Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Бартон Уильям Реналд - Страница 10

Я попробовал представить себя Гхеком, который в одиночку крадется во тьме под пещерами Манатора, пьет кровь Ульсиоса, а потом оказывается на скале, возвышающейся над подземной рекой, которая, возможно, течет к… Омеану? Затерянному морю Коруса? Черт побери.

Но я был Тарсом Таркасом и пытался протиснуть свой толстый зад в отверстие между корнями дерева, а Джон Картер тем временем защищал меня от Агоде и Растений, или нет, погодите, его звали Карторис… И это были цветки пималии из садов Птарта в Тувии…

Ничего не помогло, я никак не мог забыться. Теперь я пробирался сквозь репродуктивные дебри Красных Марсиан. Однопроходные, судя но всему. Помню, на уроках естествознания нам однажды показывали такой фильм. Биолог в том фильме перевернул утконоса, а все ребята в классе еще хихикали над отверстием на брюхе животного, покрытым шерстью. Биолог раздвинул в стороны края отверстия, ребята захихикали еще больше, а там – черт побери! – оказалось яйцо!

Он молчал, но через минуту спросил:

– Что-то не так, Уолли?

Я почувствовал, как эрекция уходит, но тут робот спросил снова:

– Хочешь, я помогу? – И я опять почувствовал необычное возбуждение – к своему ужасу. Вместо промежности Деджи Торис я представил, как к моему члену тянутся три пальца и делают то, что еще дня три тому назад я сам проделывал перед роботом в ванной. Он так же бесстрастно стоял у двери и спокойно наблюдал за всем происходящим своими тогда еще красными глазами – похожими на лампочки, украденные с рождественской елки.

Робот сказал:

– У тебя изменился цвет лица, Уолли. Ты покраснел. Такого с тобой раньше не случалось.

Член выскочил из моей руки и совсем опал, стал намного меньше обычного. Я ответил:

– Уух. Извини. Теперь все в порядке. Я…

А чего я хочу? Может, мне и вправду хотелось, чтобы он помог? Неожиданно передо мной пронеслось видение моего возможного будущего – вот я живу здесь вместе с роботом, живу до самой старости, а потом умираю. Ну уж нет.

Казалось, робот улыбается. Я тут же вспомнил все сальные шуточки, которые слышал в школе. Он же не живой, не живой. Словно мастурбируешь в носок. Хороший такой, мягкий носок. Робот сказал:

– Я буду на кухне. Позови меня, когда закончишь. Я принесу тебе молока.

И ушел.

Я вдруг почувствовал, что страшно замерз, и завернулся в одеяло.

Вы когда-нибудь просыпались прямо после того, как увидели сон? Нет, не так. Прямо посредине сна? Сон словно еще продолжается, действие разворачивается так же реально, как в настоящей жизни, и вдруг вы становитесь самим собой, прекрасно осознаете, что все это вам снится, вы знаете, что все это лишь сон, но он все равно продолжается.

В моем сне стояло лето, – наверное, июнь. Мне было лет десять-одиннадцать, значит, класс пятый-шестой – 1961 или 1962 год. Занятия в школе либо только-только закончились, либо вот-вот должны были закончиться, следовательно, было примерно восьмое июня.

Мы сидели у большого пустыря, грязного и заброшенного, в самом конце Картер Лейн, напротив дома Кенни. Иногда мы, мальчишки, собирались там, чтобы поиграть в настоящий бейсбол. В этом месте почти у самой дороги протекала небольшая речка, там собирались построить большой частный бассейн, а мои родители не захотели купить семейный абонемент на лето 1963 года, а пока там были редкие деревца и чвакаюшее болотце, сплошная грязь, которая вдруг обрывалась у самой воды.

Мы с маленькой светловолосой девочкой сидели на стволе склонившегося почти горизонтально дерева и смотрели друг на друга. Как же ее звали? Ну конечно, я помню. Трейси. Ей столько же лет, сколько мне, и она учится в моей школе в параллельном классе. Я встречался с ней лишь на площадке во время переменок, да вот еще здесь в выходные дни.

У нее были белокурые волосы, голубые глаза, светлая кожа и любопытный взгляд. Совсем худенькая, даже трудно представить, что она вырастет и превратится во взрослую женщину. Всему свое время. Волосы у нее были заплетены в длинные косы и уложены кругами на голове. Однажды я спросил ее, почему она всегда носит такую прическу.

– Тебе бы пошли длинные распущенные волосы.

Своими голубыми, любознательными глазами она заглянула прямо мне в душу.

– Мама считает, что так я буду выглядеть слишком взрослой.

– А для меня распустишь их?

По-моему, она никогда не улыбалась. Нет, она не была печальной, просто очень серьезной. Похожа на меня больше, чем кто-либо другой. Она ответила:

– Я не смогу сама их так же заплести. Мама убьет меня. – На секунду она перестала хмуриться. – Но мне бы очень этого хотелось. Для тебя, Уолли, я сделала бы все, что угодно.

Я улыбнулся.

Во сне можно увидеть то, чего не было на самом деле.

Одиннадцатилетние дети влюбляются друг в друга, несмотря на то что мама девочки не хочет, чтобы она была "слишком взрослой", несмотря на то что девочка никогда ни слова не сказала о своем отце или о том, почему она всегда такая… Нет, не печальная. Просто очень серьезная. Что бы там ни было, она видела меня насквозь. Может, эти дети могли бы подождать лет десять, а потом зажили бы свободно и счастливо?

В реальной жизни в тот самый день она сказала мне, что ее отца перевели на другое место работы и что они теперь уедут в Техас. Когда? Завтра. Утром.

Потом она посмотрела на солнце, заслонив глаза рукой, и сказала:

И что дальше? Если Джон Картер будет совокупляться с Деджа Торис, он что, наткнется, на яйцо? Как все это будет называться?

В моих фантазиях все время, пока они беседовали, он наседал на нее и…

О боже. Теперь у меня появилась эрекция, настоящая, какая появляется иногда, даже если ничего не делаю руками. С другой стороны… ну да.

Я откинул одеяло, перевернулся на спину, сомкнул пальцы на чертовом члене и… замер, затаив дыхание. Робот неподвижно стоял у двери в ванную комнату, сложив руки на своей светло-серой груди. Его черные глаза блестели в оранжевом свете.

– Мне пора идти. Мама не знает, что я здесь. – К моему удивлению, когда мы поднялись на ноги, девочка крепко обняла меня, потом повернулась и убежала.

Я брел домой под палящим полуденным солнцем, и у меня щипало в горле. Так всегда бывает, когда хочется плакать. Когда я пришел домой, мама готовила ланч – сэндвичи с тунцом и огромным количеством сельдерея. Она взглянула на меня и сказала:

– Что произошло? – Потом потрогала мой лоб, наверное, думала, что у меня поднялась температура.

Я открыл глаза – вокруг все было розовым, как всегда по утрам в Затерянной Империи. Рядом со мной, скрестив ноги, сидел робот, он медленно гладил меня по голове. Волосы у меня прилично отросли, а из-за отсутствия шампуня выглядели не очень-то чистыми. Интересно, как первобытные люди мыли волосы? Я…

Откатился в сторону, сердце бешенно колотилось.

Робот сказал:

– Извини, Уолли. Если тебе неприятно, больше я этого делать не буду.

Я проглотил комок в горле. Боже, уж лучше бы у меня не было этих эрекций при пробуждении. Да вряд ли.

– Нет, нет. Ты просто меня напугал. Я все еще не могу к тебе такому привыкнуть.

– Извини. Процесс необратим.

Я почувствовал, что краснею.

– Да ладно. Все в порядке.

– Хочешь позавтракать?

– Ага. – Бутерброды с тунцом? Ну, тут все возможно. Робот поднялся на ноги, а я поймал себя на том, что осматриваю его бесполую промежность. Ну нет, не совсем. Сзади у него есть какое-то подобие задницы, так иногда выглядят молодые мамаши летом, когда надевают белые шорты в обтяжку.

Робот повернулся и направился на кухню, а я подумал, что вообще-то он чем-то напоминает девочку в комбинезоне. Что-то там под этим комбинезоном есть.

Снова всплыл в памяти образ Трейси. Конечно, в том возрасте у нее никаких особых форм не было. Я видел ее волосы, глаза, лицо.