Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 1 - Афанасьев Александр Николаевич - Страница 12
- Предыдущая
- 12/142
- Следующая
На другой день выехал мужик на пашню и вывез мешок, а в нем две курицы и борзую собаку. Вдруг лиса прибегает и говорит мужику: «Что, привез кур?» — «Привез». — «Ну, ты же пущай по одной, а не всех вдруг». Мужик выпустил курицу и другую, потом собаку. Собака за лисой, лиса от собаки побежала в нору.
Собака стоит у норы, а лиса сама с собою говорит: «Ноги, что вы делали?» — «Мы бежали». — «А вы, глазки?» — «Мы глядели». — «А вы, уши?» — «Мы слушали». — «А ты, хвост?» — «Я, — говорит, — тебе под ноги мешался, чтоб ты упала». В ту пору лиса осердилась на хвост и высунула его из норы: «На, собака, ешь хвост!» Собака ухватила лису за хвост, вытащила ее и разорвала.
№26[105]
Быў сабе гаспадар[106] і пашоў гараць[107]. Гаре ён дак гаре, аж прыходзіць воўк. «Чаго ты прышоў, воўче?» — кажа гаспадар. «Прышоў тваі валы з’есці», — кажа воўк. «Мой ты до?бранькі, мой ты галубок, пачакай[108] хаця, паколь я дагару, а после сабе з’ясі». — «Добра»[109], — кажа воўк і пашоў пад воз і там лёг. Чалавек той гаре і плаче, аж прыходзіць ліска. «Чаго ты плачеш, чалавече?» — кажа яму ліска. «Я плачу таго, што прышоў да мяне воўк і хоче валы? з’есці». — «Ну, калі дасі мне мех курей, то праганю воўка». — «Добра», — кажа гаспадар. Ліска пабегла на гару і крычыць: «Тру-ру-ру-ру! малады князь палюе[110]. Што у цябе, чалавече, пад возам ляжыць?» Чалавек адказвае: «Калода, пане, калода!» — «Каб калода была, то на возе ляжала бы».
Воўк як пачуў, як зачне прасіць чалавека, каб узлажыў яго на воз. Чалавек узлажыў воўка на воз и зачаў гараць. І зноў[111] тая ліска пабегла на другую гару і зноў крычыць: «Тру-ру-ру-ру! Малады князь палюе! Што у цябе, чалавече, на возе ляжыць?» — «Калода, пане!» — адказаў мужык. «Каб калода была, то увязана была бы». Воўк ізноў папрасіў чалавека, каб увязаў; і той чалавек, узяўшы вяроўку, так увязаў воўка, што ён пакруціцца[112] не смог.
Лісіца зноў пабегла на трэцюю гару і так са?мо[113] крычыць: «Тру-ру-ру-ру! Малады князь палюе! Што у цябе, чалавече, на возе ляжыць?» Мужык таксама адказвае: «Калода, пане!» — «Каб калода была, то сакера[114] ўрублена ў нёй была бы». Воўк, пачуўшы гэтыя сло?ва, зачаў прасіць чалавека, каб гдзе сакеру прычэпіў[115], каб яна стырчала[116]. Чалавек, узяўшы сакеру, прышоў да воза дый як рубне ў галаву воўка, дак яго і забіў на смерць.
А лісіца, ўбачыўшы гэта, прыбегла да таго мужыка і кажа: «Я цябе абараніла ад воўка; прынесі ж мяне мех курей». — «Добра!» — кажа чалавек дый, ўзяўшы таго забітага воўка, пашоў дадому. Зняўшы шкуру з воўка, ўлажыў ў мяшок заместа курей двух сабак Серку і Берку і пашоў ў поле да ліскі, гдзе яна яго чакала[117]. Прышоўшы туда, ён палажыў мяшок на землю і кажа да ліскі: «Ты разкарачсе добра, каб магла палавіць усе куры, а я іх выпущу». Ліска разкарачалася, як той чалавек казаў, і чакае, паколь ён выпусціць куры. А чалавек, развязаўшы мяшок, як выпусціць сабак, а тые сабаки як зачнуць рваць ліску.
Ліска ледва вырабіласе[118] ад сабак і прыбегла да нары і пытаецца ў сваіх вачэй: «Што вы думалі, як мяне рвалі сабакі?» — «Мы думалі, — кажуць вочі, — каб як прэндзей[119] уцячі[120] да норкі». — «А вы, лапкі?» — «І мы тое самое думалі». — «А ты, хвасціще-дурніще, што думаў?» — «Я думаў, каб як найпрэндзей цябе злавілі і задушылі». — «Ах ты, хвасціще! Аддам цябе сабакам!» Дый вылязла з норкі: «На, — кажа, — Серка, Берка! На хвост!» Тые сабакі парвалі ліскі хвост, дый адарвалі. Ліска бяжыць ужо са злосці[121] да мужыка лаіць[122] — на што ашукаў[123].
Бяжыць яна, дак бачыць[124]: аж штось гудзе[125]. Падбягае, аж дзюравы збан[126] з ветрам. «Ах ты, шельма, пане збане! І ты страшыш!» — кажа лісіца, дый ўзяла зачапіла пачапачку[127] на шыю дый панясла тапіць[128]. Прыходзіць да рекі, усадзіла збан дый топіць. У той збан як налілося вады, дак той збан зачаў тапіцца і павалок за сабою ліску.
А той мужык гэтое усе бачыць; пашоў да рекі, выцягнуў[129] ліску, здзёр[130] шкуру дый прадаў.
Старая хлеб-соль забывается
№27[131]
Попался было бирюк[132] в капкан, да кое-как вырвался и стал пробираться в глухую сторону. Завидели его охотники и стали следить. Пришлось бирюку бежать через дорогу, а на ту пору шел по дороге с поля мужик с мешком и цепом. Бирюк к нему: «Сделай милость, мужичок, схорони меня в мешок! За мной охотники гонят» Мужик согласился, запрятал его в мешок, завязал» и взвалил на плечи. Идет дальше, а навстречу ему охотники. «Не видал ли, мужичок, бирюка?» — спрашивают они. «Нет, не видал!» — отвечает мужик.
Охотники поскакали вперед и скрылись из виду. «Что, ушли мои злодеи?» — спросил бирюк. «Ушли». — «Ну, теперь выпусти меня на волю». Мужик развязал мешок и выпустил его на вольный свет. Бирюк сказал: «А что, мужик, я тебя съем!» — «Ах, бирюк, бирюк! Я тебя из какой неволи выручил, а ты меня съесть хочешь!» — «Старая хлеб-соль забывается», — отвечал бирюк. Мужик видит, что дело-то плохо, и говорит: «Ну, коли так, пойдем дальше, и если первый, кто с нами встретится, скажет по-твоему, что старая хлеб-соль забывается, тогда делать нечего — съешь меня!»
Пошли они дальше. Повстречалась им старая кобыла. Мужик к ней с вопросом: «Сделай милость, кобылушка-матушка, рассуди нас! Вот я бирюка из большой неволи выручил, а он хочет меня съесть!» — и рассказал ей все, что было. Кобыла подумала-подумала и сказала: «Я жила у хозяина двенадцать лет, принесла ему двенадцать жеребят, изо всех сил на него работала, а как стала стара и пришло мне невмоготу работать — он взял да и стащил меня под яр[133]; уж я лезла, лезла, насилу вылезла, и теперь вот плетусь, куда глаза глядят. Да, старая хлеб-соль забывается!» — «Видишь, моя правда!» — молвил бирюк.
Мужик опечалился и стал просить бирюка, чтоб подождал до другой встречи. Бирюк согласился и на это. Повстречалась им старая собака. Мужик к ней с тем же вопросом. Собака подумала-подумала и сказала: «Служила я хозяину двадцать лет, оберегала его дом и скотину, а как состарилась и перестала брехать[134], — он прогнал меня со двора, и вот плетусь я, куда глаза глядят. Да, старая хлеб-соль забывается!» — «Ну, видишь, моя правда!» Мужик еще пуще опечалился и упросил бирюка обождать до третьей встречи: «А там делай как знаешь, коли хлеба-соли моей не попомнишь».
877
Записано в Новогрудском уезде Гродненской губ. учителем М. А. Дмитриевым. СУС — 122 Р** (Крестьянин убеждает зверя, который хочет его съесть, позволить допахать) + AT 154 + 68 В (Лиса топит кувшин). Первый сюжет-мотив учтен только в двух белорусских и в двух украинских вариантах. Сюжет типа 68 В учтен в AT только в русских, литовских и греческих сборниках, но встречается и в фольклоре латышей (Арайс — Медне, с. 16), узбеков (Ларец, с. 164—166), таджиков (Таджикские народные сказки / Сост. Р. Амонов и К. Улуг-Заде. Душанбе, 1957, с. 61—62). Русских вариантов — 5, украинских — 12, белорусских — 3. Афанасьев в Примечаниях отметил: «В белорусском варианте этой сказки подробности о том, как хитрила лиса, чтобы избавить мужика от волка, переданы с наибольшей полнотой. Но более всего в белорусском варианте обращает внимание конец — хитрая лиса сама попадается впросак и делается жертвой своей недогадливости» (кн. IV, 1873, с. 7—8).
80
Хозяин.
81
Орать, пахать.
82
Подожди.
83
Хорошо.
84
Охотится.
85
Снова (Ред.).
86
Повернуться.
87
Наречие: как раз, очень (так же? Ред.)
88
Топор (секира).
89
Прицепил.
90
Торчала.
91
Ожидала.
92
Отделалася.
93
Поскорей (польск.).
94
Утечь, убежать.
95
Со злости.
96
Бранить.
97
Обманул.
98
Видит.
99
Что-то гудит.
100
Дырявый жбан (бочонок, ведро).
101
Чапать — брать; следовательно: дужка или ручка, за которую поднимают жбан.
102
Топить.
103
Вытянул.
104
Содрал.
878
Записано в Черноярском уезде Астраханской губ. писарем О. Л. Волконидиным. Рукопись — в архиве ВГО (р. II, оп. 1, № 93, лл. 3—5; 1857). Первая часть рукописи (лл. 3—3 об.), относящаяся к сюжету «Овца, лиса и волк», опубликована Афанасьевым под таким заглавием в виде отдельной сказки (см. текст № 28), а данный текст следует в рукописи непосредственно за заключительными словами повествования об овце, лисе и волке: «Лиса с овцой тотчас убежали от него подобру-поздорову». В комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г. приведены многочисленные изменения, которые внес Афанасьев в текст. Отметим лишь некоторые характерные примеры стилистической правки. В рукописи: «Бирюк принужден с капканом убираться куда-либо в глухую сторону»; в печатном тексте: «Попался было бирюк в капкан, да кое-как вырвался и стал пробираться в глухую сторону». В рукописи: «Тут лиса с удивлением стала противоречить»; в печатном тексте: «Лиса стала спорить». В рукописи: «Мужик ей с большим умиленьем повторяет свой вопрос»; в печатном тексте: «Мужик повторил ей свой вопрос». Слова волка в рукописи: «...дабы я мог избавиться от преследователей-охотников» заменены в печатном тексте другими: «за мной охотники гонятся». Таким образом, устраняя книжные выражения, Афанасьев стремился как бы вернуть сказке живость слога народного рассказчика, отчасти утраченную в неточной записи сельского писаря. AT 155 (Старая хлеб-соль забывается). Сюжет имеет всемирную известность и встречается во многих сборниках сказок народов СССР, например, в сб.: Тат. творч., I, № 27; Казах. ск., II, с. 159—160; Узбек. ск., I, с. 33—39; Ск. Дагестана, № 26; Осет. ск., № 18, 26. Разновидности сюжетного типа сводятся в основном к трем группам: 1) сказки о замерзшей змее, отогретой человеком; 2) сказки об оживленном человеком льве (тигре) и хитром шакале (лисе); 3) сказки о волке (медведе, змее), избавленном человеком от смертельной опасности, и хитрой лисе. Третью разновидность, распространенную в ряде стран Восточной Европы и Азии, представляют все опубликованные восточнославянские сказки этого типа. Русских вариантов — 12, украинских — 24, белорусских — 4. От них отличаются относящиеся к той же разновидности типа 155 сказки народов Востока, например, указанная выше татарская сказка о спасении человеком змеи из огня. К первой древнейшей группе вариантов, получивших весьма значительное распространение литературным путем, относятся басня Эзопа «Путник и гадюка» (Эзоп, № 176, с. 115) и ее переложения у Федра (I в. н. э.), Бабрия (конец I — начало II в.), Ромула (конец IV — начало V в.), Мари де Франс (XII в.), Петруса Альфонси (XII в.), Штейнговеля (XV в.) и в сборнике «Gesta Romanorum» (конец XIII — начало XIV в.), в голландской поэме о ли?се (Reynke de Vos, конец XV в.). К этой же разновидности сюжета принадлежит басня Лафонтена «Поселянин и змея». Начиная с III—IV вв. прослеживается распространение литературным путем сказок второй группы — о неблагодарном льве: старейший вариант в индийском сборнике «Панчатантра». Старейший зафиксированный вариант третьей группы — персидская сказка о неблагодарном волке — датируется XV в. («Anvar-i suhaili» Ed. Eastwich. Hertford, 1854, S. 264). В фольклорных африканских и азиатских вариантах вместо волка нередко действует тигр или леопард (см., например, Амхар. ск., № 27). Эта разновидность сюжета также обрабатывалась некоторыми европейскими писателями, например, польским писателем А. Дыгасиньским — о справедливом зайце (Dygasinski A. Zajac. Powiesc. Warszawa, 1900, s. 253—261). Исследования: Benfey, S. 113—120, 311, 533; Krohn. Mann, S. 38; Бобров. РФВ, 1907, № 3, с. 174, 178—180; Wesselski, S. 204; Liungman, S. 23—25; Krzyzanowski. Sz., II, S. 221—222; Chauvin, II, № 109, p. 120—121.
105
Бирюк — волк (Ред.).
106
Крутой берег, обрыв (Ред.).
107
Лаять.
- Предыдущая
- 12/142
- Следующая
