БРЕНД. Повод для убийства - Орлова Лидия Витальевна - Страница 83

– Хочу познакомить вас, Марина Петровна, с этим молодым человеком, – начальник охраны, седой мужчина с военной выправкой, поздоровался с Мариной за руку, но не стал присаживаться к столу, хотя Марина и предложила им обоим сесть.

– Зовут его Вячеславом. Вячеслав Смирнов, в недавнем прошлом – боевой офицер. Он будет вашим водителем и телохранителем, разумеется. Человек он надежный. Вот вам номер его мобильного…

Начальник охраны передал Марине записочку.

– Вячеслав будет постоянно в вашем распоряжении… Конечно, было бы хорошо, если бы вы заранее ставили его в известность о своих планах… Я надеюсь, вы понимаете серьезность ситуации и никуда одна уходить не будете… Да, чуть не забыл, вам выделили новенький «Мерседес»…

Марина поблагодарила. Посетители вышли.

«Наконец-то займусь номером», – подумала она облегченно. Попросила Лену никого к ней не пускать. «Кроме Азарова, разумеется, – добавила она. – Если он, конечно, придет… И Слуцкой, если будут вопросы по номеру…»

Спокойно поработать Марине не удалось. Она отдавала в секретариат прочитанные и подписанные полосы, несколько раз вызывала к себе Миронова – для уточнения макета, сама бегала к компьютерщикам, чтобы скорректировать верстку. Миронов бился над оформлением эссе Суржикова и постоянно задавал Марине вопросы – советовался…

Но это были привычные дела, их Марина любила. Стресс, который редакция испытывала каждый раз при сдаче очередного номера, вносил в достаточно монотонную, в чем-то рутинную жизнь коллектива элементы азарта и даже страсти. Усталость и опустошение они почувствуют потом, когда спешка закончится и аккуратно упакованный в крафтовую бумагу номер – полосы, цветопробы, диски – уйдет в типографию.

Около одиннадцати Марина отпустила всех домой: что не успели, доделают завтра. Игорь за ней не заезжал. Домой, к Игорю, Марину отвозил Вячеслав Смирнов. Как выяснилось, разговорчивостью он не отличался.

На следующий день, в четверг, спешка началась с самого утра. У Марины не было времени даже просмотреть принесенные Леной газеты. Миронов нервничал – ему все еще не нравилось оформление суржиковского эссе, он никак не мог попасть в интонацию Михаила и, по его мнению, оформление входило в некое противоречие с текстом. Может быть, кто-то другой и плюнул бы на все – подумаешь, только лишь интонация, нюанс, но для Ивана все это имело большой смысл. Ему нравилось, как написал Суржиков, но не устраивал заголовок – теперь материал назывался «Борьба без правил». «Не для нашего журнала!» – возмущался Миронов. «Но зато точно по сути», – убеждала его Слуцкая. Другого варианта они так и не нашли. Цейтнот.

В какой-то момент Миронов, долго подбиравший цвет для подложки, отказался от него вовсе и предложил лаконичный черно-белый вариант. Это было жесткое, излишне графичное решение, но, по крайней мере, оно больше отвечало материалу Суржикова – и в особенности! – сегодняшнему настроению самого Миронова, начитавшегося криминальных новостей, в которых и он выступал, правда, в эпизодической роли. Этот вариант устроил и Марину, и даже Ольга, блюстительница в некотором роде гламурных традиций, смирилась с таким решением. И – совсем уж неожиданно! – Миронова поддержала Лиза Семенова, до этого времени не высказывавшая своего мнения. «Какие времена – такие и песни», – сказала она. Но комментировать не стала.

Часам к трем стало ясно – номер они сдадут в срок. Оставались мелочи. Правда, в них таилась опасность случайных пропусков, досадных ошибок, и Ольга, и Лиза еще раз проверяли по клеточке – плану полос, не забыли ли они внести правку, не упустили ли в спешке что-то существенное.

Серегин позвонил Марине раньше, чем договаривались. Сказал, что зайдет за Мариной в редакцию и пойдут они, если она не возражает, в ресторанчик на Большой Никитской, столик он заказал. Марина не спросила его, какой ресторан он выбрал, ей было все равно. Главное – маленький, на публику выходить ей не хотелось. Она сообщила Николаю Андреевичу, что теперь у нее есть служебная машина и проблем с транспортом у них не будет. «А я передвигаюсь пешком и на метро, если идти далеко, – сообщил ей Серегин. И добавил: – Это мой метод борьбы с пробками… И для здоровья полезно…» «Ну если только для здоровья, – сказала Марина. – Я не люблю метро, там дышать нечем…» Тему эту они продолжать не стали – дел у Марины было предостаточно.

Она продолжала просматривать готовые к печати полосы, как вдруг вспомнила, что должна предупредить водителя, Вячеслава Смирнова, о поездке. Нашла в ежедневнике номер его мобильника и попросила быть готовым к шести часам, она с Серегиным – объяснять, кто он, не стала – поедут на деловой ужин в ресторан на Большой Никитской. Смирнов по-военному четко ответил: «Я понял. Буду».

«Надо бы предупредить Игоря», – подумала Марина. Но позвонить не решилась. Знала, он будет против, начнет убеждать, что встретиться можно и в редакции, и у них дома, что незачем рисковать. «Проиграла» весь разговор и звонить не стала. Пусть считает: она на работе и все у нее в порядке. Надолго с Серегиным она задерживаться не будет, к восьми часам наверняка вернется домой…

Марина в очередной раз попросила у Леночки кофе – идти в буфет было некогда. Отправила Слуцкой последние подписанные полосы и решила, что может наконец расслабиться.

Она неторопливо пила кофе, как всегда, почти остывший, но еще сохранивший аромат. Потом достала зеркало, причесалась, поправила макияж. «Вид усталый», – отметила она. Но было бы странно, если бы после такой гонки и такого напряжения, которое сложилось в последние дни, она выглядела свежо и молодо. «Ничего, отосплюсь еще», – пообещала себе Марина и принялась разбирать бумаги на столе. Она делала это всегда, когда очередной номер отправляли в печать – из опасения упустить что-то важное. Черновики, полосы с вариантами оформления и промежуточной правкой сложила в одну стопку, чтобы передать в секретариат.

У Марины была одна особенность: она конечно же правила материалы на компьютере, но только на первом этапе. Потом обязательно вычитывала тексты в распечатанном виде – в верстке. Это было ближе к тому, что получится потом – в журнале. Она вылавливала ошибки, едва взглянув на полосу, казалось, они сами бросались в глаза. Эта ее особенность Марину удивляла, она не находила ей объяснения. Может быть, просто профессионализм? Опыт? Трудно сказать.

После того как стол был разобран, а бумаги отправлены Слуцкой, Марина позвонила Ольге, узнать, как дела. «Печатаем опись», – сказала она. И Марина успокоилась. Номер на выходе.

На столе оставалась лишь стопка газет, которые утром Марина читать не стала. Теперь можно и просмотреть…

Она надеялась, что вчерашние страсти улеглись и тон информаций о взрыве ее машины будет более спокойным. Но Марина ошибалась. Страсти нагнетались… Оказалось, что Говоров и Костин интересовали журналистов больше, чем это можно было предположить… Правда, реальных фактов для конкретных обвинений явно не хватало, но это не мешало строить предположения, делать намеки, которые, однако, нельзя было использовать в судебном процессе против изданий, на страницах которых они были высказаны…

Марина отложила газеты. Она отошла от борьбы, она занимается теперь только своим журналом. По крайней мере – пока…

Но настроение испортилось. Еще и Серегин – с его претензиями. Конечно, Марина понимала, он боится. Боится за семью, за себя. Он надеялся, что откупился, отошел от дел, все отдал – и может теперь жить хотя и в безвестности, но спокойно. А она – так неосмотрительно! – вновь поставила его под удар. Марина чувствовала себя виноватой, но ничего не могла изменить. «Вот и я думаю, что отошла от борьбы, но, возможно, зря на это надеюсь», – сознавать это было печально, и Марина решила, что не станет думать об этом. Как будет, так и будет…

Настроение у нее окончательно испортилось, и Марина пошла к Слуцкой, чтобы хоть как-то развеяться.

Ольга и Лиза пили кофе. «Свои столы они тоже привели в порядок», – удовлетворенно отметила Марина. Она долго добивалась этого от Ольги, та обожала «художественный» беспорядок, в котором – как ни странно! – она прекрасно ориентировалась. И Марине предложили кофе – она не могла отказаться, хотя и подумала, что это уже перебор.