След Гунна - Говард Роберт Ирвин - Страница 50
- Предыдущая
- 50/101
- Следующая
— А теперь ты, брат мой, — воскликнул он вдруг, — расскажи мне, как получилось, что ты отправился странствовать в одиночку? Уверен, что ты был правителем на своей родине.
Терлог мрачно усмехнулся:
— Да, когда-то я был правителем острова, который находится далеко к западу отсюда и называется Эрин. Мой король был старым и мудрым, его звали Брайан Бору. Но он пал в сражении с рыжебородыми морскими разбойниками, называемыми ютами, хотя его народ и выиграл эту битву. Затем последовало время интриг и распрей. Месть одной женщины и ревность ее родственника стали причиной того, что меня изгнали из моего клана и я был обречен на голодную смерть в безлюдной пустоши. Но, хотя я больше и не принадлежал к своему клану, мое сердце все еще было полно гнева и ненависти к ютам, которые разоряли мою землю веками, и тогда я привлек к себе таких же изгнанников, как и я сам, и нам удалось отбить у ютов галеру.
И Терлог живописал юному славянину свои странствия, приключения и опасности, с коими он столкнулся за это время.
Корабль, ранее носящий название «Ворон», он переименовал в «Ненависть Крома», в честь древнего языческого бога. Кельты захватили этот корабль сложным путем обмана и ожесточенной борьбы, и командой его стала грязная пена морей — отбросы общества, не ценившие ни свои, ни чужие жизни. К Терлогу со всех сторон стекались разного рода бродяги, воры и убийцы, единственной добродетелью которых была бесшабашная удаль отчаявшихся людей.
Ирландские изгнанники, шотландские преступники, беглые саксонские рабы, валлийские пираты, британские висельники — именно они сидели на веслах и руле «Ненависти Крома», сражались и грабили, повинуясь приказам своего командира. Среди них попадались люди с отрезанными ушами и рваными ноздрями, с клеймом на лице или плече, с рубцами от оков на руках и ногах. Они жили без любви и надежды и сражались, как изголодавшиеся по крови дьяволы.
Единственным законом для них стало слово Терлога О'Брайена, и закон этот был железным и непреложным. Между командиром и его подчиненными не было никаких теплых чувств; они рычали на него, как волки, а он проклинал их за дикость. Но они боялись и уважали его за жестокость и храбрость, а он признавал их неукротимую ярость. Он не делал никаких попыток навязать им свою волю теми способами, какими это делают командиры и правители, действующие в согласии с остальным миром. Он лишь требовал от своих людей, чтобы они шли за ним и сражались, как демоны, если он приказывал. Он также никогда не повторял приказ дважды. В тех поистине адских условиях в кельте проснулась необузданная свирепость тигра, и из всей его кровавой команды он был самым ужасным и жестоким.
Когда он отдавал приказ, ему немедленно подчинялись, или столь же немедленно он пускал в ход оружие. Поэтому наказание за неповиновение или медлительность было всегда одинаковым — топор командира молниеносно обрушивался на голову смутьяна, и мозги его разлетались во все стороны. Люди, которые следовали за Терлогом О'Брайеном в прежние дни, немало изумились бы, увидев его сейчас стоящим на залитой кровью палубе «Ненависти Крома», с дико горящими глазами и окровавленным топором, рычащим приказы своей разношерстной команде голосом, что звучал, как дикий вопль разъяренной пантеры.
Он был пиратом, который охотился на пиратов, и только когда команде требовалось пополнить запасы еды и денег, командир приказывал сойти на берег, дабы грабить цветущие берега Англии, Уэльса или Франции. Доходящая до безумия ненависть к викингам, сжигавшая его душу, заставляла О'Брайена вновь и вновь совершать жестокие набеги на их крепости, при этом часто проникая в глубь материка. Когда зимние штормы господствовали в западных морях, Терлог и его головорезы налетали на врагов на суше яростнее самого свирепого урагана, оставляя за собой кровавый и выжженный след.
Тяжелую службу предложил кельт людям, которые пришли к нему, сбежав от своих оков и цепей. Он обещал им только полную опасностей и лишений жизнь, бесконечную войну и кровавую смерть, но все же он дал им возможность отомстить миру за свою исковерканную жизнь и насладиться свободой вершить над этим миром собственный суд — и люди пошли за ним.
Пока суровые норвежцы, затащив свои корабли на берег, пережидали зиму, потягивая эль и слушая песни скальдов, Терлог и его разбойники рыскали повсюду, нападали на охрану кораблей, безжалостно уничтожая ее, а от кораблей оставляя тлеющие угольки. Затем та же участь постигала и самих викингов, спящих безмятежным сном после обильной выпивки — в живых не оставляли никого.
Это был один из дней суровой зимы. В Балтийском море бушевал яростный шторм, с неба валил мокрый снег, засыпавший уже всю палубу и гребцов. Корабль нещадно заливали волны, врывавшиеся на палубу через низкие борта. Пираты были мокрыми с головы до ног, их бороды стали белыми от снега и льда. Даже они, равнодушные к любым трудностям и лишениям, жившие как волки, были на грани полного отчаяния. Терлог О'Брайен, стоя на носу корабля, одной рукой опирался о выступ с головой дракона, а другой вытирал лицо, которое залеплял мокрый снег. Кольчуга Терлога обледенела, в лед превратилась и кровь, запекшаяся на его башмаках, льдом зловеще поблескивал его топор. Но он не обращал на все это никакого внимания — когда-то его, новорожденного, бросили в сугроб, чтобы удостовериться в его праве на жизнь. Он был крепче и неприхотливее, чем волк. А теперь его сердце жгла такая испепеляющая ненависть, что никакой внешний холод не мог остудить ее.
В этом набеге они продвинулись достаточно далеко, оставив после себя на побережье Ютландии и берегах, окружающих пролив Скагеррак, тлеющие руины, обагренные кровью. И все же Терлог не был вполне доволен. Он велел отправиться в Балтийское море и теперь считал, что находится в заливе, который называется Финским.
Внезапно он увидел возникшую из пелены снега и тумана тень и яростно вскрикнул. Корабль викингов! Несомненно, они отправились за Терлогом и его разбойниками, узнав о резне, учиненной над их соседями. Они не хотели, чтобы их так же застигли врасплох ночью, во сне, как тех, чьи головы теперь украшали изгороди.
Терлог, пристально вглядываясь в колеблющуюся тень, выкрикнул приказ рулевому: повернуть в сторону вражеского корабля. Но тут его помощник, угрюмый одноглазый шотландец, внезапно осмелился возразить своему командиру.
— Нас гонит ветер; если мы попробуем развернуться хотя бы наполовину, волны переломят корабль надвое. Это же настоящее безумие — мчаться по такому бушующему морю на корабле, который…
— Дьявол позаботится, чтобы корабль не переломился! — резко оборвал его Терлог. — Делай, как я сказал, исчадие ада! Викинги сейчас пропадут в тумане — я уже почти их не вижу…
В это мгновение огромная ледяная волна швырнула длинный приземистый корабль, как щепку. Шотландец был прав — только безумец мог отправиться в плавание по бушующему зимнему морю. Но в недрах души кельта и в самом деле таилось безумие, порой прорывавшееся наружу.
Внезапно прямо перед ними из тумана вынырнул нос корабля викингов, похожий на клюв хищной птицы. Пираты с «Ненависти Крома» увидели рогатые шлемы и свирепые бледные лица норвежцев, которые дико орали и бряцали оружием.
— Идти прямо на них и взять их на абордаж! — крикнул Терлог, и в это мгновение град стрел, вылетевших из тумана, обрушился на его разбойников. «Ненависть Крома» рванула вперед, как пришпоренная лошадь, но тут же самый сильный человек в команде — гигант-саксонец с клеймом беглого раба на лице — рухнул на палубу со стрелой в сердце, и корабль остался без управления — никто не сумел подхватить руль. Терлог в ярости завопил, и тогда к рулю снова бросились несколько человек, но мощный натиск разбушевавшихся волн уже начал разворачивать судно, а затем и неистово швырять во все стороны. Половину команды смыло с борта в воду, и наконец корабль викингов протаранил галеру.
Железный птичий нос врезался в середину корабля Терлога под углом, прорубив огромную дыру до самого носа и переломав с одной стороны все весла; затем судно викингов встало боком вплотную к «Ненависти Крома», палубу которого через несколько мгновений заполнила дикая разъяренная толпа рычащих людей, что с неистовой жестокостью принялись рубить направо и налево оставшихся в живых разбойников Терлога.
- Предыдущая
- 50/101
- Следующая
