Пурпурные реки (Багровые реки) - Гранже Жан-Кристоф - Страница 9

• Предыдущая
• 9/71
• Следующая

– Слушаю вас, – ответил он.

– По радио сообщали... Ну, в общем... правда ли что вы работали в той самой бригаде, которая убила Жана Мезрина?

– Да, правда. Я был тогда очень молод.

– Я вот хочу узнать... Что люди чувствуют после?

– После чего?

– После такого дела.

Ньеман резко шагнул к девушке, и она инстинктивно попятилась. Но ее взгляд был по-прежнему дерзко и холодно устремлен на него.

– Мне всегда приятно будет беседовать с вами, Фанни. Но эту тему я ни с кем не намерен обсуждать. Как и то, что я потерял в тот день.

Его собеседница опустила голову и глухо произнесла:

– Я понимаю.

– Нет, не понимаете. И это ваше счастье.

За его спиной звонко журчала горная речка. Ньеман одолжил в жандармерии походные ботинки и теперь карабкался по уступам вверх, что было и вправду не так уж трудно. Добравшись до расселины, полицейский начал осматривать узкую пещерку, в которой обнаружили тело. Он тщательно, сантиметр за сантиметром, исследовал ближайшие камни, ощупывая их руками в резиновых перчатках и пытаясь обнаружить следы крючьев.

Отверстия в скале.

Ветер яростно швырял ему в лицо ледяные брызги, и Ньеману было приятно это ощущение холода. Приближаясь к месту обнаружения трупа, он, несмотря на печальные обстоятельства, испытывал радостное чувство полноты жизни. Может быть, и убийца выбрал этот уголок не случайно: здесь все дышало безмятежным, умиротворяющим покоем. Красота прозрачно-зеленого озерка могла растрогать самую свирепую душу.

Однако полицейский ничего не находил. Он стал искать чуть дальше – тщетно, никаких следов крючьев. Опершись коленом на край пещерки, он провел рукой по ее внутренним стенкам. И вдруг его пальцы нащупали отверстие явно искусственного происхождения – наверху, в самом центре. Комиссар бегло подумал о Фанни Ферейра. Она угадала: преступник втащил сюда труп с помощью крючьев и блока, использовав собственное тело в качестве противовеса.

Пошарив еще, он в конечном счете обнаружил три глубоких отверстия со следами резьбы, расположенных треугольником; сюда-то и были вбиты крючья, державшие блок. Теперь обстоятельства дела прояснялись. Реми Кайлуа был застигнут преступником в горах во время похода. Тот связал его, подверг пыткам, изувечил и убил наверху, среди скал, а затем спустился с телом своей жертвы в долину. Каким образом? Ньеман бросил взгляд на реку которая пятнадцатью метрами ниже завершала свой бурный бег в тихом озерке. Да, убийца наверняка сплавился по воде, в лодке или на чем-то еще.

Но к чему столько всяких ухищрений? Не проще ли было бросить труп на месте преступления?

Полицейский осторожно спустился к реке. Подойдя к берегу, он снял перчатки и стал разглядывать отражение выемки в идеально гладком зеркале воды. Его не оставляла мысль, что это место выглядит как святилище. Покой и чистота. Наверное, убийца тоже так думал. В любом случае, одно Ньеман знал теперь совершенно точно: этот убийца – опытнейший альпинист.

Автомобиль Ньемана был оборудован коротковолновым передатчиком, но полицейский никогда его не использовал. Точно так же не прибегал он для секретных сообщений к услугам мобильного телефона – этот был еще ненадежнее. Вот уже несколько лет как он работал в таких исключительных случаях только с пейджерами, непрерывно меняя их модели и марки. Никто не мог проникнуть в эту систему радиосообщений, которая функционировала только при знании пароля. Этот хитрый аппарат сразу пришелся по вкусу парижским дилерам – они мгновенно сообразили, что он гарантирует полную секретность информации. Комиссар дал свой номер и пароль Жуано, Барну и Вермону. Садясь в машину, он вынул пейджер из кармана и включил его. Сообщений не было.

Ньеман поехал в университет. Было уже одиннадцать часов утра; зеленую эспланаду пересекали редкие прохожие. На беговой дорожке стадиона, расположенного поодаль от бетонных корпусов, тренировались несколько студентов.

Полицейский свернул к главному зданию. Восьмиэтажный, длиной не менее шестисот метров, корпус походил на гигантский бункер. Ньеман припарковал машину и сверился с планом. Кроме библиотеки, это огромное строение вмещало амфитеатры для поточных лекций по медицине и естественным наукам. Над ними располагались лаборатории для практических занятий. А на самом верху жили интерны. Сторож кампуса отметил красным фломастером номер квартиры, которую занимали Реми Кайлуа и его молодая жена.

Пьер Ньеман миновал вход в библиотеку и вошел в главный вестибюль здания – необъятный и довольно светлый благодаря широченным окнам. Стены были расписаны немудреными цветными панно, блестевшими в утренних лучах солнца; дальний конец холла, чуть ли не в полукилометре от дверей, терялся из виду. Это помещение отличалось поистине сталинской гигантоманией – ничего общего с уютными парижскими университетами, отделанными светлым мрамором и благородным темным деревом. Так, по крайней мере, думал Ньеман, сроду не бывавший в университетах. Ни в парижском, ни в каком другом.

Он поднялся по лестнице с гранитными ступенями, которые, по задумке архитектора, висели в воздухе: каждый марш крепился на вертикальных стойках. Автор явно не страдал избытком фантазии: здесь царил тот же тяжеловесный стиль, что и во всем интерьере. Неоновые лампы горели через одну, и Ньеман то и дело попадал из кромешной темноты в слепящий белый свет и наоборот.

Наконец он добрался до узкого коридора с множеством небольших дверей и почти ощупью (здесь лампы перегорели все до единой) зашагал по нему, отыскивая номер 34 – квартиру Кайлуа.

Дверь была приоткрыта.

Полицейский легонько толкнул створку двумя пальцами и очутился в маленькой прихожей.

Тишина и полумрак. В глубине коридорчика линолеум пересекала полоска света. Это позволило комиссару обозреть фотографии, развешанные на стенах. Черно-белые снимки, явно относящиеся к тридцатым – сороковым годам. Атлеты-олимпийцы в звездный миг своих рекордов: одни взлетали в прыжке над землей, другие попирали ее в мощном усилии. Их лица, тела и позы светились каким-то тревожным совершенством, напоминавшим мраморную, нечеловеческую, безупречную красоту статуй. Ньеман снова подумал об архитектуре университета; все вместе составляло гнетущий и совсем не радостный ансамбль.

Внизу, под снимками, он обнаружил портрет Реми Кайлуа и снял его со стены, чтобы разглядеть получше. Убитый был довольно красивым молодым человеком с короткими волосами и напряженной улыбкой. В его глазах блестела странная тревога.

– Кто вы?

Ньеман обернулся и увидел в глубине коридора женский силуэт в просторном плаще. Комиссар подошел ближе. Еще одна дамочка. С виду ей тоже было не больше двадцати пяти лет. Светлые полудлинные волосы обрамляли узкое худое лицо, темные круги под глазами подчеркивали его бледность. Острые точеные черты. Красота этой женщины бросалась в глаза не сразу, а лишь после того, как проходило первое впечатление тягостной неловкости.

– Меня зовут Пьер Ньеман, – сказал сыщик. – Я старший комиссар полиции.

– Почему вы вошли сюда без звонка?

– Извините меня. Дверь была открыта. Вы жена Реми Кайлуа?

Вместо ответа женщина выхватила из рук Ньемана фотографию и повесила ее на место. Затем она сняла плащ и шагнула налево, к двери, ведущей в комнату. В вырезе растянутого пуловера Ньеман успел заметить бледную плоскую грудь. Он вздрогнул.

– Входите, – угрюмо сказала женщина.

Полицейский очутился в гостиной, обставленной тщательно и строго. На стенах висели современные картины. Симметричные линии, мрачные краски, что-то в высшей степени непонятное. Он не стал задерживать на них внимание. Его поразило другое: в комнате царил сильный химический запах. Запах клея. Супруги Кайлуа явно только то оклеили стены новыми обоями. У Ньемана сжалось сердце. Горько было думать о загубленной судьбе этой пары, о пепелище, в какое обратилась жизнь этой убитой горем женщины. Он заговорил серьезно и строго:

• Предыдущая
• 9/71
• Следующая