Весеннее сумасшествие - Авророва Александра "avrorova" - Страница 40
- Предыдущая
- 40/48
- Следующая
— Но что значит «я слишком боюсь неприятностей, да еще публичных, поэтому так показалось легче»?
— А то, что, когда ты на перемене прямо обратилась к каждому из нас троих, не мы ли проболтались, все мы, включая Светку, отрицали свою вину. Ей было легче помотать головой, чем признаться, потому что она боялась публичных неприятностей. А наедине с собою она передумала. Записка явно не закончена, правильно? Ты сама говорила, там даже подписи нет!
— Там и места больше нет, — вспомнила я. — Если бы я писала самое важное в своей жизни письмо, взяла бы новый лист бумаги, а не какой-то огрызок. Листок мятый, маленький… возможно даже, оборванный снизу…
— То есть, — перебил меня Сашка, — не исключено, что дальше в записке Светка все прояснила, но убийца оторвал лишнее и получил то, что ему нужно? Почему бы нет.
— Но как он мог рассчитывать на эту записку? Ведь Светка написала ее под влиянием минуты.
— Одно из двух. Либо он так и так решил ее убить, а записка оказалась случайной удачей. В конце концов, и без того против Светки было достаточно улик, например, покупка этого чертова клофелина. Кстати, может, она его покупала не для себя?
— Наташа уверяет, что для себя. Что она видела клофелин у Светки недели две назад, и та сказала, что купила его на всякий случай.
— Во черт! Интересно, кроме Наташи, кто-нибудь еще его видел? Запросто бы стащил. Светка ведь не верх аккуратности, это тебе не Нелька. Короче, преступник мог знать про клофелин и надеяться, что Светку обвинят в убийстве на основании этой покупки. К тому же всем уже стало ясно, что подозрения милиции переместились с тебя на нее. Но не исключено, что он знал и про записку тоже. Например, ее легко могла видеть Нелька. Хотя не обязательно она. Возможно, Светка в порыве чувств побежала повиниться перед Аленой и показала ей то, что тебе написала. Или сама Алена заглянула к вам. Или не Алена, а кто-то другой из близких знакомых. Посторонний тут, естественно, не годится. Только Нелька, Алена, Наташа, Илья, Сережа и Виталий.
— Мы и раньше знали, что посторонний не годится, — вздохнула я. — Значит, ты говоришь… из-за меня Светка написала записку, а из-за записки ее убили? Тогда действительно выходит, что виновата я.
— Ты-то тут при чем? — удивился Сашка.
Теперь пришел черед удивиться мне.
— Ты же сам утверждал, что Светка умерла из-за меня, ее вчера похоронили, а ее родители плачут, не переставая.
— А, — смутился Сашка. — Это я просто так говорил, в шутку. Ну, не всерьез же? Ты вообще тут не при чем, а записка помогла убийце, но вряд ли подтолкнула его.
— Ничего себе, шуточки! Но ты прав, если Светку не защитим мы, то и никто. Значит, надо думать.
— Вот это правильный подход! — обрадовался мой собеседник. — Только не уверен, можно ли тебе так сразу после болезни активно включаться в расследование. Может, тебе пока поспать, набраться сил, а завтра мы продолжим? Ты что?
На меня снова нахлынул ужас. Болтая с Сашкой, я почти забыла о своем сумасшествии, а теперь вспомнила. Сколько времени я провела в забытьи? Вернулась домой рано утром, а сейчас явно уже вечер. И вообще… если Светку действительно похоронили вчера, то…
— Сегодня какое число?
— Пятнадцатое. Ты бредила больше суток. Тебя даже хотели увезти в больницу, но мы не дали. Не думаю, что в больнице тебе было бы хорошо. Мы дежурили здесь по очереди.
— Сашка, — жалобно спросила я, — ты ведь болеешь иногда, да?
— Конечно.
— А то у меня совсем нет опыта по этой части. Когда высокая температура, люди бредят, правильно? Им мерещится всякая чушь. Потом они выздоравливают, и это проходит. Они ведь не остаются безумными навсегда?
— О господи! Разумеется, нет. Что это тебе втемяшилось в голову? Я просто имел в виду, что у тебя слабость после изнурительной болезни, поэтому надо больше отдыхать, вот и все. Кстати, ты небось голодная?
— Да, очень.
— Рад это слышать. Наташа приготовила твои любимые фаршированные перцы. Сейчас я ей скажу.
— Перцы весной страшно дорогие, — вырвалось у меня.
— А ты нам несколько дороже, — засмеялся Сашка. — Сейчас, минуточку!
Он вышел, а я встала, оделась и умылась. Эти процедуры дались мне с трудом. Я была слаба, словно новорожденный котенок.
— Она уже вскочила! — возмутилась появившаяся Наташа. — Тебе надо лежать.
— Зачем? — осведомилась я.
— Положено. Я-то надеялась подать тебе ужин в постель, а ты…
И Наташа, поставив сковородку на стол, звонко расцеловала меня в обе щеки. Потом они с Сашкой внимательно смотрели, как я ем, наотрез отказавшись присоединиться. Мне было даже неловко. Это чем-то напоминало фильмы о жизни французского королевского двора.
— Умница! — восхитилась Наташа, когда я умяла три перца. — Теперь я верю, что с тобой все в порядке. А если еще съешь пирога с курагой… специально для тебя испекла.
— Ну, уж чаю-то с пирогом вы со мною выпьете? — не теряла надежды я.
Мои друзья согласились. Мы пили чай, весело болтая о всякой ерунде, и вдруг Сашка выпалил:
— Наташа, так ты видела у Светки клофелин?
— Да, — неохотно подтвердила Наташа, явно не желая обращаться к данной теме.
— Давно?
— С месяц назад.
— С месяц? А Машка вроде говорила, две недели.
— Ну… я точно не припомню. Какая разница?
— Большая, — задумчиво пробормотал Сашка. — А в какой он был упаковке?
Наташа пожала плечами.
— Что я, помню, что ли?
— Но ведь ты как-то догадалась, что это именно клофелин, а не поливитамины, правильно?
— Ну… на упаковке была надпись «Клофелин».
— На пузырьке?
— Да, на пузырьке, — быстро согласилась Наташа.
— Или он был в ампулах? — допытывался Сашка. — В пузырьке такие вещи не держат. Наверняка в ампулах.
— Да, я вспомнила! В ампулах, точно.
Наташин голос звучал странно.
— А может, это порошки? — настойчиво продолжил Сашка. — Или таблетки? Наташа, признавайся! Ведь ты не видела ничего. Ведь врешь!
— Почему вру? — осторожно уточнила Наташа.
— Потому что не можешь описать, что именно ты видела и когда. А ведь такое должно было запомниться! Ты что, и милиции наврала? Уж они-то в курсе, как выглядит эта гадость.
— Милиция меня про Светку не спрашивала. Они и так знают, что и как произошло. Это все знают, — нервно произнесла Наташа. — В конце концов, предсмертная записка говорит сама за себя.
— И вовсе нет! — вмешалась я. — Сашка обо всем догадался!
И я тут же выложила его гипотезу — хотя, может, и зря. Умение держать язык за зубами не принадлежит к числу моих достоинств. Конечно, Наташа — одна из подозреваемых, но она приготовила мне перцы, испекла пирог… я не хочу ее подозревать!
Выслушав меня, она нахмурилась.
— Пусть так, но милиция выяснила, что Светка покупала клофелин. Значит, он у нее был, а уж видела я его или нет…
— А если она его покупала не для себя?
— А для кого?
— Кто-нибудь попросил, а она согласилась. Как ты, например. Тебя ведь тоже кто-то попросил наврать мне? Не сама же ты это выдумала! Кто?
— Ну… а почему бы не сама? Я поняла, что ты нервничаешь, и решила тебя успокоить. Поскольку все указывало на Светкину виновность, а ты отрицала очевидное, следовало заставить тебя поверить. Когда надежды нет, человек всегда успокаивается.
— Хорошенькое спокойствие — без надежды! — возмутилась я. — Нет уж, Наташа, ты бы до такого не додумалась. Тебя кто-то подучил.
Губы моей собеседницы сжались, в глазах светилось упрямство. Я поняла, что не добьюсь от нее правды. Это кто же мог так воздействовать на мягкосердечную, покладистую Наташу? Только парень, в которого она влюблена. Очевидно, что это не Сашка. Виталий — пройденный этап, его тоже отметаем. Если бы Наташа увлеклась Ильей, его ставшее за последние дни очевидным преклонение перед Аленой вывело бы ее из душевного равновесия. Значит, не Илья. Остается Сережа.
— Сережа, — убежденно сообщила я. — Это он тебя попросил. Интересно, зачем? Неужели он убийца?
- Предыдущая
- 40/48
- Следующая
