Счастливый конец света - Горло Анатолий Иванович - Страница 22

• Предыдущая
• 22/42
• Следующая

Ее неутомимость поражает меня. Вроде я не из слабой породы, но уверяю вас, что после таких процедур – а она назначила их всем ежедневно! – я бы точно свалился с ног. Она же является радостно-возбужденная, раскрасневшаяся, как и ее пациенты-, и с порога бросается мне в объятия. Бортовой журнал, хоть я и делаю записи специальным кодом, как положено по инструкции, не позволяет мне вдаваться в интимные подробности, поэтому ограничусь лишь констатацией факта: мы приходим в себя лишь после того, как кто-либо из членов экипажа, отказавшись от безуспешных попыток связаться с нами по интерфону, который мы предусмотрительно отключаем, начинает барабанить в дверь, используя для этого, как Дваэн при массаже, руки и ноги одновременно…

Познакомился со всеми членами команды: первое впечатление вполне благоприятное. Несмотря на то, что состав экспедиции менялся несколько раз – три последние замены были произведены, когда уже шел обратный счет времени, т. е. с вопиющим нарушением Правил, – у меня возникло ощущение, что все они хорошо знают друг друга и не нуждаются в притирке. Опять же не могу отделаться от мысли, что не последнюю роль в этом принадлежит Дваэн: она словно магнит притягивает к себе всю команду, помогая нам почувствовать себя одной семьей.

Вот как выглядит окончательный состав третьей экспедиции на Терру:

Допотопо, начальник экспедиции.

Двапэ, помощник начальника по техническому обеспечению.

Дваэн, помощник начальника по жизнеобеспечению.

Душегуб, командир корабля.

Брут, помощник командира.

Бешенка, штурман.

Крошка-Гад, помощник штурмана.

Жига, бортинженер.

Буфу, разведчик.

Квадрат, разведчик.

Невидимка, разведчик.

Юпи, связист.

Поли, оператор-переводчик.

Сладкоежка, оператор-кулинар.

Манана-Бич, санитарка, прачка, техничка.

Нейтрино, посыльный.

Хрумс, посыльный.

Фейерверкер, пожарный.

Апуа, спасатель.

Орис, спасатель.

Циклоп, хранитель информации.

Шива, слесарь аварийной службы.

Битюг, грузчик.

Переписав в дневник служебный список, я вдруг подумал, что в действительности все выглядит несколько иначе: у иных занимаемые должности далеко не соответствуют их реальному положению на «Лохани». В первую очередь это относится к Буфу. Несмотря на все, что он сделал для нас – его заслуги в успешном старте трудно переоценить, во всяком случае, таково твердое мнение Допотопо, – меня не покидает чувство, что от него постоянно исходит какая-то скрытая опасность, причем угрожающая не мне лично (хотя его «опытов» q датчиком я до сих пор не могу забыть и иногда все еще ощущаю покалывание в затылке), а скорее тому порядку вещей, образу жизни, который был для меня привычным и который он, как мне казалось, собирался подорвать, уничтожить.

Его желтое, лишенное каких-либо следов растительности лицо напоминало посмертную маску, точно копирующую черты подлинника и именно потому еще более неживую; его небольшие редкие зубы, обнаженные до десен в неизменной улыбке, словно наглядно демонстрируют собеседнику, как будет выглядеть его череп после того, как с него спадет верхний кожно-эстетический покров; его ровный с металлическим тембром голос вызывал у слушателя желание найти где-нибудь на его теле регулятор и покрутить, чтобы сделать звук более приятным для слуха; его замедленные движения были лишены плавности, и их угловатость в сочетании с точностью невольно вызывали в памяти образы первых роботов, выставляемых в витринах и собирающих толпы зевак. Я знал, что маэстро – биологически чистая особь (в моем несгораемом шкафу хранятся данные обо всех членах экспедиции), более того, я никогда не испытывал неприязни или предубеждения к «нечистым» – на Триэсе симпатии и антипатии распределялись главным образом между сторонниками покорителей и покровителей, и в каждом из лагерей оказывались представители всего спектра существенно-вещественного мира – и все же я чувствовал, как от желтолицего разведчика веяло чем-то неживым, леденяще-безликим и опасным именно по причине необъяснимости, неопознанности этой опасности.

Тем более непонятна привязанность, которую испытывают к нему Дваэн и Допотопо, не говоря уже о других членах команды, как, скажем, Квадрат и Невидимка: хотя в нашей табели о рангах они занимают одинаковую с Буфу ступеньку, на самом деле они исполняют роль его верных слуг. И вообще у меня складывается впечатление, что за главного на «Лохани» все-таки Одинэр, по прозвищу Буфу, скромный разведчик космоса…

Что касается моих непосредственных обязанностей по техническому обеспечению, их как-то незаметно перераспределили между собой Брут, Бешенка и Крошка-Гад – вторая тройка, лидером которой, по-моему, является Брут. Когда я попытался проверить надежность креплений электромагнитных подвесок маховика-стабилизатора, Бешенка молча взглянул на Крошку-Гада, тот на Брута, который авторитетно заявил мне, что надежность креплений он гарантирует, чего не рискует сказать о солнечных батареях и полюбопытствовал, на какой стороне свалки я их нашел, на южной или северной. Не чувствуя подвоха, я подробно объяснил местонахождение батарей: часть была подобрана на южной стороне, часть на восточной и северо-восточной. В ответ они дружно загоготали, тыча друг друга в бок, а когда я, нахмурившись, потребовал у них объяснений, Брут сказал, что мусорная свалка – единственное место, где части света не имеют никакого значения…

Поначалу я, естественно, обижался на такое об«ращение, но затем понял, что ребята они толковые, в ничьей опеке не нуждаются, а если вдруг от них что понадобится, они в лепешку разобьются, но сделают. Даже находящиеся в моем прямом подчинении Циклоп, Битюг и Шива проявляют определенную склонность к независимым действиям и корпоративности. Программы алгоритмов распознавания, которыми они напичканы до упора, сложнейшая система манипуляторов, позволяющая им производить операции, не доступные их начальнику, способность к автономному существованию, невозможному для живого организма в условиях космоса, – эти и другие свойства моих помощников, возможно, и явились побудительными мотивами некоторой, я бы сказал, вежливой надменности в их поведении. Для наглядности приведу один пример.

Я отдаю распоряжение Шиве прочистить канализационную трубу в тринадцатой кабине. Приказание передаю по каналу внутренней связи и жду ответа.

Вместо ответа является Шива собственной персоной. Согнувшись в светском полупоклоне, он произносит сиплым (от долгого лежания на свалке) голосом:

– Соблаговолите повторить вашу просьбу, сэр.

– Надо срочно прочистить канализационную трубу в тринадцатой кабине, – повторяю я, оставляя за ним право решать, что это – просьба или приказание.

В голове у Шивы что-то жужжит, поскрипывает, потрескивает, затем он медленно, с расстановкой говорит:

– Как вам хорошо известно, сэр, канализационная труба, проходящая через тринадцатую кабину, на втором уровне проходит через двадцать шестую кабину. Следовательно, если ограничиться чисткой ее верхней части, незамедлительно поступит сигнал со второго уровня, сэр.

– Хорошо, – раздраженно соглашаюсь я, – прочистите заодно и в двадцать шестой.

Опять слышится задумчивое жужжание и потрескивание.

– Ну что там у тебя еще, Шива?

– Простите великодушно, сэр, но, как вам хорошо известно, вышеозначенная канализационная труба, впрочем, как и все остальные, достигнув третьего уровня, соединяются посредством системы клапанов с насосной станцией. Следовательно, если ограничиться прочисткой лишь двух уровней, сигнал может поступить от одного из клапанов, сэр.

– Так сделайте и это, кто вам мешает? – я не выдержал, повысил голос.

– Нам мешают неточно сформулированные просьбы, сэр, – склонив голову, с достоинством просипел Шива.

Во мне все закипело: этот ржавый унитазный ерш задумал меня учить!… Но не будешь же связываться с «веществом»…

– Ладно, – я с трудом взял себя в руки. – Ну что ж, сэ-эр, подскажите мне, как я должен был сформулировать свое приказание, простите, просьбу?

• Предыдущая
• 22/42
• Следующая