре под нос. Кара узнала почерк Базиля.

– Ну что, не интересно, что это? Кара не прореагировала.

– Зря, зря… Любопытные вещи тут написаны… Про ковер, в частности… Это донос, между прочим.

Стертый шагнул к камину. Взял лист двумя пальцами и протянул руку к тлеющим углям.

– Все в твоей власти, – сказал он. – Согласишься на мои условия, от доноса не останется и следа. Всего-то и нужно – иногда исполнять мои поручения. И еще кое-что…

Он усмехнулся и окинул Кару плотоядным взглядом.

– Пойдите прочь, – с трудом выдавила Кара. Горло жгло огнем, будто она наглоталась толченого стекла.

– Ишь ты, – покачал головой Стертый, и глаза его сузились, как у змеи. Он смахнул с листа бумаги невидимые пылинки. – Твой горе-художник весь документ слезами залил. Аж чернила расплываются. Ну, это ничего. Это поправимо. – Он направился к выходу, на пороге обернулся и подмигнул: – До скорой встречи.

– Привет, Нора.

Олег Монахов собственной персоной шагнул из кустов сирени. Он наверняка слышал последнюю Норину фразу и был явно раздражен. Одарил Нору тяжелым взглядом, на скулах заходили желваки.

– Ох, Олежек, дорогой! – воскликнула Нора и криво улыбнулась. – Как я рада тебя видеть!

– Взаимно, – мрачно усмехнулся Монахов и повернулся ко мне: – Пойдемте, Саша, нас ждут.

– Вот как? – произнесла Нора, и глаза ее сузились. – Ну-ну… Разрешаю допить шампанское. Хотя, Олежек, ты же после известных событий больше не употребляешь…

Нора Покорная подхватила свою сумочку, закинула ее на плечо и направилась по тропинке в сторону дома Галы.

– Аварийная бригада приехала, – буркнул Монахов и, не дожидаясь меня, двинулся вперед.

Я, чувствуя себя полной идиоткой, поплелась за ним. Из соседних зарослей выскочил Пафнутий и тугим комком врезался в меня. Я едва устояла на ногах.

– Привет, собакин, – сказала я на ходу.

Паф замахал обрубком хвоста и потрусил рядом, опустив квадратную морду в траву.

Монахов даже не обернулся. Я почувствовала, как щеки мои заполыхали. Признаться, Монахов меня интриговал. В какой-то момент я даже подумала, что между нами возникло нечто большее, чем просто добрососедские отношения. Очевидно, я ошиблась в своих предположениях. А жаль…

В гнетущем молчании мы достигли стоянки.

У моей машины топтались два молодых парня в одинаковых ярко-синих комбинезонах и красных бейсболках козырьком назад. Двое из ларца…

Увидев нас, один из них приблизился. Пафнутий приветствовал его хриплым лаем. Парень с опаской покосился на пса, пожевал сигарету, передвинул ее зубами из одного угла рта в другой и коротко бросил:

– Ключи давайте, дамочка.

– Понимаете, – начала я, – мы попробовали ее завести…

– Они в курсе, – перебил меня Монахов. – Я объяснил проблему.

– Ну что ж, – пробормотала я и протянула ключи.

– Погуляйте пока полчасика, – лениво протянул парень и смачно сплюнул.

– Ладно, – согласилась я и побрела по дороге в сторону въезда в поселок. Пафнутий увязался за мной, а Монахов остался стоять на месте.

– Скажи мне, друг мой, что случилось с твоим хозяином? – спросила я пса, когда мы с ним отошли на приличное расстояние.

Паф развернул уши-локаторы в разные стороны и тихо тявкнул.

– Ну и черт с ним, – вздохнула я и пнула ногой подвернувшийся камень.

Монахов нравился мне. Все больше и больше. Но в глубине души я понимала, что у нас с ним нет никаких перспектив. Я запуталась в паутине своей собственной лжи. Он-то по крайней мере со мной честен. А я…

Меня снова посетила пугающая мысль, что я проживаю чужую жизнь. Что меня, Саши Шороховой, больше нет, а есть другая женщина, новая и незнакомая. Мне казалось диким, что еще несколько дней назад я и не подозревала о существовании людей, окружавших меня нынче. Прошло так мало времени, а я уже забыла о собственных проблемах, о своей семье, о себе.

Пафнутию, очевидно, надоело сопровождать меня, и он скрылся в придорожных кустах.

А я вдруг обернулась. Не знаю, что заставило меня обернуться. Пресловутая интуиция? Или я что-то услышала? А может быть, хотела удостовериться в том, что Монахов смотрит мне вслед?