Говори мне о любви - Иден Дороти - Страница 24
- Предыдущая
- 24/82
- Следующая
«Не регент ты, а король! – написала ему Беатрис решительно. – И, пожалуйста, не будь так долго в изгнании».
Она действительно думала, что хватит уже быть одинокой и по ночам ждать в постели, когда по временам в испуге она дрожит и одиночество охватывает ее, и она говорит себе: ты сошла с ума, что выбрала себе такое существование, такой образ жизни. Ты должна быть в Италии рядом с Уильямом. Ты не смеешь никогда выпускать его из поля зрения. Только тогда, может быть, он захочет вернуться домой. Ты всегда чувствовала его потребность в свободе.
Но если она будет бездельничать за границей, кто будет платить за детские туфельки? Кто будет платить жалованье слугам? Содержать экипаж и лошадей? Кто будет обеспечивать маму, с ее новыми платьями каждую неделю (и не одну маму, мама просуществует)?
Утро всегда рождает обычные чувства, и день заполнен хорошо знакомыми торговыми делами. И пока Уильям за границей, она должна успеть сделать одну важную перестройку в магазине.
Она оставалась большую часть дня в магазине и шла на ленч с Адамом Коупом и мисс Браун. Они садились за стол в самом укромном месте в ресторане, внизу у кадки с пальмой, рассеянно ели и разговаривали о делах час-полтора. Эта встреча удовлетворяла ее своей продуктивностью. Адам Коуп, тридцати девяти лет, не женатый, не мыслил жизни без «Боннингтона», и, конечно, Беатрис очень ценила его за то, что он соблюдал равновесие между ее дикими идеями и старомодной осмотрительностью мисс Браун. В сравнении с ее искрометным Уильямом Адам как мужчина был «скучным, замшелым валуном», но его способности, честность и преданность были такими качествами, которые всегда вызывали у Беатрис чувство благодарности.
Он жил в холостяцкой квартире где-то в Блумсбери. но, к удивлению окружающих, никто никогда его не встречал там и не видел, ни как он приезжает в магазин, ни как он уезжает из него. Он просто всегда был здесь.
Мисс Браун жила с престарелой матерью на Доути-стрит. Она также очень мало бывала дома. Вероятно, старая мать была этим недовольна. Однажды, когда Беатрис была еще девочкой, мама взяла се с собой к мисс Браун, и они сидели в маленькой душной гостиной и ели липкий пирог, пока старая миссис Браун рассказывала, как она однажды имела возможность наблюдать мистера Диккенса, входящего и выходящего из противоположного дома. От мисс Браун всегда исходил запах той гостиной. Это немного беспокоило Беатрис, она боялась, что утонченное обоняние покупателей почувствует его, но потом решила, что запах настолько слабый, что не стоит обращать на него внимания. Если бы мисс Браун узнала о тревоге Беатрис, она бы обиделась. К счастью, она не замечала такой угрозы, общаясь с покупателями, была превосходной портнихой и отлично делала примерки.
Беатрис была довольно проницательна, чтобы понять, что мисс Браун, с ее негибкой фигурой, в черном платье со стоячим воротником и брошкой с камеей у самого горла, является индивидуальностью и частью магазина «Боннингтон». Беатрис напрочь забыла, как Уильям сказал ей однажды, что с мисс Браун надо расстаться. Дорогой Уильям совершенно игнорировал тонкости ведения дел в магазине, и она была рада, что это так. Это непонимание чуть-чуть притушило его превосходство над женой. Он был и должен оставаться человеком, который выше людей, делающих деньги.
Уильям вернулся домой в конце лета, затем сбежал в Германию (он хотел посмотреть готические храмы, которые считал безобразными, но интересными). В письме он писал:
«Принц Вильгельм еще ни о чем не думает, кроме игры в солдатики, – ему бы быть Овертоном! Он сказал, что если быть искренним, то он не может дождаться смерти не только старого императора, но и своего отца, тогда он займет трон и вернет Германии ее военную мощь. Принц поддержит ее, конечно, с помощью старого боевого коня – Бисмарка.
Я никогда не полюблю немцев. Их флегматичность подозрительна. Они одинаково быстро переходят от эмоциональности к истерии. Взгляните, например, на музыку Вагнера или на немецких женщин…»
Беатрис представлялось, что нескончаемые сентенции по поводу женщин звучат пренебрежительно. Но ведь Уильям никогда не уверял, что он ездит за границу изучать женщин. Так или нет?
Ей казалось, что она всегда видит Уильяма только на вокзале Виктория: или более радостно, встречая его, завидев его милую фигуру и помахав ему рукой, или провожая его.
Когда она встречала Уильяма, ей казалось, что они увиделись впервые. И дома встреча с детьми, когда они все уютно устраивались возле камина в детской, была такой теплой, сердечной, что разлука вроде бы имела смысл.
Тайный план Беатрис, состоявший в том, чтобы на Рождество поехать на Мадейру, не осуществился, потому что миссис Овертон заболела. По крайней мере, эта леди храбро сказала, что все случилось не вовремя, просто ее сердце плохо ведет себя. Она должна ограничивать свою активность, и ее ждет ужасно скучная жизнь: сидеть постоянно дома и встречаться не более чем с двумя-тремя людьми одновременно. Уильям и Беатрис с детьми должны навестить ее на Рождество, и, может быть, они не сделают свое пребывание очень коротким, хотя она находит, что дорогие дети несколько утомительны… кроме Уильяма, который останется на один-два часа, чтобы позаботиться о ней и скрасить ее одиночество. Он сможет проводить Беатрис и детей до кэба, не правда ли?
Миссис Овертон, хрупкая и всегда закутанная в изысканные кружевные шали, совершенно бессмысленные, с тоскливым взглядом блекло-голубых глаз, восхищала Беатрис против ее желания. Миссис Овертон не могла не знать, что смерть подступала, но она с явной охотой и любовью стремилась к компании. Это, должно быть, ужасно, однако свекровь стремилась держаться на прежнем уровне до конца. Она будет любезной, очаровательной, остроумной и веселой и никогда, никогда не совершит такой смертный грех – потерять терпение или отказаться нести свое бремя.
Итак, Беатрис взяла Флоренс и Эдвина домой, чтобы провести остаток Рождества с мамой.
После тяжелой еды – жирной индейки и плум-пудинга, мама задремала у камина после полудня. Она была одета в одно из платьев, искусно отделанное кружевами и тесьмой, и выглядела, как огромный диван. Эдвин пронзительно кричал в ее обществе, так же как он кричал и у миссис Овертон, а Флоренс, хотя и могла быть раздражительным и необщительным ребенком, не издавала ни звука.
Это был не совсем удачный рождественский день. И в мрачном, холодном, туманном январе у мужа снова начались одышка и кашель. Он сказал, что должен уехать в Швейцарские Альпы. Это была дальняя поездка. Доктор заверил его, что миссис Овертон может прожить еще много лет, но если что-то произойдет и ее здоровье ухудшится, Уильям должен быть дома через двадцать четыре часа.
Беатрис призналась себе, что ее дорогой Уильям, с его крайней восприимчивостью, с ненавистью к болезни и смерти, просто обязан соблюдать расстояние между собой и такими бедствиями. Кроме того, он не преувеличивает свою собственную болезнь. Он дышит, словно все время поднимается в гору.
Она прильнула к нему на вокзале Виктория.
– Мой дорогой, побереги себя.
– Я всегда делаю это, ты же знаешь.
Он стал более бодрым, потому что всегда становился оживленным среди суматохи, шума и клубов дыма на вокзале Виктория.
– Прости, тебе достался бесполезный парень в мужья, Беа. А ты такая превосходная жена…
«Превосходная? Страшное слово. Что он имел в виду, хотел польстить мне?»
– Значит, ты в самом деле не хочешь, чтобы я была деловой женщиной?
– Если это делает тебя счастливой, тогда все великолепно.
И освобождает тебя от чувства вины за вечное отсутствие, подумала Беатрис. Она заметила, что клубы дыма от паровоза вызывают у него удушье, и, забыв свои вероломные сомнения, почувствовала, как ее постоянное беспокойство сменяется нежностью.
– Дорогой, застегни пальто. Не выходи на платформу без шарфа. И попытайся уснуть в вагоне.
– Перестань волноваться, Беа, – сказал Уильям вежливо, несмотря ни на что. Он был весьма очаровательный больной.
- Предыдущая
- 24/82
- Следующая
