Гарем - Грассо Патриция - Страница 20

• Предыдущая
• 20/81
• Следующая

Полежав немного на ковре, она приняла прежнюю позу и занялась вторым сапогом господина.

– И не применяй силу там, где нужна смекалка, – учил Халид рабыню.

Эстер подергала голенище, и сапог легко сошел с ноги. Халид указал пальцем:

– Принеси вон тот кувшин!

Зеленые глаза Эстер полыхнули ненавистью, но их обладательница подчинилась еще раньше, чем Халид произнес:

– Дважды повторять одно и то же не в моих правилах.

Быстрота, с какой вдруг стала исполнять приказания рабыня, Халида удовлетворяла.

На губах Эстер застыло безмолвное проклятие, но кувшин был доставлен немедленно.

Рабыня вновь опустилась на корточки и по приказу Халида открыла кувшин. Он был наполнен какой-то густой желтоватой жидкостью.

– Зачерпни бальзам ладонью, – последовала очередная команда Халида, – и согрей ее теплом своей руки.

– Ну а что дальше? – спросила Эстер, исполнив то, что потребовал господин. Халид вытянул ногу.

– Помассируй, вотри в нее мазь.

– Помассируй? – Эстер смотрела на него округлившимися глазами.

– Да. Не заставляй меня повторять. Разве ты плохо слышишь?

– Нет, я слышу хорошо.

– Тогда массируй ногу.

– Нет!

– Или ты предпочитаешь, чтобы я сорвал с тебя одежды и помассировал все, что прячется под ними?

Эстер сразу же сделала выбор. Смочив руки бальзамом, она принялась с усердием втирать его в волосатую ногу и добралась до подошвы и пятки. Халид ощутил приятную щекотку.

– Клянусь бородой пророка, у тебя это хорошо получается!

Он отдал в ее власть и другую царственную ногу, причем не без удовольствия. При этом он не преминул поддразнить девицу:

– Будь благодарна за то, что тебе досталась такая участь. Щекотать пятки принцу доверяют не каждой рабыне.

Эстер в ответ полыхнула молнией во взоре, но промолчала и занялась второй драгоценной конечностью господина.

– Вечером, после бани, ты разотрешь мне спину. И не вздумай возражать. Запомни раз и навсегда, что принц – человек занятой, и у меня нет времени, чтобы тратить его впустую на препирательство с рабыней.

Эстер наливалась яростью, но пока сдерживалась.

– А теперь заканчивай уборку, – распорядился Халид, натягивая сапоги.

Эстер не двинулась с места.

– Я сказал, собери и вынеси весь этот мусор. – Халид встал и вновь угрожающе возвысился над ней. В ее глазах он заметил мятежные искорки.

– Оп бени, – прошептал Халид и, склонившись, прильнул к ее губам.

«Оп бени» означало по-турецки «поцелуй меня», но и без знания турецкого языка Эстер были ясны его намерения.

Их губы соприкоснулись лишь на мгновение, ибо Эстер тотчас отстранилась, вскочила, отбежала и принялась устанавливать на место перевернутый стол. Затем, ползая на четвереньках по ковру, она стала собирать разбросанную посуду, укладывать лепешки и фрукты на блюда и по возможности счищать с ковра пролитое варенье.

Халид хлопнул в ладони и позвал:

– Абдулла!

Абдулла, явно подслушивающий за занавесом, материализовался с быстротой джинна из арабских сказок.

– Следуй за ней, – приказал Халид. – Когда она закончит уборку, пусть вымоется. Позаботься, чтобы никто из мужчин за ней не подглядывал.

Эстер замерла, прислушиваясь, хотя турецких слов не понимала.

– Не скучай, – напутствовал ее Халид, покидая шатер. – На ближайшие часы работы для тебя не предвидится, но зато потом ее будет вдоволь.

Абдулла и Эстер, оставшись наедине, смотрели друг на друга, как два воина, изготовившихся к поединку. Абдулла повелительно указал на ковер, напоминая Эстер о ее обязанностях. Девушка предпочла не дразнить зверя и молча продолжила работу.

Лалк-халид вернулся в полдень и с удовлетворением отметил, что в его жилище восстановлен прежний порядок, на ковре не осталось пятен. Его взбалмошная пленница поработала на славу.

Сама Эстер, свернувшись, как котенок, сладко спала на софе. Очевидно, непривычный для нее, тяжкий труд забрал слишком много сил.

Халид долго рассматривал женственное и очень соблазнительное тело своей рабыни. Все, чем она обладала – вместе и по отдельности, – возбуждало плотское желание. «В мою коллекцию попал великолепнейший изумруд», – подумал Халид и вспомнил, что по поверьям изумруд означает постоянство. Если эта красавица отдаст свое сердце мужчине, то без остатка и навсегда.

Что бы она ни делала, что бы ни говорила, все в ней воспламеняло Халида. Двух дней и двух ночей не прошло, а Халид уже ощущал себя живым в ее присутствии и мертвым без нее. Удивительно, как любовь способна заполнить животворной влагой мужское сердце, дотоле иссушенное, как пустыня.

Халид тряхнул головой, отгоняя прочь столь расслабляющее его волю мысли. «О аллах, убереги меня от искушений! Ведь ты всемогущий, послал мне пленницу не для услады плоти, а как орудие мести. А после свершения правого дела орудие это исчезнет, дабы не осквернять рук магометанина».

Жалость проникла в сердце Халида. И еще он сетовал на судьбу. Если б Эстер не была ниспослана аллахом как орудие мести, а была бы просто женщиной, он держал бы ее при себе до скончания дней своих. Если б можно было скрыть ее от всевидящего аллаха, превратить в обыкновенную наложницу, но бесполезно обманывать судьбу.

Эстер – единственная трещина в непробиваемом панцире Форжера, но ей незачем знать об этом. Если она проведает, какая ей уготована роль, то она наверняка лишит себя жизни. Поэтому уста Халида должны быть запечатаны. Кровь брата и сестры взывает к отмщению.

Халид растолкал Эстер.

– Просыпайся, рабыня!

Эстер посмотрела на него невидящими глазами, повернулась на другой бок и накрылась с головой покрывалом.

Халид сдернул покрывало и повысил голос:

– Просыпайся!

Эстер оторвала голову от подушки, села и с укоризной взглянула на мужчину, посмевшего нарушить ее сон.

– Рабы не ложатся спать по своей воле. Они должны бодрствовать и быть наготове ублажить господина по малейшему знаку, а засыпать лишь по его повелению.

Халид предвидел, какую реакцию вызовут его слова у Эстер, но он должен был произнести эту тираду.

– По знаку и повелению? – со скрытой насмешкой переспросила Эстер, вскочив с постели и вытянувшись перед ним в струнку.

Халид поморщился. Новая вспышка неповиновения с ее стороны раздражала его.

– Десять тысяч извинений, мой бог и господин! – ехидствовала Эстер. – Ты видишь пред собой послушнейшую из рабынь.

– Раз так, ты прощена.

Чтобы скрыть вскипевший в нем гнев, Халид подошел к ее сундуку и занялся осмотром его содержимого. Небрежно переворошив сложенные там наряды, он выбрал шелковую светло-зеленую тунику и бросил ее на кровать.

– Ты должна вымыться и переодеться. И ты и наряды твои пахнут дурно. – Халид демонстративно поморщился.

– Кому какое дело, как я пахну и в какое рубище одета? Заставь меня еще больше трудиться, и я провоняю потом весь твой шатер. Граф де Белью купит мне новый гардероб, а тебе достанутся эти грязные тряпки.

Если Эстер надеялась, что таким оскорблением поразит турка в самое сердце, то она просчиталась.

Принц Халид-бек лишь слегка повел бровями.

– Ты уже никогда не встретишься с графом и не представишь ему счет за причиненные тебе убытки. И не задавай вопросов. То, что решил господин, – для рабыни высший закон.

Некоторое время они хранили молчание, глядя в упор друг на друга.

– Ну? – Эстер, к сожалению своему, первая не вынесла этой игры в «гляделки». Ее тонкие брови сошлись на переносице.

– Что «ну»? – Халид догадывался, о чем она просит, но решил продолжать игру.

– Могу ли я переодеться без посторонних глаз?

– Хозяин для рабыни не посторонний.

Спорить с этим чудовищем было бесполезно. Эстер, посчитав, что если ее глаза не будут обращены в сторону мужчины, то этим приличия будут соблюдены, отвернулась и скинула с себя пропотевшую одежду.

Созерцание обнаженной девичьей фигуры возбудило в турке желание. Напряжение, возникшее в паху, подтверждало, что момент вступления в райское блаженство близок.

• Предыдущая
• 20/81
• Следующая