Дельфийский синдром - Горло Анатолий Иванович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/3
- Следующая
— Что вам надо? Я же сказал, что никого не принимаю!
Юл Геркрафт заискивающе улыбнулся, шмыгнул носом:
— Простите меня великодушно, господин Блэкпойнт, я осмелился потревожить вас в столь неподходящее для визитов время, однако я к вам по неотлагательному делу. Вы помните меня?… Юл Геркрафт, ваш бывший служащий, вспомнили? Покойная мисс Блэкпойнт…
— Что вам угодно? — оборвал его каркающий голос хозяина.
— Господин Блэкпойнт, дело в том, что я, как бы вам это объяснить, в определенном роде стал писателем-футурологом, понимаете?…
— Не понимаю! Говорите быстрее и убирайтесь ко всем чертям, иначе я вызову полицию!
Юл Геркрафт смахнул с кончика носа каплю и снова заставил себя улыбнуться:
— Собственно говоря, за этим я и явился к вам, господин Блэкпойнт, убедить вас обратиться за помощью в полицию. Дело в том, что вы, извините, в определенном роде — герой моего рассказа, и вас, как бы вам это объяснить, — он посмотрел на часы, — через двадцать восемь минут могут, простите великодушно, убить, понимаете? — он сунул руку за пазуху, чтобы достать рукопись. — Вот тут все…
Дверь захлопнулась. Юл Геркрафт постоял, прислушиваясь к грохоту запоров, затем потянулся к звонку. Мысленно он проклинал себя за косноязычие, за все эти «в определенном роде, так сказать, как бы вам объяснить». Надо было просто вручить рукопись и сказать:
«Господин Блэкпойнт, в вашем распоряжении всего двадцать восемь, нет, теперь уже двадцать шесть минут после чего, простите великодушно…»
Юл Геркрафт терпеливо стоял перед дверью господина Блэкпойнта, пока его не забрала полиция. Сбивчивые попытки объяснить угрюмому сержанту, что произошло досадное недоразумение, ни к чему не привели, разве что, по настойчивой просьбе задержанного, сержант несколько ускорил шаг. Через одиннадцать минут он втолкнул Юла Геркрафта в комнату для предварительных допросов.
— Давно занимаетесь шантажом? — спросил, точнее лениво рявкнул комиссар, брезгливо глядя на каплю, свисающую с носа задержанного.
— Я не шантажист, господин комиссар! — Юл Геркрафт протянул рукопись. — Прочтите, пожалуйста, и вы сразу все поймете! Только быстрее, прошу вас!
Комиссар пробежал глазами первую страницу, хмыкнул и отложил рукопись.
— Я писатель, понимаете? Герою моего рассказа грозит смертельная опасность… Бог мой, осталось двенадцать минут и может свершиться непоправимое! Поспешите, господин комиссар!
Комиссар нажал вмонтированную под столешницей кнопку:
— Ситуация вроде бы проясняется. Вы писатель. Раз. Вы опасаетесь за жизнь своего героя. Два. Вам нужна помощь. Три.
— Не мне, а господину Блэкпойнту! Прошу вас, прочтите до конца, нет, уже поздно! Поверьте мне на слово и направьте наряд полиции для охраны господина Блэкпойнта!
— Да, да, конечно, господин э-э…
— Геркрафт.
В дверях вырос угрюмый сержант.
— Сержант, проводите господина а-э… Геркрафта к доктору Кноузу.
Юл Геркрафт вскочил со стула:
— Простите великодушно, но я, как бы вам это объяснить, вполне, так сказать, здоров!
Сержант опустил руку на его плечо:
— Здоров, говоришь, а из носа, как из крана. Пошли, приятель.
Юл Геркрафт бросил на комиссара умоляющий взгляд:
— Прошу вас, срочно пошлите наряд!
— Непременно! — приветливо рявкнул тот.
Оставшись один, комиссар рассеянно полистал рукопись, пробежал глазами последнюю страницу:
«Когда полицейские взломали массивную дверь, они увидели струйку запекшейся крови, которая, петляя, тянулась по паркету длинного коридора к спальне господина Блэкпойнта…»
По отечному лицу комиссара скользнула усмешка, он сгреб исписанные листки и бросил их в корзину. Затем потянулся к телефону, набрал номер. Ждать пришлось долго пока на другом конце провода сняли трубку.
— Алло! Господин Блэкпойнт? Вас беспокоит комиссар полиции восемнадцатого участка. У вас все в порядке?… Нет, это не шантажист, беллетрист он, тронулся на детективной почве. Так что успокойтесь. Всего хорошего, господин Блэкпойнт.
Комиссар хотел опустить трубку, передумал и набрал еще один номер:
— Доктор? Это я. Сейчас к вам доставят чокнутого литератора, синдром тот же. Скажите ему, что я принял меры, и теперь его герой вне всякой опасности. Посоветуйте ему основательно переделать рассказ, по крайней мере, вытереть паркет от запекшейся крови господина Блэкпойнта, ха-ха!
Доктор Кноуз передал пациенту слова комиссара и тот, успокоившись, изложил содержание своего рассказа. Выслушав его, доктор улыбнулся;
— Благодаря вашему проницательному таланту, господин Геркрафт, спасена жизнь достойнейшего человека! Расскажите, как вам удалось с такой точностью предвидеть развитие событий? — он подвинул к пациенту стакан с горячим эрзацем. — Выпейте, здесь довольно прохладно.
— Благодарю вас.
Юл Геркрафт отхлебнул глоток, шмыгнул носом и стал рассказывать. Доктор Кноуз слушал, не перебивая, не задавая вопросов — пусть пациент выговорится.
— В некотором роде толчком послужила мне мысль, вычитанная у одного из великих философов древности. Формулировал он ее так: если бы человек был в состоянии отчетливо рассмотреть все, что происходит с ним или представляется ему в настоящую минуту, он мог бы увидеть все, что произойдет с ним или будет ему представляться во всякое другое время. Словно током пронзила меня эта мысль, я понял, что в моих руках ключ к шифру будущего. Реального Будущего, понимаете?… В некотором роде, и в этом нет ничего удивительного, рано или поздно, не я, так кто-либо другой все равно должен был сделать этот шаг. Ведь чем занимались до сих пор литераторы? Описывали, более или менее правдиво, то, что было, что есть и что может быть. Но никто не ставил перед собой задачи описать то, что будет, обязательно будет, понимаете?…
Доктор Кноуз кивал головой, о да, он прекрасно понимал, что пациент страдает душевным недугом. Сколько их, пророков, пифий и прорицательниц прошло через его кабинет!…
— Разумеется, дело это непростое, — продолжал Юл Геркрафт, — чтобы отчетливо рассмотреть, что происходит с человеком в контрольную минуту, необходимо воссоздать интегрально-рефлекторную схему причинно-следственных связей, вычислить коэффициент случайности и Тик далее. Но все это — чисто технические вопросы, так сказать, будни футурологической лаборатории, в которой я просидел восемь лет. Начал я исследование с моей персоны, однако вскоре оставил эту затею. Мне не хватало качества, которое предопределяет успех подобных изысканий — беспристрастности. Нужен был другой герой, которого бы я хорошо знал, но к которому бы не витал ни любви, ни ненависти. С господином Блэкпойнтом я был знаком более двенадцати лет, я основательно изучил его мысли, повадки, образ жизни, ближайшее окружение. И мне казалось, я могу рассмотреть, что происходит с ним в контрольную минуту. Но чем больше я углублялся в работу, тем очевиднее становилось, что образ господина Блэкпойнта не вписывается в рамки контрольного времени, мне мешали помехи, исходившие из его окружения. Наконец я понял, что виною опять же является моя небеспристрастность. У господина Блэкпойнта была дочь, мисс Блэкпойнт, и мои, так сказать, Чувства к ней препятствовали зондированию Реального Будущего ее отца, понимаете?
Юл Геркрафт умолк, допивая эрзац. Доктор Кноуз наблюдал, как расслабляется пациент под действием подмешанного в эрзац препарата.
— Лишь когда я узнал, что ее больше нет, моя работа заметно продвинулась, нет, я не совсем точно выразился! Неожиданно для себя я достиг осязаемых результатов и лишь потом, из газет, узнал, какой ценой они получены… Мисс Блэкпойнт скоропостижно скончалась… Да, о чем это я говорил?… О результатах. Так вот в то время как остальные писатели, разрабатывающие модели грядущего, довольствуются ролью пробабилистов, говоря читателю: «Я не знаю, так будет или нет, но так может быть», я шагнул дальше, выбрав из колоссального количества вариантов будущего единственно возможный реальный вариант, понимаете?… Главное — заполучить преимущество во времени перед своим героем. Пока что моя авторская фора невелика — всего три часа, понимаете? То есть, в некотором роде, пет, наверняка я знаю на три часа вперед, что произойдет с моим героем. Это небольшая фора, когда жизнь героя течет по обычному руслу, но когда возникает опасность, тут счет идет на секунды… Фактически мой рассказ есть, в определенном роде, первая проба пера, и так сказать, двадцать фунтов не такая уж крупная сумма, чтобы…
- Предыдущая
- 2/3
- Следующая
