Братство камня - Гранже Жан-Кристоф - Страница 22

• Предыдущая
• 22/67
• Следующая

Встав коленом на сиденье, она перегнулась к багажнику. Удар был таким сильным, что откидной борт оторвался и ударил ее по затылку. Сзади лежали картонные коробки, старый полотняный мешок, кроссовки и пропитанная бензином куртка. Ничего странного, ничего подозрительного.

В сознании Дианы медленно оформлялась немыслимая гипотеза.

Диана погасила фонарь и прислонилась к спинке переднего сиденья. Чтобы все проверить, она должна допросить единственного свидетеля.

Себя.

Нужно оживить воспоминания и решить, теряет ли она рассудок или это дело выходит за границы возможного.

Только один метод позволял нырнуть внутрь себя.

И помочь Диане тоже мог один-единственный человек.

Из мраморного холла открывался вход в затянутый темным бархатом зал с белыми колоннами. В полукруглых нишах стояли столики. В полумраке блестел лаком рояль, сумрачные картины на стенах отбрасывали золотистые блики, зелень и светлые фасады на Елисейских Полях виднелись в широких окнах, создавая тонкий контрапункт красно-коричневым переливам дерева. Исходивший от грозового неба ровный перламутрово-серый свет идеально гармонировал с приглушенным декором зала. Даже тишина в этом ресторане была особой: нежно звенел хрусталь, позвякивало серебро, чопорно звучал смех.

Идя по залу за метрдотелем, Диана чувствовала спиной взгляды посетителей. В основном это были мужчины в дорогих костюмах и с тусклыми улыбками. Диана знала, что за уютной обстановкой и спокойными лицами бьется потайное сердце власти. Ресторан был одним из тех престижных мест, где каждый день за обедом решались политические и экономические судьбы страны.

Метрдотель подвел Диану к последней нише и удалился. Шарль Геликян не читал газету и не разговаривал о делах с собратом по деловому миру. Он ждал – спокойно, терпеливо. Диана оценила этот знак утонченного уважения.

Выйдя из мастерской, она позвонила отчиму на сотовый – номер Шарля знали от силы человек двенадцать в Париже – и попросила немедленно с ней встретиться. Шарль рассмеялся, восприняв просьбу падчерицы как детский каприз, и пригласил ее в ресторан, где у него была назначена деловая встреча с клиентом. Диана съездила домой, приняла душ, смыла въевшийся в волосы запах марихуаны и машинного масла, переоделась и явилась в ресторан, излучая принятую здесь беспечность и непринужденность.

Шарль встал и усадил Диану на округлую банкетку. Она сняла плащ, представ перед отчимом в обтягивающем черном платье без рукавов, таком простом, что в нем, казалось, не было ни единого шва, в мерцавшем на ключицах жемчужном ожерелье, с которым перекликались такие же жемчужины в ушах. Диана Тиберж во всем своем блеске.

– Ты…

– Прекрасна?

Шарль улыбнулся.

– Великолепна?

Белозубая улыбка стала еще шире, подчеркнув обаяние смуглого лица.

– Пленительна? Сексуальна? Обольстительна?

– Все вместе.

Она спросила со вздохом, сплетя пальцы под подбородком:

– Значит, я одна считаю себя скверно одетой дылдой?

Шарль Геликян достал из внутреннего кармана пиджака сигару.

– В любом случае твоя мать в этом не виновата.

– Разве я утверждала обратное?

Отчим Дианы сжал пальцами сигару, хрустнув листьями.

– Она передала мне ваш… разговор.

– И напрасно.

– У нас нет секретов друг от друга. Сибилла звонит тебе, оставляет сообщения, а ты…

– А я не хочу с ней говорить.

Отчим недовольно взглянул на Диану:

– Ты ведешь себя просто нелепо. Сначала отвергаешь ее сочувствие, а теперь, когда Люсьен начал поправляться, замыкаешься в молчании…

– Давай оставим этот разговор. Я не за тем сюда пришла.

Шарль выставил перед собой открытую ладонь, давая понять, что сдается, подозвал официанта и сделал заказ. Кофе для себя. Чай для Дианы.

– Ты хотела меня видеть – и по срочному делу, если я правильно понял. Что случилось? – сухо и жестко спросил он.

Диана исподлобья взглянула на отчима. Воспоминание о прощальном поцелуе на лестнице заставило ее покраснеть, она почувствовала смятение и постаралась сосредоточиться на разговоре.

– Однажды ты в моем присутствии рассказывал о гипнозе и сказал, что иногда прибегаешь к этому методу.

– Верно. Если у пациента логоневроз или он страдает немотивированными страхами, гипноз незаменим.

– Ты упомянул, что гипноз обладает неограниченными возможностями, если надо покопаться в памяти.

– Люблю иногда прикинуться специалистом, – с иронией бросил Шарль.

– Я помню, ты объяснял, что гипноз способен превратить память человека в камеру, направленную на воспоминания, и что мы, сами того не зная, храним в подсознании мельчайшие детали пережитых событий. Детали, которые никогда не всплывают на поверхность сознания, но остаются вот здесь, в голове. – Диана постучала указательным пальцем по виску.

– В тот вечер я явно был в ударе.

– Я не шучу. По твоим словам получается, что под гипнозом можно воскресить эпизоды прошлого, выделяя те или иные моменты и укрупняя ту или иную деталь. То есть использовать свое сознание как видеомагнитофон, останавливаясь на отдельных кадрах, меняя фокус изображения…

– К чему ты все это говоришь? – Шарль больше не улыбался.

Диана продолжила, проигнорировав вопрос:

– Ты упоминал психиатра – лучшего, если верить тебе, гипнолога Парижа, который проводит подобные сеансы.

Шарль повторил, повысив голос:

– Чего ты добиваешься?

– Мне нужно с ним связаться.

Официант поставил на стол тяжельш серебряный поднос. Блестел черным глянцем кофе, мерцал рыжим золотом «Эрл Грей». Ароматы смешивались в божественную композицию. Разлив напитки по чашкам, человек в белом удалился, и Шарль спросил:

– Зачем?

– Я хочу под гипнозом восстановить сцену аварии.

– Ты сошла с ума.

– Мама явно имеет на тебя влияние – это ее любимое определение в мой адрес.

– Что ты ищешь?

Диана вспомнила потерянный взгляд Марка Вуловича, проведенный ею хронометраж, и у нее сложилась та же версия: попытка убийства, замаскированная под аварию с участием нескольких человек.

– Факты не сходятся.

– Какие факты?

– Ремень безопасности, – отчеканила она. – Я уверена, что пристегнула Люсьена.

Ей показалось, что Шарль испытал облегчение.

– Послушай меня, дорогая, – примирительным тоном произнес он, – я понимаю, что эта история не выходит у тебя из головы, но…

– Нет, это ты меня послушай!

Диана поставила локти на стол и наклонилась к отчиму:

– Ответь честно: ты считаешь меня чокнутой?

– Боже упаси!

– Тебе известно, что я много раз попадала в клинику с нервным срывом. Ты даже помог мне скрыть это обстоятельство при заполнении бумаг на усыновление. Так вот: я хочу знать, как ты оцениваешь мое психическое состояние сегодня. Я здорова?

– Да.

Диана уловила в голосе отчима колебание.

– Есть какие-то «но»?

– Ты осталась… оригиналкой.

– Я хочу получить недвусмысленный ответ. Полагаешь, эти срывы не прошли для меня бесследно, или я действительно в порядке?

Шарль затянулся сигарой, выдохнул дым и ответил:

– Ты в полном порядке. В тебе нет ни грана эксцентричности, ты больше не сумасбродка. Ты рациональна. Прагматична. И далее излишне педантична в том, что касается порядка вещей. Ты истинный ученый.

Диана улыбнулась – впервые за весь разговор, потому что не сомневалась в искренности Шарля.

– Тогда как ты объясняешь тот факт, что я забыла пристегнуть малыша? – спросила она.

– Мы много выпили, было поздно, и…

Диана так саданула кулаком по столу, что зазвенела посуда. На них оглядывались.

– Люсьен – главное в моей жизни! – закричала она. – Он – лучшее, что я сделала с тех пор, как научилась принимать решения. Неужели ты всерьез думаешь, что из-за нескольких бокалов шампанского я могла забыть об элементарной предосторожности? И бросила сына на заднее сиденье, как рюкзак?

• Предыдущая
• 22/67
• Следующая