Тайна похищенной башни - Рудазов Александр - Страница 25

– Чего молчишь, дыра в заднице? – повысил голос гопник. – Язык проглотил?

– Серега, ты чего отстал? – послышался веселый голос шефа.

Чертанов облегченно выдохнул. Петр Иванович с такими проблемами справляется в легкую. И Валера здесь, с пушкой.

– Это что еще за калека? – презрительно посмотрел на шефа бугай. – Не задерживайся, иди куда шел!

– Слышь, а ты Вову с пятого дома знаешь, а?! – сразу возбухнул Колобков, тыкая его палкой в живот. – Ты чего вообще такой дерзкий?!

– Чё-ё-ё?..

Детина не понял, на каком языке говорит этот лысый толстяк на деревянной ноге. Зато он прекрасно понял, что его тыкают палкой. Кулак-дынька резко сжался, губы искривились…

Валера разрешил ситуацию быстро и грубо. Даже не вынимая пистолета, он молча отодвинул Колобкова в сторону, а сам толкнул гопника в грудь. Тот при появлении рослого телохранителя слегка убавил пыл, но на попятную не пошел. Откуда-то из-за пояса появился потускневший кортик с треснутым лезвием.

Не тратя понапрасну времени, Валера резко подался вперед, одной рукой хватая нападающего за запястье, а другой – за пояс. Сильное сжатие – и кортик вываливается из побелевших пальцев. Бросок через бедро – и бугай бесславно плюхается в пыль. Опытный дзюдоист окончил драку в считанные секунды.

– Пошли, Серега, – добродушно скомандовал Колобков.

Знаменитый театр Кильяни разместился на огромной площади за мостом, соединяющим две половины Порт-Вариуса. Трущобы, примыкающие к морю и порту, резко контрастируют с великолепными зданиями богачей, живущих в глубине острова.

Стен театра земляне не увидели. Их никто не видит – совершенно скрыты огромными колоннами, коих насчитывается шестьдесят четыре штуки. По двадцати с боков и по двенадцати с фасада и тыла.

Перед входом выделяются еще две колонны – особенно гигантские, украшенные носами кораблей. У их подножий восседают мраморные драконоподобные создания – Ке и Ладифа, боги-ветра Двухголовых. А при входе гостей встречает каменный старец с зеленой бородой – Таримод, морской бог Эспелдакаша. Горожане не забывают, что Порт-Вариус был основан эспелдаками и Двухголовыми.

Театр Кильяни выстроили пятнадцать миллентумов назад, когда Порт-Вариус праздновал сто миллентумов со дня основания. Удивительное здание стало памятником всему городу – его победам и свершениям.

Внутри на каждом шагу роскошь и комфорт. Повсюду мягкие ковры, совершенно заглушающие шум шагов. Ярусы расписаны орнаментом, ложи прикрыты тонкими шелковыми занавесками, стены и мебель обтянуты бархатом разных цветов.

Представление еще не началось. Важный чернокожий швейцар проверил билет и проводил дорогих гостей в Лимонную ложу. Там землян уже ожидали.

Худощавый лохматый мужчина с вытянутым лицом окинул вошедших безразличным взглядом. Колобков, напротив, зачарованно уставился на его шевелюру. Он еще ни разу не видел людей с волосами цвета кислоты. Видел панков и хиппарей с красными волосами, с синими… а с такими вот едкими желто-зелеными пока что не доводилось.

К тому же этот тип действительно оказался белым. А Колобков уже начинал думать, что Эйкр населяют исключительно негры и диковинные чудища.

Их хозяин вяло махнул рукой, приглашая садиться. Колобков охотно уселся на диванчик. Лимонно-желтый, как и весь интерьер ложи.

Расселись и остальные. Света с любопытством осмотрела сцену и зрительный зал, понемногу заполняемый народом. Эти театралы совершенно не похожи на тех оборванцев, что бродят в порту и трущобах. Разодетые богачи, заезжие купцы и капитаны, блистательные дамы, Двухголовые с блестящей чешуей…

На сцену уже поднялись актеры. В Порт-Вариусе заведено перед представлением устраивать неформальное общение – артисты со сцены переговариваются со зрителями, отвечают на вопросы, выслушивают комплименты и пожелания. Света с большим интересом принялась рассматривать здешних балерин – миловидных девушек в обтягивающих трико с блестками. Никаких пачек.

– Серега, переводи, – приказал тем временем Колобков. – Представь меня. И спроси, как его зовут.

– Это Петр Иваныч, наш капитан, – равнодушно произнес Чертанов. – Он будет с вами говорить, а я – переводить.

– Да, – медленно кивнул кислотноволосый. – Я понял.

– Петр Иваныч спрашивает, как вас зовут.

– Бамакабамашура Датакаси Забаб.

Чертанов запнулся, не уверенный, что сумеет это правильно выговорить. Его визави слегка поморщился и великодушно сказал:

– Я знаю, что у меня непростое имя. Можно просто Бамакабамашура.

Чертанов пожевал губами. Он бы предпочел какое-нибудь из двух других имен. Шеф, выслушав перевод, пришел к такому же мнению.

– Так что, мне спросить?.. – начал Чертанов.

– Да хрен бы с ним, Серега. Пусть хоть Индирой Ганди зовется – мне начхать. Спроси лучше, зачем он выкрасил волосы в такой дурацкий цвет.

– Петр Иваныч…

– Спроси. Мне интересно.

Чертанов пожал плечами и перевел вопрос. Бамакабамашура сухо ответил:

– Это мой естественный цвет.

– Врешь! – возмутился Колобков, выслушав перевод. – Ни у кого не может быть такого цвета волос!

Бамакабамашура ничего не сказал. Только встал и приспустил штаны. Света взвизгнула, Валера рефлекторно сжал кулаки, а Колобков нервозно поежился:

– И правда естественный…

Бамакабамашура так же молча надел штаны и уселся обратно.

Колобков оперся на палку обеими руками, думая, с чего лучше начать переговоры. Бросил вопросительный взгляд на Чертанова – нет, от того помощи ждать не приходится. Сидит выпрямившись, словно аршин проглотил, смотрит в стенку пустыми глазами.

Тут начал гаснуть свет. Земляне сначала не заметили в этом ничего особенного… но потом Света вскинулась и округлила глаза. Она успела усвоить, что днем на Эйкре светло везде и всюду. Тепорий, разлитый в воздухе, не допускает самого присутствия темноты. Именно поэтому в зале совершенно светло при полном отсутствии как окон, так и источников освещения.

Но сейчас свет гаснет. Медленно, постепенно, но гаснет. С каждой секундой становится ощутимо темнее. Из-за чего это происходит?

Здесь ответа Светлана не получила. Но вернувшись на яхту, она спросила об этом у Стефании. И та рассказала, что кроме рачков-светоедов на Эйкре есть и другие существа, поглощающие тепорий. В частности, такая удивительная форма жизни, как люминестр.

Люминестры похожи на вытянутые голубоватые кристаллы, из-за чего их часто путают с минералами. Но они живые. Они дышат. А кроме этого – непрерывно осуществляют процесс, отчасти схожий с фотосинтезом. Днем, когда тепорий активен, люминестры жадно его поглощают. Ночью – выпускают небольшими порциями. Поскольку поглощенный тепорий еще не «израсходовался», оказавшись снова в воздухе, он некоторое время светится – пока не рассеется.

Таким образом люминестры на Эйкре играют двойную роль – как светильников, так и «затемнителей». К сожалению, стоят эти кристаллы недешево, и позволить их себе может не каждый. Да и встречаются они далеко не везде.

В конце концов люминестры поглотили весь тепорий в зале, и их накрыли черной материей. Стало совершенно темно. Свет льется только из распахнутой двери внизу. Удивительное зрелище – воздух перемешивается, а вместе с ним внутрь попадает тепорий. В зал будто протягиваются призрачные щупальца.

Потом закрыли и эту дверь. Успевшие проникнуть внутрь молекулы тепория рассеялись в обширном пространстве, почти не прибавив света. Из оркестровой ямы послышалась тихая музыка. Представление началось.

– А зачем выключили свет? – спросила Света.

– Это древняя славная традиция, – ответил Бамакабамашура через переводчика. – Представления в этом театре всегда идут в темноте. Свет только мешает получать наслаждение.

– Но это же балет!

– Ну и что?

Кроме музыки со сцены слышны и другие звуки. Приглушенная ругань. Шум ударов и падений. Из-за темноты балерины то и дело спотыкаются, натыкаются друг на друга и на предметы. Вот раздался дикий грохот – одна из девушек прыгнула не в ту сторону, шлепнувшись в оркестровую яму.