Конан, варвар из Киммерии - Говард Роберт Ирвин - Страница 14

• Предыдущая
• 14/39
• Следующая

Прежде чем шемиты успели еще раз выстрелить, ворота храма заполнило гигантское тело. Наемники в ужасе поворотили коней и влетели в толпу. Люди в панике побежали, топча упавших.

Но чудовищу были нужны только Валерий и королева. Протиснув свое могучее колышущееся тело сквозь ворота, оно бросилось к юноше, который побежал вниз по лестнице. Валерий слышал, как это движется за спиной – огромная тварь, порожденная в сердце мрака, черная желеобразная масса, в которой можно было различить только горящие жаждой крови глаза и страшные клыки.

Тут раздался топот копыт и отряд окровавленных, изрубленных шемитов влетел на площадь и стал вслепую прорубаться сквозь толпу. Это были те, что охраняли Южные ворота. Их преследовала группа всадников, которые размахивали окровавленными мечами и кричали на родном языке – то жители Каурана, бежавшие в пустыню, вернулись в свой город. Вместе с ними въехали полсотни чернобородых номадов во главе с богатырем в вороненой кольчуге.

– Конан! – воскликнул Валерий. – Это Конан!

Гигант увидел его, все понял и отдал приказ. Не останавливая коней, всадники из пустыни подняли луки, натянули тетивы и выстрелили. Смертоносная туча запела над человеческим морем и вонзилась в тушу чудовища. Тварь остановилась, издала ужасный рев и зашаталась – черная клякса на белом мраморе. Всадники сделали еще один залп, еще один... Мерзкое кваканье раздалось из поганой пасти. Тварь рухнула и покатилась по ступеням – мертвая, как и та, что вызвала ее из бездны минувших тысячелетий.

Конан остановил коня и спешился.

Валерий положил королеву на мраморные плиты и упал рядом с ней – силы оставили его. Толпа хотела приблизиться. Конан с проклятием отогнал ее и склонился над королевой.

– Клянусь Кромом, это Тарамис. А кто же та?

– Дьяволица, принявшая ее облик, – прохрипел Валерий.

Конан выругался и, сорвав с ближайшего воина плащ, накрыл им обнаженное тело королевы. Она открыла глаза и с изумлением посмотрела на покрытое шрамами лицо киммерийца.

– Конан! – ее нежные руки обхватили богатырское плечо. – Или я сплю? Ведь она сказала, что ты убит!

– Убит, да неудачно, – широко улыбнулся Конан. – Ты не спишь, ваше величество! Там, у реки, я разгромил Констанция в пух и прах. Они бежали, трусливые собаки, но до стен не дошел ни один – я приказал не брать пленных, кроме самого Констанция. Стража захлопнула ворота у нас перед носом, но мы вышибли их тараном. Своих волков, не считая этой полусотни, я оставил за воротами. Не могу поручиться, что они будут вежливо вести себя в городе.

– О Иштар! Какой ужасный сон! – вздохнула королева. – Несчастный мой народ! Конан, ты должен помочь нам – отныне ты и капитан гвардии, и самый главные советник!

Конан засмеялся и отрицательно покрутил головой. Он встал и помог подняться королеве, потом кивнул кауранцам, чтобы они спешились и ждали распоряжений своей повелительницы.

– Не стоит, ваше величество – капитаном я уже был. Отныне я вождь зуагиров и поведу их на Тауран, как обещал. Вот из Валерия получится добрый капитан, а мне надоела жизнь среди мраморных стен. Но сейчас я должен оставить тебя и закончить свои дела – в городе еще полно живых шемитов!

Сказав это, Конан жестом приказал подать ему коня, вскочил в седло и помчался, увлекая за собой своих лучников.

Тарамис, опираясь на плечо Валерия, обернулась ко дворцу и ликующая толпа расступилась, образовав коридор до самых дверей. Валерий услышал, как нежная ладонь коснулась его правой руки, онемевшей от тяжести меча, и не успел он опомниться, как оказался в объятиях Игвы. Наступило время мира и покоя.

Увы, не всем суждены мир и покой – некоторые для того и приходят на свет, чтобы неустанно сражаться и нет у них иной дороги...

... Всходило солнце. По древнему караванному пути от стен Каурана до самой реки растянулись всадники в белых одеждах. Во главе кавалькады ехал Конан-киммериец на огромном белом жеребце. Неподалеку от него торчал из земли обрубок деревянного бруса. По соседству возвышался массивный деревянный крест. На нем висел человек, прибитый по рукам и ногам железными гвоздями.

– Семь месяцев назад, Констанций, ты стоял здесь, а я висел на кресте, – заметил Конан.

Констанций не ответил, только облизнул помертвевшие губы. Глаза его были полны болью и страхом.

– Пытать, конечно, ты горазд, а вот терпеть... – продолжал спокойно Конан. – Я висел точно так же, но выжил – хвала счастливому случаю и варварскому здоровью. Где вам, цивилизованным людям, равняться с нами. Вы умеете только мучить, но не переносить муки. Да, слабо вы за жизнь боритесь! Солнце не успеет зайти, как ты умрешь. Я оставлю тебя, Сокол Пустыни, в обществе других здешних птичек, – он показал на стервятников, кружащихся в небе над головой распятого.

Констанций закричал от ужаса.

Конан тряхнул поводьями и жеребец послушно направился к реке, горевшей серебром в лучах утренней зари. Следом за своим вождем тронулись белые всадники. Жалость незнакома людям пустыни – на Констанция они взирали вполне равнодушно. Копыта коней отбивали в пыли ритм похоронного марша распятому, а крылья голодных стервятников рассекали воздух все ниже и ниже...

Вернувшись в гиборийские земли, Конан снова подался в наемники, но армия, в которой он служил, была разгромлена в южной Стигии. Киммериец пересек саванну, вышел к побережью и присоединился к пиратам с островов Бараха. Еще раз имя Амра-Лев прогремело по всем портовым городам. Корабль его пошел на дно, и варвар вступил в Вольницу под начало некоего Заралло. Отряд этот располагался в пограничном городке Сукмет, и жизнь там была, надо сказать, невыносимо скучной...

Всадница остановила измученного коня. Тот расставил ноги и низко опустил голову, словно сбруя из красного сафьяна с золотыми украшениями была для него непомерной тяжестью. Всадница привязала коня к ветви невысокого дерева, покинула седло и огляделась.

Местечко было довольно мрачное. Деревья-великаны гляделись в озерко, в котором она недавно напоила коня. Их вершины сливались в сплошную зеленую гущу. Всадница пожала плечами и в сердцах выругалась.

Это была молодая женщина, рослая, статная, с высокой грудью. Короткие штаны, подпоясанные шелковым кушаком, сапоги из тонко выделанной кожи, шелковая блуза с широким воротником и пышными рукавами составляли ее костюм. На одном боку висел прямой обоюдоострый меч, на другом – длинный кинжал. Ее золотистые волосы, остриженные до плеч, были перехвачены атласной лентой.

На фоне мрачного первобытного леса она казалась чужеродным явлением. Куда легче было бы представить ее возле корабельной мачты, следящей за полетом чаек среди перистых облаков. Недаром глаза ее были цвета морской волны – о подвигах Валерии из Красного Братства распевали песни и баллады в любой матросской компании.

Она попыталась разглядеть небо сквозь кроны деревьев, но поняла, что это бесполезно.

Оставив коня на привязи, она двинулась в восточном направлении, время от времени оглядываясь на озеро, чтобы не заблудиться. Тишина леса угнетала ее. Птицы не пели в вершинах, звери не шуршали в кустах. Долгий путь она проделала в этом всеобъемлющем безмолвии, нарушаемом лишь стуком копыт.

Жажду она утолила у озера, но чувствовала страшный голод и решила поискать те самые плоды, которые служили ей пищей с тех пор, как кончились запасы во вьюках.

Она увидела перед собой обломки черных камней, поднимающиеся вверх – нечто вроде разрушенного утеса. Вершина его терялась среди ветвей. Может быть, решила она, эта вершина поднимается над лесом и с нее можно будет осмотреться – если, конечно, в мире вообще есть что-нибудь кроме бесконечной чащи.

Узкий уступ образовывал естественную тропинку, ведущую вверх по крутому склону. Поднявшись локтей на пятьдесят, она оказалась на уровне окруживших скалу верхушек деревьев. В просветах между ветвями голубело небо, потом хлынули солнечные лучи – и лес оказался у ее ног.

• Предыдущая
• 14/39
• Следующая