Застигнутые любовью - Крейг Джэсмин - Страница 6

– Понимаю. Что ж, по вашему голосу заметно, что вы невероятно огорчены необходимостью отказаться от моего приглашениия… Знаете что? Чтобы вы не чувствовали себя такой несчастной, я предоставлю вам еще одну возможность… Что, если мы поужинаем в воскресенье? Ведь ваши родные наверняка уедут в воскресенье к вечеру, разве не так?

– Хм… в воскресенье?

Кэтрин смутила насмешливая теплота, звучавшая в его голосе. Даже по телефону ему удавалось вызвать это странное, смущающее ее ощущение интимности!

– Ну, подумайте хорошенько, – настаивал он. – Воскресенье – это такой день, который следует за субботой, но перед понедельником.

Кэтрин обнаружила, что ее губы расплылись в улыбке, и тут же прикусила их.

– Ну да, – ответила она наконец. – То есть, я хочу сказать, что они действительно уезжают к вечеру в воскресенье.

– Великолепно. Я приеду в город и в пять буду у вас. Джим сообщил мне, что вам придется работать над отчетом еще и на следующей неделе, так что вы сможете вернуться в мотель «Старый полковник» после ужина. Уверен, что вы уже соскучились без тех черных лучей, что украшают потолок ванной комнаты.

– Ну, просто не знаю, Джошуа…

Она отвернулась, чтобы не видеть напрягшиеся от любопытства лица матери и сестры. Черт побери, они ничего не знают про Джошуа Ханта, абсолютно ничего, и все-таки явно жаждут, чтобы она приняла его приглашение! Неужели им совершенно все равно, что он за человек? Может быть, он даже не холостяк…

– Если вы переночуете в мотеле с воскресенья на понедельник, то будете избавлены от ужасной езды в утреннем семичасовом поезде. Так почему бы не согласиться? – настаивал Джошуа.

Насчет поезда он абсолютно прав. И нет никаких видимых причин для отказа, если не считать подсознательных подозрений, что слишком близкое знакомство с Джошуа Хантом может повлечь за собой эмоциональную травму… Хотя, с какой стати Джошуа Хант может грозить ее благоприобретенной после нелегких испытаний эмоциональной стабильности? За последние месяцы Кэтрин приняла полдюжины приглашений в ресторан и поняла, что самая страшная опасность – вывихнуть челюсть от зевка: всякий раз ей было невероятно скучно.

– Что ж, не возражаю, – согласилась она наконец. – В пять я буду вас ждать. Адрес у вас есть?

– Да. Я записал его тогда же, когда узнал номер телефона.

– А как вы узнали мой номер телефона?

– Я заглянул в компьютерные данные, – ответил он виновато. – Мне показалось, что так будет практичней всего…

Она подавила в себе еще один приступ смеха.

– До воскресенья, Джошуа.

– Буду считать часы!

Разумеется, она не поверила ему, но вновь ощутила жар на щеках, когда повесила трубку.

Мать и сестра изо всех сил старались скрыть свой интерес к телефонному разговору, причем матери это удавалось лучше.

– Пойду сварю свежего кофе, – тут же вскочив, заявила она. – А то старый уже остыл.

Бет откинулась на жесткие подушки дивана.

– А он симпатичный, Кейти? – не удержавшись, осторожно поинтересовалась она.

– Да я едва его знаю… Правда, впечатление он производит хорошее.

– И его зовут Джошуа?

– Джошуа Хант. Он президент «Консолидейтид вижн» – компании, о которой я говорила за обедом. Сейчас я работаю там над финансовым отчетом.

Бет легко дотронулась до руки Кэтрин.

– Желаю удачного свидания, – спокойно сказала она.

– Это деловой обед, а не свидание!

Кэтрин и сама не понимала, зачем ей понадобилось лгать. Ей бы ухватиться за такую возможность и убедить сестру в том, что она живет весело, однако почему-то совсем не хотелось признаваться, что в ее отношении к Джошуа Ханту замешано что-то личное.

– Ну, и все-таки ты можешь провести приятный вечер. Законом это не запрещено. – Бет опустила глаза, явно смущенная. – И здесь нет никакой измены памяти Роберта, – тихо добавила она.

Кэтрин вскочила с дивана.

– Пойду посмотрю, что это мама так долго возится с кофе, – воскликнула она, едва сдерживаясь, чтобы… Не расплакаться? Не рассмеяться?

Бет вздохнула не без облегчения.

– Конечно, – ответила она. – Неплохая мысль.

В воскресенье, после отъезда матери и сестры, Кэтрин хотелось лишь одного – свернуться калачиком в постели и натянуть на голову одеяло.

Она была рада, что мать так хорошо выглядит; радовалась и счастью Бет. Но, тем не менее невероятно устала, весь день демонстрируя энтузиазм, пока они объезжали магазины детской одежды. И когда темно-синяя «Чиветта» сестры наконец-то завернула за угол и скрылась из вида, сил у нее просто-напросто не осталось.

Вернувшись домой, Кэтрин с ужасом подумала о предстоящем походе в ресторан с Джошуа Хантом, и это показалось ей последней каплей, переполнившей чашу ее выдержки. Она обреченно отправилась переодеваться, проклиная себя за то, что согласилась на приглашение. Припоминая их разговор, она даже не могла понять, как это получилось.

Кэтрин приняла душ и начала одеваться, делая все машинально, будто во сне, ощущая лишь одно – отчаяние оттого, что обрекла себя на лишнюю муку. Нетерпеливыми движениями застегнув «молнию» на платье, она порадовалась хотя бы тому, что научилась наносить косметику совершенно автоматически и с немыслимой ловкостью, приобретенной за восемнадцать месяцев практики.

Внимательно взглянув в зеркало, Кэтрин с неудовольствием отметила, что от злости в глазах появился нетипичный для них янтарный отсвет. Вдобавок ко всему волосы отказывались повиноваться и не желали укладываться в привычный аккуратный пучок на затылке: все время вылезала то одна, то другая прядь. Она еще раз хмуро глянула в зеркало, раздраженная собственной внешностью: как будто сошла с суперобложки плохого исторического романа. Немного выпятить губы – и сходство будет полным.

Нетерпеливо пожав плечами, Кэтрин отказалась от попытки укротить непослушные волосы, выключила свет в ванной и направилась в спальню.

Высокое зеркало, вмонтированное в дверь спальни, приготовило для нее еще один неприятный сюрприз. Платье, которое она, почти не глядя, достала из шкафа, на вешалке казалось достаточно строгим и скромным. А теперь, надев его на себя, Кэтрин обнаружила, что вырез слишком велик, да к тому же платье весьма провокационно облегает ее стройные бедра. Слишком поздно она вспомнила, что это платье провисело в дальнем углу шкафа последние восемнадцать месяцев! Она носила его в последний раз еще до свадьбы и не могла понять, почему сейчас выбрала именно его: ведь ей как никогда хотелось, чтобы вид у нее сегодня был сугубо деловой.

Кэтрин спешно принялась искать элегантное черное платье, которое чаще всего надевала в последнее время, отправляясь в ресторан. Но тут зажужжал домофон.

– Мистер Джошуа Хант, – объявил швейцар.

– Пожалуйста, направьте его наверх.

Через несколько мгновений раздался звонок в квартиру, и Кэтрин с силой и не без раздражения захлопнула дверцы шкафа. В конце концов, наплевать! Пусть все остается, как есть.

Сначала она его даже не узнала. Светлые волосы и загар остались те же, но на этом и ограничивалось сходство с небрежно одетым шутником, пригласившим ее поужинать в «Райских гамбургерах от Хенка». Сейчас он был в строгом темно-синем костюме, накрахмаленной белой рубашке и темном шелковом галстуке. Когда Хант шагнул в квартиру, до нее донесся слабый терпкий аромат дорогого мужского одеколона. По спине Кэтрин неожиданно пробежали мурашки, а во рту отчего-то стало сухо. Она пыталась сообразить, что ему сказать, но голова оказалась совершенно пустой, в ней не нашлось не только ни одной остроумной мысли, но даже какой-нибудь вежливой банальности.

– Привет, Кэтрин. – Джошуа улыбнулся и в то же мгновение стал самим собой – тем самым, в линялых джинсах и скромном свитерочке. – Полосатый костюм шел вам меньше. – Вот и все, что он сказал, однако тепло его лаконичного комплимента, казалось, целиком окутало ее.

– Спасибо. – Из внезапно пересохшего горла Кэтрин вместо слов вырвалось какое-то хриплое бормотание. Она вздохнула и нервно облизала губы. – Не желаете ли чего-нибудь выпить?