Испытание невиновностью - Кристи Агата - Страница 20
- Предыдущая
- 20/48
- Следующая
– Ну да. Новость, которую им сообщил доктор Колгари.
– Именно. Хотя тогда она о нем и не упомянула. Но была ужасно расстроена. Вы бы слышали, какой у нее был голос!
– Ирландский темперамент, – сказал Макмастер.
– Она была потрясена, напугана. Не могу вам передать, в каком она была состоянии.
– Чего же ты хочешь? Ей ведь и двадцати нет, ты же знаешь, – Но почему она так напугана? Говорю вам. Мак, она до смерти чего-то боится.
– М-мм, да, ну... да, возможно.
– Вы думаете, что... о чем вы думаете?
– Уместнее спросить, о чем думаешь ты. Молодой человек сокрушенно проговорил:
– Не будь я врачом, я бы об этих тонкостях и не задумывался. Девушка, которую я люблю, не может совершить ничего дурного. Но так как...
– Ну, говори, говори. Тебе надо облегчить душу.
– Понимаете, я догадываюсь о том, что происходит с Эстер. Она... она страдает от комплексов, которые сформировались в раннем детстве.
– Вот-вот, – сказал Макмастер. – Теперь мода такая – везде ищут детские комплексы.
– Она еще не успела должным образом адаптироваться в обществе. В то время, когда произошло убийство, она находилась в мучительном состоянии, вполне естественном для очень юной девушки – она не желала подчиняться опеке взрослых, пыталась уклониться от докучливой родительской любви, которая, по теперешним представлениям, приносит детям больше вреда, чем пользы. Ей хотелось бунтовать, хотелось бежать из дому. Она сама мне об этом рассказывала. И она бежала, вступила в труппу третьеразрядного странствующего театра. Ее мать, по-моему, дала ей дельный совет. Она предложила Эстер поехать в Лондон, поступить в Королевскую академию драматического искусства, чтобы профессионально изучать сценическое мастерство, если уж ей так хочется. Но этого Эстер как раз и не хотела. Бегство из дому и разъезды с театром были не более чем позой. На самом деле она вовсе не собиралась ни учиться, ни становиться профессиональной актрисой. Ей просто важно было доказать, что она может поступать по-своему. Как бы то ни было, Аргайлы не пытались ее вернуть. Они предоставили ей полную свободу и щедро снабжали карманными деньгами.
– Что было очень умно с их стороны, – заметил Мак-мастер.
– Потом она по наивности увлеклась одним уже немолодым актером из их труппы. В конце концов она поняла, что он дурной человек. Приехала миссис Аргайл, поговорила с ним, и Эстер вернулась домой...
– Извлекши из всего этого урок, как говаривали в старину, – сказал Макмастер. – Но, естественно, уроки не любит извлекать никто. И Эстер не исключение.
Доналд Крейг озабоченно продолжал:
– Эстер затаила обиду, тем более что должна была признаться, хотя бы самой себе: ее мать совершенно была права, что актриса из нее получилась дурная; что человек, которому она расточала свои чувства, их не стоил, и она по-настоящему его и не любила. «Мама знает, что говорит». Молодые терпеть этого не могут.
– Да, – кивнул Макмастер. – И в этом была беда миссис Аргайл, вернее, одна из ее бед, хотя она сама никогда так не считала. Понимаешь, она действительно почти всегда оказывалась права и действительно лучше всех знала, что и как делать. Будь она из тех, кто вечно влезает в долги, теряет ключи, опаздывает на поезд, творит всякие глупости, из которых не может выпутаться без посторонней помощи, близкие ее бы обожали. В такой семье в той или иной мере каждый волен жить по своему разумению. А у миссис Аргайл к тому же не хватало ума действовать хитростью, чтобы добиться своего, она шла напролом. Помнишь, какая она была самодовольная. Упивалась своей властью и мудрой прозорливостью, своей непогрешимостью. Молодым трудно такое вынести.
– Да-да, понимаю, – подхватил Доналд Крейг. – Слишком хорошо понимаю, поэтому... мне хотелось бы знать... – Он осекся.
– Дон, если ты мне позволишь, – мягко проговорил доктор Макмастер, – я сам скажу, что тебя тревожит. Ты боишься, что Эстер слышала, как миссис Аргайл и Жако ссорились. И пока она слушала, в душе ее росло желание взбунтоваться против своей всеведущей матери. В припадке ярости она бросается в кабинет, хватает кочергу и наносит роковой удар. Ты ведь этого боишься, да?
Молодой человек кивнул, вид у него был несчастнейший.
– Нет, не может быть. Не верю этому, но... но чувствую... чувствую, что так могло бы случиться. Эстер неуравновешенна, не умеет держать себя в руках. Она не по возрасту инфантильна, не уверена в себе, сумасбродна. Если посмотреть на остальных Аргайлов, вроде бы никто из них не мог такое совершить. Но Эстер... не знаю...
– Понимаю, – сочувственно произнес доктор Макмастер. – Понимаю.
– Нет, я ее не обвиняю, – поспешно добавил Дон Крейг. – Думаю, бедная девочка не отдавала себе отчета в том, что делает. Разве это можно назвать убийством? Эмоциональный срыв, бунт, вызванный жаждой обрести свободу и сознанием того, что, покуда мать жива, ей этой свободы не видать.
– Последнее звучит весьма правдоподобно, – сказал Макмастер. – И в этом можно усмотреть хоть какой-то мотив, хотя и довольно необычный. В глазах закона он совершенно неубедителен. Желание получить свободу. Свободу от вынужденного подчинения более сильной личности. После смерти миссис Аргайл никто из членов ее семьи не унаследовал крупной суммы денег, поэтому, с точки зрения закона, у них не было мотива для убийства. Но то, что она имела большое влияние на попечителей, видимо, все-таки отражалось на финансовом положении детей. Да, с ее смертью все получили свободу. Не только Эстер, мой мальчик. Лео получил возможность жениться. Мэри может теперь без помех лелеять своего мужа, Микки – жить так, как ему нравится. Даже «темная лошадка», крошка Тина, уединившаяся в своей библиотеке, обрела желанную свободу.
– Все-таки я должен был к вам прийти, – сказал Доналд. – Должен был узнать, что вы думаете. Не кажется ли вам, что... что это могло случиться?
– Ты об Эстер?
– Да.
– Могло бы, – с расстановкой проговорил Мак-мастер, – но не знаю, случилось ли.
– Так, значит, вы считаете, что все могло произойти именно так?
– Да. По-моему, ты рассуждаешь верно, во всяком случае, твое предположение довольно резонно. Но, Доналд, оно отнюдь не бесспорно.
Молодой человек нетерпеливо вздохнул.
– Мак, мне нужна определенность. Я должен знать. Если Эстер мне расскажет, если откроется, тогда... тогда все будет хорошо. Мы поженимся как можно скорее. И я буду о ней заботиться.
– Слава Богу, тебя не слышит старший инспектор Хьюиш, – сдержанно заметил Макмастер.
– Вообще-то я законопослушный гражданин, – сказал Доналд, – но вы же отлично понимаете, Мак, что полицейские не слишком разбираются в психологии. По-моему, тут речь может идти даже не об убийстве в состоянии аффекта, а о несчастном случае. Хладнокровное убийство исключено в принципе.
– Вы влюблены в эту девушку, Дон.
– Мак, имейте в виду, я говорю с вами сугубо конфиденциально.
– Да-да, конечно.
– Собственно, мне нечего сказать, кроме того, что если Эстер мне откроется, мы вместе искупим ее проступок. Но она должна сказать мне. Я не смогу жить в неведении.
– То есть ты не готов жениться на ней, пока тебя мучат подозрения?
– А как бы вы поступили на моем месте?
– Не знаю. В мое время, случись со мной такое, я бы, наверное, должен был убедиться в ее невиновности.
– Виновна, невиновна, дело не в этом. Просто я должен знать.
– Значит, даже если она действительно убила свою мать, ты готов на ней жениться и надеешься счастливо прожить с ней жизнь?
– Да.
– Не налейся! – с горячностью произнес Макмастер. – Ты же будешь вечно терзаться сомнениями: не слишком ли горький кофе, а кочерга, которая стоит у камина, не слишком ли она увесистая. Твоя жена поймет, что ты все время об этом думаешь. И ничего у вас не выйдет...
- Предыдущая
- 20/48
- Следующая
