Меч, палач и Дракон - Рау Александр - Страница 17

Гийом ее не любил, и чувство это было взаимным. Когда-то их связывал короткий роман. Покровители герцогини желали узнать о нем побольше, а сама Мария надеялась подчинить себе самовольного королевского мага. Но ничего из этого не вышло, цепь интриг породила кровь, что заставляла их холодно улыбаться друг другу при встрече, искать подвох и опасность в каждом слове. Потому-то Гийом и был приглашен на вечер поэзии, что решила провести герцогиня.

Особняк владетелей Таворских был убран и обставлен с поистине варварской роскошью: фигурные вазы и бесстыжие обнаженные статуи времен легендарной панцайской империи, высокие и мягкие алькасарские ковры, шкуры редких зверей из лагрских лесов, редкие картины, золоченые кожаные обои из Остии, хрустальные люстры. Воздух наполнен дорогими ароматами наурских благовоний.

Гийом скучал во втором ряду зрителей, что широким полукругом обступили хозяйку дома и поэта де Кордова. Оба улыбались. Мария де Тавора тонко и хитро, поэт широко и открыто.

— Что-то вы стали редко бывать у меня, Луис, а ведь когда-то клялись в любви?

— Реку времени не запрудить, прекрасная Мария, мне не удалось сорвать для себя вашу розу. Я отчаялся, в пал во мрак и забвение, откуда меня вывела новая любовь — моя Изабель, — он чуть повернул голову и с нежностью посмотрел на жену.

— Предатель! — согласно незримому плану неписанного спектакля рассердилась герцогиня.

— Вовсе нет. Я искуплю сейчас мою вину. Вот мой сонет. Лучший за последний год. Для вас написан он. Внимайте: Вы мой, свет, не отразимы, потому-то ангел мой, против воли вы любимы, всеми, в том числе и мной. В вашей воле, дорогая, никого не полюбить, но любить вас больше рая, вы не в силах запретить. И, пускай, неумолимы, вы, но с вашей красотой, вы пребудете любимы, всеми, в том числе и мной.

— Браво! — воскликнул Рамон Мачадо — граф, министр Финансов и любовник прелестной вдовы.

Выглядел он немногим старше Гийома. Король Хорхе не любил стариков на службе у государства. Как он говорил, им не хватает энергии, какие мысли, когда кости ломит и почечуй мучает.

Рамон Мачадо не был ни красавцем, ни образцом рыцаря: невысокий, толстоватый, краснолицый. Женщин привлекла явственная аура власти и силы, исходившая от неказистого министра. Гордыни и амбиций Мачадо хватило бы на троих чародеев.

Мария де Тавора любила близость сильных мира сего. Прежним ее любовником был Агриппа д'Обинье — маршал и министр Меча, к несчастью женатый. Супруга маршала не давала развод и так упорно боролась за него, что прославленный полководец, как это часто бывает, капитулировал перед ней, опять став примерным семьянином. Немалую роль в этом сыграл разговор Луизы д'Обинье с герцогом Гальбой — давним другом и наставником маршала.

— Присоединяюсь, — поклонился в пояс Мигель Клосто — дипломат и скандальный весельчак. Поклонился и заметно покачнулся, — Вы сказали за всех, Луис.

Вина гостям в этом доме не жалели.

Луис раскланялся гостям и вышел из полукруга. Изабелла — рыжеволосая красавица в платье любимого ей изумрудного цвета — сжала руку мужа.

Маг посмотрел на них, и подумал, что эта девушка удивительной, почти кукольной красоты, могла бы быть его; но не было бы тогда в ее глазах ни радости, ни любви.

— Гийом, ваша очередь! — нарушил его отвлеченность необычайно приветливый голосок Марии де Тавора.

— Я не поэт, — ответил он.

— И не важно, — встрял Мигель Клосто, — Читай чужие, все равно, мы в этот вечер славим герцогиню!

— Стих мой короток: всего четыре строфы, — нехорошо улыбнулся Гийом.

Взгляд его против приличий нагло уперся в глубокое декольте герцогини.

Читал он медленно, четко, словно рубя фразы. Стих звучал, как проклятье, притом, что читал его маг. Зал замер в шоке. Герцогиня побледнела, ее любовник потерял дар речи.

Гийом лишь на миг упредил взрыв, добавив строчку:

Первым захохатал все тот же Мигель.

— Ай да, Гийом. Вот какие у нас маги! — он громко зааплодировал.

Вслед за ним облегченно рассмеялся весь зал. Гийом поклонился и вышел из круга. Ему надоело это развлечение, захотелось выйти на воздух.

На террасе его догнал Мигель.

— Опять вы? — раздраженно спросил маг, — советую на сегодня отказаться от вина.

Небо над ними было усыпано яркими звездами, так густо, что дух завораживало, и совершенно не хотелось ни о чем говорить. Только стоять и смотреть вверх.

— Пятую строчку вы придумали сами, — сказал внезапно Мигель, — опасная шутка.

— А вы, вижу, пьяны не больше, чем я, — оглядел его Гийом, — Я хорошо отношусь к вам, Мигель, поэтому, не стоит так больше поступать, поссоримся. Играйте в наблюдателя с другими.

— Будьте осторожны, — предупредил его дипломат, — Я слышал, как герцогиня обмолвилась Рамону Мачадо: «Мне обещали, что сегодня Гийом получит хороший урок».

— Спасибо, друг.

Танцы — венец любого вечера, где есть и мужчины, и женщины. Карты и разговоры надоедают всем, даже старикам, что на время оставляют все прочие дела, дабы понаблюдать за парами.

— Гийом, вы не нашли себе дамы? — милая женщина — Кармен.

Бывшая любовница графа Риккардо де Вега — фактически жена, бывшая ему одновременно и помощницей, и советчицей, почти старшей сестрой. А с недавних пор супруга Бласа Феррейра, честного гвардейца нисколько не смущало ее прежнее положение. Кармен — высокую, стройную обладательницу темно-русых вьющихся волос — нельзя было не заметить.

Маг близко познакомился с ней на похоронах мятежного графа, сдержавшего слово, данное королю, и покончившего с собой через полгода после провала восстания.

— И не искал, — Гийом никогда не танцевал.

— От чего же? Вы красивый и интересный мужчина, — Кармен Феррейра с интересом смотрела на него.

Блас, державший ее за руку, терпеливо ждал. У него в этой жизни было всего три священные привязанности: Мария, Хорхе, Камоэнс.

Злые языки, во множестве водившиеся при дворе, обходили молчанием капитана гвардии и его жену. Смертельно опасно задирать лучший меч Камоэнса. Тем более что сам король был гостем на его свадьбе.

— Не люблю, не хочу, не умею, — маг вежливо улыбнулся, — Веселитесь, Кармен, пользуйтесь моментом. Разговор со мной скучен.

Сидеть остались только желчные старики, да несколько картежников. За столиком в темном углу пара профессионалов обыгрывала молодого белокурого паренька провинциального вида. Он то краснел, то бледнел, но из игры не выходил. Судя по аккуратным стопкам монет на столе, он уже спустил немало золота, и теперь ставил на кон один из своих перстней с ярко-желтым камнем.

Гийом знал, что после полуночи парень спустит все и подпишет не одну расписку.

Музыканты вдруг замолчали, отложив инструменты. Гости засуетились, вскоре выяснилась причина внезапного оживления.

Лучезарно улыбаясь, в праздничную залу ступила принцесса Ангела. Рядом с ней, бережно сжимая царственную ручку, гордо шествовал Гонсало де Агиляр — первый из учеников Бледного Гийома, гранд Камоэнса по происхождению.

Они смотрелись очень красиво. Принцесса в национальном платье с обнаженной шеей и плечами, глубоким декольте и длинными рукавами, через разрезы в которых мелькали белоснежные руки. Ее прелестные каштановые локоны струились по плечам и спине, распущенные тем способом, что требует подготовки большей, чем иная прическа.

Молодой чародей в золотистом халате, подпоясанном широким алым шарфом, в высоких сапожках, светился от счастья. Золотой обруч на лбу с большим рубином посредине приятно оттенял его темные волосы.