Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 24 - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 14

• Предыдущая
• 14/106
• Следующая

Для объяснения вселенной, которая смущает его и ставит в тупик, он кидается к гаданию на цифрах, к астрологии, к религии и к другим фантастическим способам свихнуться. Раз уж он принимает такую замечательную ерунду, факты для него значения не имеют, даже если вопрос стоит о его собственной жизни. Джо, тяжелее всего поверить в бездонную глубину человеческой глупости.

Вот почему наверху всегда есть место, вот почему на этом шарике человек, обладающий чуть-чуть большим умом, чем другие, так легко может стать правителем, миллионером или президентом колледжа — и вот почему Хомо Сапиенс безусловно уступит руководящую роль Новому Человеку. Есть еще так много возможностей для совершенствования, и эволюция никогда не закончится.

То и дело среди обычных людей попадается редкий индивидуум, который действительно мыслит, может применять логику и делает это, по крайней мере, в какой-то одной области, — часто вне своего кабинета или своей лаборатории он так же глуп, как остальные, — но он умеет мыслить в том случае, если ему не мешают, он не болен и не боится. Вот этот-то редкий индивидуум ответственен за весь прогресс, который совершает его вид; остальные вынужденно приемлют результат его деятельности. Как бы ни ненавидели обычные люди процесс мысли, как бы они ни окружали данного субъекта недоверием и как бы ни преследовали его, он обречен все время стремиться к достижению каких-то результатов, потому что мыслительный процесс — первопричина его деятельности. Он может просто сажать хлеб во тьме Луны, но он станет сажать лучшее зерно, выведенное лучшими, чем он сам, людьми. Еще более редок человек, который мыслит часто, который взывает к разуму в своей деятельности чаще, чем к установившимся привычкам. Хотя он и маскируется, он ведет опасный образ мысли: на него смотрят как на странное существо, которому нельзя доверять, как на ниспровергателя общественной морали; он розовая обезьяна среди коричневых — роковая ошибка. Кроме тех розовых обезьян, которые сумеют перекраситься в коричневый цвет, прежде чем их обнаружат.

Инстинкт коричневых обезьян убивать — верен: такие «розовые обезьяны» представляют опасность для всех человеческих привычек и обычаев.

Редчайший из всех — человек, который умеет мыслить и делает это всегда: быстро, четко, обобщенно. Невзирая на надежду, страх или телесное изнеможение, не впадая в эгоцентризм, не нарушая своего душевного равновесия; он облает точной памятью, он четко различает факт, предположение и антифакт. Такие люди существуют, Джо, это и есть Новые Люди. Они человечны во всех отношениях, внешне или под скальпом их не отличить от Хомо Сапиенса, но деятельностью они настолько же от него отличаются, как Солнце от жалкой свечки.

— И ты из таких? — спросил Гилеад.

— Как хочешь, так и понимай.

— И ты думаешь, что я, может быть, тоже такой?

— Возможно. Через несколько дней у меня будут новые данные.

Гилеад смеялся так, что на глазах у него выступили слезы.

— Котелок, если я — будущая надежда человечества, лучше побыстрей послать меня в запасную команду. Конечно, я поумнее, чем те увальни, с которыми я сшибался, но, как говорится, соревнование несостоятельно. И нет у меня никаких возвышенных стремлений. Смотрю я на вещи таким же развратным взором, как и каждый второй. Наслаждаюсь, когда бездельничаю со стаканчиком пива. Я просто не ощущаю себя суперменом.

— Кстати о пиве, давай-ка выпьем. — Болдуин поднялся и достал две жестянки. — Вспомни, что Маугли ощущал себя волком. Быть Новым Человеком вовсе не значит не иметь никаких человеческих радостей и удовольствий. В течение всей истории человечества существовали Новые Люди; вряд ли большинство из них подозревало о том, что их отличие от остальных наделяет их правом называть себя новым видом. Хотя они во всем были на голову выше остальных, они заводили детей от дочерей человеческих, растворяли свои таланты в потомках, смешиваясь с Homo Sapiens, пока случай вновь не собирал вместе генетические факторы.

— Значит, как я понимаю, Новые Люди не особая мутация?

— Ха-ха, а кто — не мутация, Джо? Все мы — сборище миллионов мутаций. Пока мы здесь с тобой сидели, на всем шарике произошли сотни мутаций человеческой зародышевой плазмы. Нет, Homo novus появился не из-за того, что дедушки стояли слишком близко к циклотрону; Homo novus не был даже особой породой, пока не осознал себя сам, не организовался и не решил последовать зову своих генов. Сегодня можно снова смешать Нового Человека со всем остальным видом — и потерять его, он пока еще только вариация, становящаяся представителем вида. Через миллион лет от настоящей минуты — дело другое, осмелюсь предсказать, что Новый Человек того времени и той модели не будет способен смешиваться с Homo Sapiens — не получится жизнеспособного потомства.

— А ты не думаешь, что теперешний человек — Homo Sapiens — исчезнет?

— Не обязательно. Собака же приспособилась к человеку. Вероятно, по количеству их больше, чем в прежнем балансе, и кормятся они лучше.

— Так человек будет собакой Новых Людей?

— Опять-таки не обязательно. Не забудь и кошку.

— Значит, идея в том, чтобы снять сливки с зародышевой плазмы всего вида и держать ее биологически отдельно, пока обе расы не станут сильно отличаться друг от друга? Ну, вы, ребята, хватили… Это же подло, Котелок!

— Обезьянье суждение.

— Возможно. Новая раса неизбежно станет всем управлять…

— А ты что, хочешь, чтобы Новые Люди решали серьезные вопросы, учитывая все обыкновенные человеческие сопливые носы?

— Да вот о том я и толкую. Провозглашая новую расу, придешь к неизбежному результату. Котелок, я сознаюсь, что предпочитаю обезьяньи предрассудки: демократию, человеческое достоинство и свободу. Моя точка зрения лежит вне логики, но это мир, который мне нравится. Я по работе якшался с самыми отбросами общества, делил с ними их скудную еду и питье. Да, они, может быть, глупы, но не такие уж они плохие — нет у меня желания видеть, как они станут домашними животными.

Впервые за время разговора великан проявил беспокойство. «Маска» Короля Геликоптеров, торговца и хозяина, соскользнула, он сидел в задумчивом величии, одинокий и несчастный.

— Понимаю, Джо. Они — часть нас, их немногие достоинства, их благородство не становятся меньше из-за их жалкого состояния. И все же — так должно быть.

— Почему? Новый Человек грядет — и прекрасно. Но зачем же искусственно ускорять процесс?

— Спроси себя самого. — Он указал на бункер. — Десять минут назад мы с тобой спасли эту планету, весь наш вид. Это час ножа. Кто-то должен быть на страже, если виду нужно выжить, нет больше никого, годного на эту роль, кроме нас. Чтобы эффективно охранять, мы, Новые Люди, должны быть организованы, нам нужно не прозевать такой кризис — и нам необходимо пополнять свои ряды. Нас сейчас мало, Джо, когда количество кризисов возрастет, нас должно быть гораздо больше. В конце концов — эта раса обречена, тут вопрос времени, — мы должны взять вверх над ними, чтобы быть уверенными, что дитя никогда не станет забавляться со спичками.

Он умолк и немного подумал.

— Я тебе признаюсь, Джо, что у меня тоже привязанность к демократии. Но это похоже на желание дождаться Санта-Клауса, в которого ты верил ребенком. Сто пятьдесят лет или около того демократия, или что-то в этом духе, могла свободно процветать. Результаты такого правления получились такие, каких можно было достичь без неприятностей, путем голосования простых людей, одураченных и невежественных, — а они такими и были, и есть. Но теперь, когда стоит вопрос о выживании вида, политические решения зависят от реального знания таких вещей как атомная физика, планетная экология, теория генетики и даже системная механика. Они к этому не готовы, Джо. При самых лучших намерениях и с большим желанием учиться — меньше чем один из тысячи способен не заснуть над страницей молекулярной физики; они не в состоянии изучить то, что должны знать.

Гилеад не соглашался:

• Предыдущая
• 14/106
• Следующая