Шаман - Аксенов Даниил Павлович - Страница 35

- Но это же очень близко! - продолжал настаивать голос.

- А если за это время что-то случится у наших подопечных? - поинтересовался фельдшер, - Нет уж!

- Долго еще будете там ждать?

- Часа два, думаю. Пока отбой не дадут.

Рация отключилась. Фельдшер вышел из водительского салона и забрался в задний отсек.

- Липа, - буркнул он, - Все им неймется.

Пенске уже знал, что вызов был не тот, который ему нужен, но не смог удержать разочарованный вздох.

Фельдшер взял карты в руки, потом положил их опять, и обратился к водителю:

- Нам лучше отъехать за угол. Неизвестно, сколько будем ждать. А так - можем кому-то помешать.

Тот кивнул и полез в кабину. Через пару минут машина припарковалась за углом. Снова предстояло ожидание. Но, к счастью Станисласа, недолгое. Второй вызов раздался минут через пятнадцать после первого.

Фельдшер совершил ту же самую последовательность действий: положил карты, вышел из отсека и сел на переднее сидение рядом с водительским. На этот раз вызов оказался подходящим в смысле адреса.

- Восемнадцатый? Записывайте, - буркнул женский голос, - Отделение полиции, второй этаж. Плохо с сердцем.

- Принял, - ответил фельдшер.

Станислас недоумевал. Надо же было такому случиться, что в это самое время у кого-то в том же здании произошел сердечный приступ! Он уже хотел остановить собирающегося фельдшера, но передумал. Тот ничего не знал, пусть так и остается.

- Лучше подъехать ко входу, - снова распорядился фельдшер.

Водитель, видимо, привык к таким маневрам. Ни слова не говоря, он уселся за руль и подогнал машину на прежнее место. Сотрудник медицинской службы деловито подхватил железный саквояж и направился ко входу в здание. Все несколько минут, пока его не было, Пенске дышал еле-еле. Он очень волновался. И лишь когда фельдшер показался в дверях, вздохнул полной грудью. Оказалось - рано.

Подойдя к машине, мужчина открыл заднюю дверь.

- Носилки нужны, - сказал он, - Больной не ходячий.

- А что с ним? - спросил Станислас.

- Без сознания, похоже. Хотя что-то странное.

Сердце Пенске забилось. Неужели получилось?

- Мне лучше пересесть, - сказал он.

- Набрось халат и садись вперед, - произнес фельдшер, - Мы сейчас.

Через некоторое время они показались в дверях. Их сопровождали несколько человек в полицейской форме. На того, кто лежит на носилках, Станислас старался не смотреть, да он и не был виден. Пенске, сидящим в водительской кабине, никто не заинтересовался. Погрузив носилки в задний отсек, санитар уселся за руль.

- Офицер какой-то, - сказал он, - Не смог встать с кресла после совещания. Сидит, ни с кем не говорит, глазами только зыркает.

- Майор? - спросил Станислас.

- Кажется, - ответил санитар, нажимая на газ.

- Почему же сказали по рации, что у него плохо с сердцем?

- Так дело обычное! - охотно пояснил водитель, - Часто при вызовах говорят одно, а оказывается совсем другое. Все фельдшера, с которыми я ездил, ругались по этому поводу. Да что толку?

Пенске оставалось только надеяться, что пациент - тот самый, который ему нужен. Пойти и посмотреть на него он не мог, опасаясь бурной реакции. Были все причины бояться этого. Дело в том, что Станислас решился самостоятельно провести небольшой эксперимент. Ему очень не хотелось на это идти, но другого выхода не видел. После того, как 'освободил' некоторых пациентов клиники от присутствующих в них духов умерших, он получил 'доступ' к этим 'бесхозным' духам умерших людей. Мог найти их в Олохе в любой момент. Поэтому Пенске решил 'взять' одного из них (извлеченного из самого тяжелого больного), снова 'выдернуть' его в реальный мир и совместить с телом майора. С точки зрения Станисласа, это могло привести к не совсем адекватным действиям Райтовича, что потребовало бы вмешательства медицины. А 'скорая', о которой договорился Олег Викторович, находилась рядом. Во всем этом деле, по мнению молодого человека, присутствовало нечто плохое. Если бы он видел иной путь, то ни за что не пошел бы на это. К сожалению, оба врача отнеслись к его моральным терзаниям с изрядной долей цинизма. Во-первых, они заявили, что у него все равно ничего не получится, во-вторых, если получится, то он, борясь за свою жизнь, имеет право на многое, а в-третьих, никто серьезно не пострадает. Станислас был уверен, что и профессор и Олег Викторович исходили, прежде всего, из собственных интересов. Он им был очень нужен. Как для работы с больными, так и, вероятно, для некоторых исследований. Конечно, нужен в живом виде, к тому же, готовый на добровольное сотрудничество. Ради этого они могли пожертвовать здоровьем полицейского. Возможно, даже здоровьем всего полицейского управления, если бы понадобилось. Пенске это огорчало.

Станислас никогда не пробовал анализировать собственную личность. За него это делали другие. Родственники, друзья, просто знакомые. И совершенно все сходились во мнении, что он обладает, по меньшей мере, двумя положительными качествами: чувством долга и способностью к сопереживанию.

Пенске весь путь до клиники нервничал. Он вздохнул свободно только тогда, когда каталка с зафиксированным на ней больным скрылась за дверью психиатрического отделения. Как любой обычный человек, Станислас подозревал, что в эти двери просто войти, но иногда очень нелегко из них выйти. Независимо от социального положения.

Когда Пенске поднялся в кабинет профессора Дейненкова, тот встретил его очень тепло. И подробнейшим образом расспросил о произошедшем. Затем вызвал к себе фельдшера и в присутствии Станисласа выслушал подробный рассказ о том, как, по описаниям очевидцев, начиналась болезнь майора.

Выяснилось, что тот вошел в зал совещаний и выглядел при этом полностью нормальным. Потом, по ходу дела, отвечал на вопросы. Никакие странности не привлекли ничье внимание. А затем, когда совещание окончилось, просто остался сидеть в кресле, не реагируя ни на слова, ни на прикосновения. Его коллеги решили, что с ним случилось что-то страшное: то ли инфаркт, то ли инсульт. И немедленно вызвали скорую помощь.

Когда фельдшер ушел, Александр Антонович снова обратился к Станисласу:

- Вы собираетесь избавить этого полицейского от того, что называете 'чужим духом'?

- Да, - ответил Пенске, - И как можно быстрее.

- Голод ощущаете сейчас? - поинтересовался профессор.

- Не очень большой, почти нет. Предполагаю, что 'изгнание' или 'вызов' духа требуют меньше затрат, чем его изменение.

Александр Антонович кивнул. По выражению его лица можно было судить о том, что терминология, используемая собеседником, не нравится ему. Но другой пока что не существовало.

- Напомните еще раз, что вы хотите узнать от этого полицейского, - попросил он у Станисласа.

- Мне нужно имя человека, которого я когда-то встретил в магазине. Он - 'неправильный'. Но богат, может нанимать убийц и имеет связи в полиции. Майор знает его. Должен знать.

- Вы в этом уверены?

- Да. Это - единственное объяснение.

- Ну хорошо. Олег Викторович мне тоже что-то объяснял по этому поводу. Вас хотят убить - разумеется, мы не можем допустить подобное. Мне искренне жаль, что наша полиция уже давно никого не защищает. Конечно, все от граждан зависит... но зачем об этом сейчас говорить? Скоро Олег Викторович зайдет ко мне, мы с ним обсудим все еще раз. Сейчас я осмотрю нового больного, потом вы извлечете из него 'дух', как вы его называете, а затем разберемся.

Станислас примерно знал, что из себя представляет слово 'разберемся'. Олег Викторович не скрывал своих намерений извлечь из полицейского нужную информацию доступным ему путем. Он даже употребил специальный термин для этого - 'растормошить'. Насколько понял Пенске, с помощью некоторых препаратов можно добиться речевого возбуждения человека, при котором тот просто не способен умолчать ни о чем. Нужно лишь временами задавать наводящие вопросы. Очевидно, психиатры в совершенстве владеют этой методикой.