Контрольный выстрел - Горшков Валерий Сергеевич - Страница 32

• Предыдущая
• 32/59
• Следующая

Я подошел к столу и предъявил удостоверение.

– Лейтенант, могу я побеседовать с охранником? Я достал сигарету и закурил, не отрывая глаз от милиционера, примерно моего ровесника. Странно, что он все еще в лейтенантах! Я затянулся.

– Садитесь! – Лейтенант кивнул на кресло у журнального столика. – Мы еще не закончили. Стало быть… – Он мазнул суровым взглядом по физиономии мгновенно сникшего Хромова. – …согласно инструкции, вы открыли дверь. Так?

Я сел в кресло, подвинул к себе пепельницу и стал молча наблюдать за обоими.

– Так! – Хромов тяжело вздохнул. – Магазин на кнопке во вневедомственной охране, а тот, переодетый лейтенантом, стал орать на меня… Дескать, у них сработала тревога. Будто бы на пульте высветилось что-то там… Я и предположить не мог, что менты ненастоящие! Приехали на «уазике», с «калашами», двое в форме омоновцев. Ну я и открыл дверь…

Хромов обернулся, растерянно посмотрел на меня. Мол, выручай! Я даже не шелохнулся. Лейтенант что-то быстро записал.

– Что было потом? – Он поднял голову. – Вы открыли дверь и…

– Один из омоновцев сначала ударил меня по лицу.

Хромов дотронулся указательным пальцем до носа, и я только сейчас заметил у него над верхней губой следы наспех вытертой крови.

– Я не удержался на ногах и упал. – Он поморщился. – Схватился за оружие, но вытащить пистолет из кобуры так и не успел. Меня саданули сапогом в грудь, а потом брызнули из баллончика. Стало трудно дышать, и, помню, подумал, что умираю. Потом отключился, и все… Очнулся уже в коридоре, пристегнутый «браслетами» к трубе. Ну а потом появились патрульные…

– А кто именно брызнул на вас из баллона? – спросил лейтенант.

– Точно не скажу, – покачал головой Хромов. – Помню только рукав в камуфляже. Значит, это был омоновец, вернее, один из налетчиков, переодетых омоновцами.

– Сумеете составить словесный портрет каждого?

– Если честно, я не успел вглядеться, – ответил после короткой паузы Хромов. – Те, что были в камуфляже, – высокие, здоровенные, как и положено омоновцам. А у того, кто был в форме лейтенанта, светлые волосы и усы. Да и ростом он гораздо ниже их. Может, метр семьдесят или вроде того. Но что меня окончательно добило – это машина! – Хромов стукнул кулаком по ладони. – Самый обычный милицейский «уазик»! Даже написано на нем – «Ми-ли-ци-я»!

– Номер не запомнили? – вскользь бросил лейтенант, продолжая писать.

– Нет, конечно. Не думал я, что он может пригодиться! Надо же… козлы вонючие!

– Разберемся! – процедил лейтенант. – Что было потом?

– Игоря Сорокина, одного из патрульных, я хорошо знаю – в школе вместе учились. – Хромов снова стал массировать запястье. – Ему известно, что ночью в магазине всегда включено дежурное освещение и что на вахте я или кто-то из наших. А в этот раз, когда они проезжали мимо, свет не горел. Наверняка грабители выключили, чтобы с Невского их не заметили. Патруль сюда, а дверь не заперта. Они сразу в подсобку, а в коридоре, у трубы, я. – Хромов дождался, когда лейтенант закончил писать, и добавил: – Обо всем этом они мне сами рассказали…

– Та-ак! – Милиционер пробежал глазами протокол и протянул его Хромову вместе с авторучкой. – Вот здесь пишите: «С моих слов записано верно, мною прочитано». Ниже поставьте число и распишитесь.

Он подождал, пока Хромов сделает все, как положено, потом убрал протокол в коричневую папку на молнии.

– Теперь можете говорить хоть до вечера! – Это было уже сказано в мой адрес.

Я жестом велел Хромову сесть во второе кресло, что он и сделал, а лейтенант встал из-за стола, сунул в нагрудный карман авторучку и, не сказав ни слова, ушел, оставив нас вдвоем.

Некоторое время мы молчали. Я курил. Хромов машинально потирал руку и постоянно шмыгал разбитым носом.

– Алле Лебедевой звонил? – спросил я, барабаня пальцами по журнальному столику.

– Сразу после тебя! – кивнул Хромов.

– Ну и как, обрадовалась?

– Сначала ахала, охала и все причитала: «Боже мой, Господи!» Потом бросила трубку. Скоро, наверное, явится…

– Ничего удивительного! Сюрприз малоприятный…

Я помолчал, поднялся с кресла, подошел к сейфу, постоял, потом стал ходить по кабинету взад-вперед и наконец остановился возле Хромова.

– Значит, в этом ограблении ты ни с какого боку не замешан. Я тебя правильно понял?

– Что-о-о?!

Секунду мне казалось, что охранник вот-вот бросится на меня с кулаками, но он почему-то вдруг обмяк и перевел взгляд на распахнутый сейф.

– Что слышал!

– Я действовал согласно инструкции, – затараторил Хромов. – Если это можно расценить как преступление – валяй, дожимай…

– Ты меня не жалоби, я не опер. И в милиции не работаю, поэтому спрашиваю тебя в приватной беседе: есть что-либо такое, о чем ты не упомянул в своих показаниях? Подумай хорошенько. Предупреждаю: у меня мало надежды на наш славный угрозыск, но есть личное мнение, основанное на опыте предыдущей работы. А звучит оно следующим образом: нашу уважаемую госпожу Меркулову, директора ювелирного салона «Кристалл», следовало бы основательно пощупать. Надеюсь, скоро мне предоставится такая возможность. Парочка не совсем деликатных приемчиков поможет развязать ей язык. Следующим – по очереди, но не по значению – идешь ты, мой дорогой. Если виноват – расколешься, если нет…

Я сделал несколько шагов по кабинету и вновь навис над Хромовым.

– Словом, серьезность случившегося ночью в магазине дает мне, шефу секьюрити, свободу действий. Не думаю, что Такарский, потерявший, в связи с этим ограблением, миллионы, сочтет меня слишком жестоким, а ты или Кира Никитовна побежите в милицию жаловаться на грубое обращение. Там люди ушлые – сразу сообразят что к чему и ввязываться в чужие разборки не станут. – Я наклонился к охраннику и, выделяя голосом каждое слово, добавил: – Пойми, дурила, твое здоровье сейчас никого не интересует. Уедут менты, я начну с тебя стружку снимать. Или покалечу и уверую в твою невиновность, или заставлю говорить правду! Понимаешь, не люблю я получать втыки от начальства, так что найти виновного для меня – дело чести! Ну, что смотришь? Я не шучу. Кстати, ты детишек любишь? Могу сделать так, что их у тебя никогда не будет. А могу так отбить почки, что будешь целый год кровью мочиться! Выбор за тобой. Хочешь, начнем прямо сейчас?

Я отступил на шаг и состроил зверскую гримасу, в душе ругая себя всеми последними словами. Ведь все, что я только что сказал Хромову, чистой воды голый понт. Но теоретически этот парень и впрямь вполне мог быть сообщником грабителей. Однако доказать это на практике будет чрезвычайно сложно. И начинать следовало с психологического давления. Неважно, виновен Хромов или нет. Главное заставить его испугаться так, чтобы у него не осталось ни малейшего сомнения – допрос с пристрастием состоится. И расколоться придется.

Ведь когда преступник начинает осознавать, что он останется не только калекой, но и полным импотентом, все богатства мира начинают им восприниматься, как суета, тлен, прах в сравнении с простыми радостями жизни.

– Сука ты, Кирсанов! – неожиданно процедил сквозь зубы Хромов и сжал кулаки. – Вместо того чтобы помогать, ты кайфуешь оттого, что нашел крайнего лоха, на которого можно навесить всех собак только за то, что этой ночью он, а не кто-то другой вышел по графику на дежурство в салон «Кристалл».

А ты убеди меня, что не виноват, и я с удовлетворением и гордостью за чистоту наших рядов ринусь в бой и стану защищать тебя. Докажи, что менты в форме и «уазик» действительно были. Докажи, что тебе не известен шифр сейфа. А может, все-таки ты впустил сюда своих корешков, а потом разыграл весь этот театр одного актера? Давай колись… Как все было на самом деле? Ну?!

Дверь кабинета неожиданно резко распахнулась, и в проеме нарисовался майор Стеценко, с которым я имел честь общаться в торговом зале магазина всего четверть часа назад. От его тогдашнего равнодушия не осталось и следа. Вздрюченный, прямо-таки не в себе, он барабанил пальцами по косяку.

• Предыдущая
• 32/59
• Следующая