Реаниматор - Горшков Валерий Сергеевич - Страница 27

• Предыдущая
• 27/77
• Следующая

– Твои бы слова, Паша, да Богу в уши, – вполголоса выговорил Тихий. – Ну ладно… Тимку завтра с утра встретишь – сразу веди ко мне. Не боись, не удавлю. Если ты лично готов за парня мазу держать, так уж и быть, пусть живет. Сам говоришь, до утра все на свои места и встанет. А если нет… пеняй на себя. Ты наши законы знаешь. Я тебя за язык не тянул.

– Все будет ништяк, шеф, – упрямо пообещал Бульдог. – Самое позднее – под утро, часикам к шести, когда все ночные заведения закроются, сможете лицезреть свое беглое чадо. Надеюсь, ни в какой блудняк она в городе не влипнет.

– Я тоже надеюсь, – словно заклинание, чуть слышно прошептал Тихий и вдруг неожиданно для самого себя размашисто, неумело перекрестился. Откинулся на спинку кресла, сложил высохшие стариковские руки на впалой груди и исподлобья долгим взглядом воззрился на начальника своей гвардии. Удивительно, но Бульдогу всего парой фраз удалось успокоить его гудящие нервы и вселить надежду на благоприятный исход.

– Анастасия Эдуардовна поправится, девчонка найдется, а баклана Мальцева мы разделаем под орех. Или я, к чертям, ухожу в отставку! – словно читая мысли шефа, спокойно сказал Пал Палыч. И добавил: – У меня есть план. Он вам понравится…

– У меня тоже есть план, Паша. – Словно отойдя от гипноза, старик резко подался вперед и хлопнул обеими ладонями по зеленому сукну письменного стола. – Помнится мне, года полтора назад ты вскользь упомянул о кейсе, доставшемся тебе в наследство от одного покойного профессора, всю жизнь проработавшего в подшефном Лубянке секретном медицинском институте.

– Есть такой, – надув губы, что означало крайнюю степень сосредоточенности, глухо подтвердил Клычков. – Только это скорее не кейс, а аптечка. Двадцать четыре ампулы. По двенадцать каждого препарата. Один – из широкой группы психотропов, в обиходе называемых «сывороткой правды», другой – сильнейший болеутоляющий транквилизатор. Экспериментальная партия, в закрытую серию так и не запущенная. Вызывает торможение нервной системы и нечувствительность к боли. Правда, через двенадцать часов, когда действие проходит, отходняк тот еще… Подопытные на стенку лезли. Поэтому препарат и завернули.

– Вот-вот! – терпеливо выслушав и без того известные ему характеристики, воздел указательный палец к потолку Тихий. – Только сейчас меня интересует другое, Паша. Я имею в виду те две специальные капсулы для инъекции при посредстве снайпера. Настало время воспользоваться половиной комитетского наследства… А когда дурь подействует, я позвоню Сашке и легко выверну его наизнанку. Скажу, вогнал ему такую долгоиграющую хреновину, что без ежедневного противоядия не прожить. Хочет проверить? Пожалуйста. Начнет корчить паскудника – сам на брюхе приползет и хвостом вилять будет за таблетку. Что скажешь, Пашенька? Клюнет ирод?

– На такой блеф грех не купиться, – хмыкнул Клычков, и глаза его, выдавая взыгравшее в крови нешуточное возбуждение, ярко блеснули. – Идея, прямо скажем, недурственная. Ч-черт, а я, признаться, о таком простом варианте даже не подумал! Ништяк тема, Степаныч…

– Знать, рано молодые да шустрые волчата нас, стариков, уже в покойники записали, – с гордостью за самого себя во весь рот ощерился патриарх, – и шкуру нашу, тюремными вшами проеденную, меж собой поделили! Так что работа для твоего морпеха найдется…

В кармане Клычкова запиликал мобильник. Бульдог извлек телефон, молча выслушал сообщение, утвердительно хрюкнул, отключился и с прищуром поглядел на шефа:

– На ловца и зверь бежит. Исполнитель уже в Питере. Будем начинать, папа?

– Давно пора, Пашенька, – открывая бархатный кисет и вновь набивая трубку крепкой ванильной «Амброзией», небрежно обронил Белов. – Только для начала нужно пошуметь как следует. Нагнать на Саньку жути кошмарной. Откровеннее будет, падла!

– Куда двигаем, Леха? – спросил Лобастый и через плечо посмотрел на Реаниматора. Джип пролетел указатель с надписью «Санкт-Петербург» и въехал в Красное Село.

– В Озерки, – выбросив сигарету через щель над приспущенным стеклом, устало ответил бригадир, коротко переглянувшись с Аленой. – Дом Тихого знаешь? Я тебе как-то показывал…

– Помню, – кивнул Лобастый. Помолчав секунду, пробормотал: – Слушай, братан, что-то мне хреновато, в натуре. Боюсь, еще полтора часа, пока туда, пока обратно, я в тачке не высижу…

– Вон ты куда клонишь, – фыркнул Реаниматор и взглянул на часы. Без четверти четыре утра. – Ладно, хер с тобой, отчаливай. Я сяду за руль. Верзила, ты тоже можешь сваливать в свое Автово! Один черт – по пути…

– Ага, – с готовностью отозвался боевик.

– Как будем начислять премию, бугор? – недовольно зыркнув в панорамное зеркало на Алену, сухо осведомился Лобастый. Девушка, по его убеждению, мешала спокойному и справедливому, а главное – незамедлительному дележу добычи. Куда ты сейчас попрешься с такой ношей?

– Пакет заберешь себе, – нахмурив брови, согласился Реаниматор. Неизвестно, что ждет его сегодня. Лобастый, хитрец, прав. Таскать с собой добрую сотню кусков в твердой валюте, когда тебя ищут головорезы Густава для допроса с пристрастием, – полная лажа. – Надеюсь, специально предупреждать насчет недостачи не нужно?

– Че ты гонишь, в натуре? Когда я крысятил? – фальшиво взвился, мысленно уже потирая липкие ладони, Лобастый. – Пересчитаю только, для порядка, и каждому поровну, как базарили!

– Нарукавники еще надень, бухгалтер! – усмехнулся Леха. – Я все бабки подбил еще там, в гараже. В пакете сто четырнадцать тонн зелени и двадцать семь – финских марчел.

– Я тебе верю, – как можно нейтральнее буркнул Лобастый, мысленно обкладывая Реаниматора последними словами. Все летело в тартарары. Шанс оторвать от общей добычи неучтенный кусок растаял. Пока он, Лобастый, на глазок прикидывал сумму добычи, бригадир, сука, оказывается, все уже подсчитал…

Остановив «БМВ» на пустынной площади в самом центре Красного Села Лобастый, не глуша движок, уступил руль Реаниматору (тот молча протянул ему увесистый пакет с деньгами), вышел из джипа, открыл багажник и достал охапку своей одежды.

– Когда встречаемся? – делано широко зевая и пытаясь унять дрожь, словно между прочим спросил у бригадира Лобастый.

– Я позвоню, отдыхай пока, – буркнул Леха. – Эй, Михаил! – позвал вдруг направившегося к дому боевика. Тот застыл, настороженно оглянулся. Реаниматор, не спуская глаз с братка, указал сначала пальцем на пакет с деньгами, потом себе за спину – на Алену Белову, а затем медленно, с чувством, чиркнул ребром ладони по шее. Все было понятно и без слов. Вздумаешь настучать – звиздец.

– Да пошел ты, Леха, знаешь куда, со своими подъебками! – огрызнулся Лобастый и смачно сплюнул на асфальт. – Все, бля, пока! – и, более не оборачиваясь, нырнул в протоптанную в плотной стене кустов едва заметную тропинку.

Лобастый, сжимая в одной руке драгоценную ношу, а второй притиснув к животу свое барахло, на ватных ногах прошел по тропинке отделявшие его от ограды из металлической сетки два десятка шагов, швырнул на траву одежду и ключом отпер закрытую на ночь калитку. Взбежав по скрипучим деревянным ступенькам на крыльцо одноэтажного домика, рванул на себя дверь и скрылся в полумраке прихожей.

Бабка Степанида громко храпела у себя в комнате. Развалившийся прямо под ногами, на половике, мохнатый пес Грэй, узнав хозяина, лениво приподнял одно веко, вильнул хвостом и снова отрубился.

Нырнув в кухню, задернув засиженные мухами шторы и плотно прикрыв за собой дверь, Лобастый рухнул на жалобно скрипнувший стул, жадно закурил сигарету и высыпал на клеенку содержимое пакета, завороженно пожирая глазами образовавшуюся кучу денег. Оторвать взгляд от перетянутых резинками пачек было совершенно невозможно…

Сто четырнадцать тысяч долларов! Двадцать семь тысяч финских марок! Да за такой капиталец можно не то что шлюх долбаных, а половину Красного Села под нож пустить, не моргнув глазом! И что же, вот так, за здорово живешь, отдать ссучившемуся Реаниматору и отмороженному дебилу Верзиле две трети этого эквивалента земного счастья?! А вот хрен вам, братва, а не лавы! Одному – в самый раз!

• Предыдущая
• 27/77
• Следующая