БРЕНД. Повод для убийства - Орлова Лидия Витальевна - Страница 31

Но уже через минуту она поняла, что ошибалась.

– Я, честно говоря, пришла к вам, Марина Петровна, для серьезного разговора, – в голосе Ольги появилась решимость, похожая на отчаяние. – Я собираюсь искать себе другую работу и, как честный человек, хочу, чтобы вы об этом знали…

– Слушаю вас, Ольга…

«Надо было бы спросить, чем вызвано это решение», – подумала Марина, но вновь, в который уже раз, остановила себя.

– Мне нравится работать с вами, – продолжала Ольга.

«И на том спасибо!» – мысленно ответила ей Марина, с тоской ожидая продолжения.

– Но я уже не выдерживаю здешних нагрузок! Не могут же пять человек – о художниках я не говорю – выпускать толстый ежемесячный журнал, в котором кроме фотографий еще масса текстов! – Голос Ольги звучал звонко и твердо, как голос человека, много раз репетировавшего свою, заранее подготовленную речь. – Я не понимаю, почему вы до сих пор не можете переговорить с издателями об увеличении штата редакции, почему терпите это положение! Вам что, нравится приходить домой за полночь, сидеть в редакции без обеда да еще выполнять тошнотворные представительские функции? В конце концов, мы сделали им хороший журнал, пора и честь знать!

Марина молчала. Она понимала, что надо дать Ольге выпустить пар, выговориться, и – ни в коем случае – не давать ни малейшего повода для окончательного разрыва.

– Где еще, в какой редакции, скажите мне, будут терпеть такое положение? Нельзя же позволять этим наглым новым русским так нещадно эксплуатировать порядочных людей, использовать то, что они любят свою работу и умеют ее делать… – продолжала Ольга с негодованием.

Марина сто раз предупреждала, что ее кабинет может прослушиваться! Нет, Ольга идет напролом, действует назло всем, и в первую очередь Марине! «Мы с ней конечно же порядочные люди и свою работу любим и делать ее умеем, а те, на чьи деньги все это делается, – это наглые новые русские (почти ругательство), злобные эксплуататоры, которые используют труд замечательных, талантливых журналистов, – мысленно комментировала Марина пылкую речь ответственного секретаря. – И как, по ее мнению, я теперь пойду к этим обруганным ею людям просить дополнительные деньги для того, чтобы нам было легче работать?» Марина резко, неинтеллигентно прервала Ольгу:

– Знакомый русский формат: эй, суки, дайте мне денег… пожалуйста! Что с вами? Что вы себе позволяете?

Ольга побледнела, смотрела на Марину растерянно, словно подавилась собственными словами. Марина поняла, что Ольга в шоке, и продолжила, снизив тон:

– Я понимаю, вы устали… Я тоже устала. Но это наши проблемы! Надо подумать, какие из обязанностей имеет смысл переложить на внештатных авторов – гонорарный фонд позволяет нам это сделать… Может быть, мы в чем-то дублируем друг друга, излишне много занимаемся правкой – надо все проанализировать и от чего-то отказаться… А потом, с авторами, которых приходится переписывать, надо без сожаления расстаться… До разумных пределов сократить участие в светских мероприятиях… В общем, резервы есть. Я уверена – есть!

На самом-то деле, Марина это понимала, резервов не было. Или почти не было. Они работали быстро и слаженно, по тщательно продуманному графику, что было несомненной заслугой Ольги. Самые большие потери времени были связаны с необходимостью профессионального общения – интервью, сбор материалов они давно переложили на внештатных авторов. Но надо же было говорить по телефону, встречаться и с теми людьми, которые были нужны им, и с теми, которым были нужны они! В журналистской практике не принято действовать исключительно через секретарей и отказывать в беседе коллегам-журналистам. Хотя всеобщая любимица, секретарь редакции Леночка, могла сама ответить на многие вопросы людей, звонивших и приходивших в редакцию, она старалась не нарушать эти неписаные правила, но при этом со свойственной ей деликатностью защищала Марину от разговоров, на которые у нее не было времени. Их маленький коллектив работал четко и ритмично.

Марина не стала затягивать паузу. Протянув руку, она взяла со своего письменного стола папку с материалами текущего номера.

– Смотрите, Ольга, у нас почти все готово. Остается только один материал с Недели прет-а-порте. Слайды я отобрала, а текст напишу сегодня к вечеру. Тема очевидная – русское направление в мировой моде… По другим материалам… Надо еще раз проверить фамилии, названия, но с этим, как всегда, справится Леночка.

Марина заметила: Ольга не пытается вернуться к своей проблеме и начинает проявлять интерес к тому, что она говорит о текущих делах. Значит, успокаивается.

– Как вы считаете, я ничего не забыла?

Ольга взяла в руки папку и еще раз просмотрела лежащие в ней материалы. Заглянула в «клеточку» – расчерченный по полосам план номера.

– Нужна еще колонка редактора – ваше эссе, Марина Петровна. Я напечатаю оглавление, проверю адреса магазинов, которые упоминаются в журнале, сверю рекламу… Ну вот, пожалуй, и все… Завтра закончим…

В голосе Ольги появились свойственные ей энергия и деловитость. Марина окончательно успокоилась: на сей раз пронесло!

– Замечательно! Когда надумаете обедать, скажите мне… Пора уходить от сухомятки.

– Договорились, – миролюбиво ответила Ольга.

Она неторопливо встала из-за стола, взяла папку с материалами и вышла из кабинета.

Это хорошо, что Ольга, уходя, не заговорила об увольнении. Однако Марина понимала, рано или поздно Ольга вновь вернется к этому разговору. И если Марина ничего не предпримет, Ольга просто положит на стол заявление об уходе.

Каждый раз после нервной встряски Марина садилась к компьютеру, чтобы за счет напряженной работы снять пережитый стресс. «Самое время заняться текстом», – сказала она себе. Свои статьи, заметки, эссе и интервью она всегда называла одинаково – текстом. Хотя всегда старалась следовать достаточно вольным правилам выбранного жанра. Эксперименты, конечно, случались, эклектика была знаменем времени, но и в таких случаях «текст» оказывался самым точным определением.

Начало статьи было продуманным и потому шло легко. Она вспомнила и Ива Сен-Лорана с его русской коллекцией, и нашу любовь к национальным традициям, которая с трудом вписывалась в современное стремление к глобализации, проанализировала причины, которые мешают русскому направлению утвердиться даже у себя на родине, не говоря уже о соблазнительных зарубежных рынках. Она уже перешла к обзору последних коллекций, но тут позвонила Ольга. Звала обедать.

Прерваться было самое время – Марина чувствовала усталость. К тому же она поняла, что в тексте появилось слишком много затертых фраз, случайных слов, которые она терпеть не могла. Она без сожаления удалила из компьютера не понравившийся ей абзац и встала из-за стола.

Обедали они в своей корпоративной столовой, на первом этаже. Это был скорее буфет, правда очень уютный. Крохотные столики на двоих позволяли уединиться, посекретничать, если хотелось или если того требовали обстоятельства. Еду здесь не готовили – только подогревали. Привозили супы, салаты и другие кушанья из ресторана, название которого было почему-то засекречено. В буфете продавались и спиртные напитки, хотя работники холдинга их старательно игнорировали, боясь ухудшить или вовсе потерять свою репутацию. Для многих это было подлинным искушением, хотя и в искушениях есть свой смысл.

Время, когда в буфет приходили – строго по расписанию! – сотрудники разных фирм и отделов холдинга, уже закончилось, и посетителей было мало. На редакцию график не распространялся – журналистов было немного, и обедали они, когда выдавалась свободная минутка. В этом были свои преимущества, но недостатков оказывалось значительно больше. Вот и сейчас меню было почти исчерпано – выбирать приходилось из того, что еще оставалось в почти опустевших судках.

– Ну что, остатки сладки? – спросила Марина молодого буфетчика, шустрого красавца с манерами, которые ему, судя по всему, казались изысканными.