Верная собака Уран - Пивоварова Ирина Михайловна - Страница 3

• Предыдущая
• 3/7
• Следующая

Когда мы с шумом спускались по грязным, пыльным лестницам чёрных ходов, перед нами неслись целые стада кошек всех кошачьих цветов. Но Урана нигде не было.

В эту ночь мне снились каменные лестницы и мусорные вёдра. На вёдрах сидели кошки и орали:

«Самокат, самокат!..»

Ура! Сегодня уроков не будет! Сегодня уроки отменили. Вера Евстигнеевна заболела. Ура-а!!!

Мы вышли из школы. Торопиться нам было некуда. День был замечательный. И мы решили сначала посидеть на лавочке в сквере, а потом опять искать Урана.

Мы сидели, ели кислый гранат и глазели по сторонам. Ох, и хорошо было просто так сидеть на лавочке! Не писать диктанты, не решать задачи, а болтать ногами, есть кислый гранат и на всех смотреть.

— Люсь, гляди, какая тётка смешнецкая! Целый дом на голову надела.

— Ой, умора! Помереть со смеху можно!

— Да куда ты смотришь? Я ж тебе не туда показываю. Ну и бестолковая ты!

— А ты сама толковая?

— Конечно, толковая!

— Ой, держите меня, толковая! Да что в тебе толкового? У тебя веснушки на всём лице. Даже на ушах.

Я уже хотела рассердиться, но тут к нам подбежал маленький, рыжий, ужасно весёлый щенок. Одно ухо у него было белое. А на боку было круглое чёрное пятнышко.

— Люська, Уран! — закричали мы в один голос и бросились к щенку.

Щенок отпрыгнул в сторону. Мы подскочили к нему, но он снова отпрыгнул, пригнулся к земле и завилял хвостом. Он, видно, думал, что мы с ним играем.

Тогда я вспомнила про гранат.

— Уран, Уран, на-на-на… Возьми гранатик! Вкусный гранатик! Вкусненький гранатик!

Уран подошёл ко мне и стал нюхать гранат.

— Люська, окружай! — зашептала я.

Люська медленно обошла Урана сзади и схватила его за хвост.

Уран взвизгнул и цапнул Люську за палец.

Люська выпустила Уранов хвост и заорала так, как будто Уран ей руку откусил.

И тогда я подкралась к Урану, схватила его, крепко прижала к себе и сказала:

— Люська, пошли!

Но тут раздался чей-то пронзительный крик.

— Зита, Зита! — вопила какая-то тощая гражданка, подбегая к нам.

Она выхватила у меня щенка и, не переставая кричать: «Зита! Зита! Что они с тобой сделали!» — стала целовать его прямо в морду. Щенок отворачивался. Наверно, ему было неприятно.

А эта гражданка всё целовала его и говорила:

— Зиточка! Бедненькая! Как ты переволновалась! Девочка моя! — Потом она стала кричать: — Хулиганки! Хулиганки!

Вокруг нас стали останавливаться люди. А женщина тыкала в нас пальцем и кричала:

— Они хотели украсть мою Зиту!

Я не знала, куда деваться от стыда. Чтобы не смотреть по сторонам, я стала выковыривать зёрнышки из граната.

— Как будто их и не касается, — покачала головой женщина в платочке. — А ещё с портфелями! Чему их только в школе учат!

— Выдрать их надо, — сказал гражданин в кепке. — Сразу бы поумнели!

— Вы не правы, — сказал гражданин в шляпе. — Вот меня, знаете, родители никогда не били, и я, знаете…

— Да что вы к ним пристали?! Это же дети! Что уж им, и поиграть нельзя?.. А вы, гражданка, сами виноваты. Нечего тут собак распускать.

— Это уж точно! Развели собак. Людям посидеть негде! Безобразие!

Вокруг нас уже стояла целая толпа.

— В чём дело, граждане? — раздался вдруг строгий голос, и мы увидели, что сквозь толпу протискивается милиционер.

— Товарищ милиционер! Товарищ милиционер! — затараторила тощая гражданка. — Вот эти девицы хотели украсть мою собаку!

— Мы не украсть… Мы просто взять хотели, — пролепетала я.

— Ага! Взять! Вы слышали? Слышали?

— Вы хотели взять чужую собаку?! — Милиционер посмотрел на нас и грозно нахмурил белые брови. — Постойте, постойте, — вдруг сказал он. — Что-то мне ваши лица знакомы… Кажется, мы уже с вами встречались.

Я взглянула на милиционера, и у меня похолодело в груди.

Я вспомнила…

В тот ясный, солнечный день наша школа с самого утра собирала металлолом.

Мы с Люськой явились на школьный двор раньше всех.

Люська, конечно, опоздала бы, если бы я за ней не зашла.

Она, кажется, вообще хотела прикинуться больной и никуда не идти. Но я стала ей рассказывать, как это интересно — собирать металлолом, и как мы с ней соберём больше всех металлолома, и как нас сфотографируют для школьной стенгазеты и даже потом пошлют наши фотографии в «Пионерскую правду».

— И все будут разглядывать наши фотографии. И скажут: «Да, вот эта девочка очень красивая, просто настоящая красавица! А вот у этой девочки хоть и не очень красивое лицо, но зато очень умное!»

— Ничего у тебя не умное лицо! — проворчала Люська и нехотя стала надевать ботинки.

— Скорее, скорее… — торопила я Люську. — Вчера Коля Лыков просил меня прийти пораньше.

Через десять минут мы уже стояли в школьном дворе рядом с Колей Лыковым, а через пятнадцать — ходили по подъездам, стучались во все квартиры подряд и спрашивали:

— Скажите, пожалуйста, у вас есть металлолом?

Но ни у кого почему-то не было никакого металлолома. Только одна бабушка дала нам облезлую зелёную кружку. Так мы и ходили с одной этой кружкой, а другие ребята на наших глазах тащили железные кровати, кастрюли и вёдра.

И вот, когда мы с Люськой уже совсем отчаялись найти что-нибудь подходящее, мы вдруг наткнулись возле какого-то дома на обломок старой, ржавой трубы.

Это было как раз то, что нужно. Мы схватили эту трубу и понесли. Но она оказалась ужас какая тяжёлая! Через три минуты мы были совершенно мокрые и пыхтели как паровозы.

Тогда нам в голову пришла замечательная мысль. Мы решили прокатить трубу по земле метров пять, а потом выйти с трубой в Горбатый переулок и пустить её вниз по переулку.

Так мы и сделали.

Наша труба как будто только этого и ждала.

Она тут же покатилась. Она катилась всё быстрее и быстрее, и вот она со страшным грохотом, подпрыгивая на камнях и пугая прохожих, понеслась по самой середине переулка.

Мы мчались за трубой. Из окон высовывались люди. Кошки и голуби шарахались во все стороны. А труба громыхала уже где-то в конце переулка, почти рядом со школой…

И вдруг в переулок въехал грузовик.

Труба со всего размаха ударилась об его колёса, стукнула грузовик по фаре, перевернулась в воздухе и стала как вкопанная.

Грузовик тоже стал.

Мне больше не хотелось мчаться за трубой. Больше всего на свете я хотела бы сейчас остановиться и побежать обратно, вверх по переулку, но мы обе так разбежались под горку, что остановиться было просто невозможно.

Из грузовика выскочил здоровенный шофёр. Он согнулся, широко растопырил руки… и через секунду мы обе уже трепыхались у него в руках, как будто пойманные рыбы.

— Ой! — отчаянно отбиваясь, пищали мы. — Пустите нас! Пустите! Это не мы! Мы не нарочно!

— В милиции разберутся, что к чему, — говорил шофёр. — Я вам покажу, как грузовики ломать!

Так мы оказались в милиции.

За столом сидел молодой милиционер с розовым круглым лицом, со смешным толстым носом и совершенно белыми бровями. Лицо у него было совсем не строгое, и он всё время хмурил белые брови, чтобы выглядеть построже.

— Так, — сказал он, когда сердитый шофёр ушёл. — Значит, хулиганим?

— Что вы, товарищ милиционер! — закричали мы наперебой. — Мы не хулиганим! Мы металлолом собирали! И ничего мы не нарочно! Это он сам нарочно. Чуть нашу трубу не раздавил. Она себе катилась, никому не мешала…

— Катилась, значит? — сказал милиционер. — Ну что ж, придётся в школу сообщить!

И тут мы не на шутку перепугались. Мы заныли в один голос:

— Товарищ милиционер, мы больше не будем! Не говорите в школе. Мы правда-правда больше не будем! Вот честное слово! Честное пионерское!

И слёзы у нас закапали. И не понарошку, а по-правдашнему.

Милиционер опять посмотрел на нас, грозно нахмурился и вдруг сказал:

• Предыдущая
• 3/7
• Следующая