Аве, Цезарь - Горло Анатолий Иванович - Страница 5

• Предыдущая
• 5/35
• Следующая

Господин полицай-президент опустил трубку на рычаг, откинулся в кресло, и его лицо сразу приняло свирепое выражение.

— Опять это самое? — забарабанил он пальцами по оранжевому листку.

— Опять, господин полицай-президент, только что обнаружили на ступеньках управления, — объяснил Фоббс. — Возомнив себя неуловимыми, эти ублюдки снова вызывают нас на дуэль! Если мы не начнем самых решительных действий, господин полицай-президент, и будем продолжать играть с ними в кошки-мышки, боюсь, что это может скверно кончиться!

Господин Пак-пак тем временем шевелил толстыми губами, расшифровывая фразу, написанную на латыни:

— Ва-ле Бесс, а-ве Це-зарь…

— Надеюсь, в переводчике не нуждаетесь, — угрюмо прогудел Фоббс. — Вот уже третья листовка с одинаковым содержанием, меняется лишь имя кандидата на тот свет.

Господин Пак-пак вытер узкую полоску лба, которая покрывалась испариной всякий раз, когда ему предстояло принять какое-то решение.

— Что будем это самое… делать?

— Есть только один выход, господин полицай-президент, — уверенно сказал Фоббс, — надо срочно отменить митинг на Площади Воркующих Голубей!

Господин Пак-пак медленно двигал челюстями, как бы пережевывая полученную информацию. Затем потянулся к розовому телефону, передумал и снял трубку с другого — ярко-оранжевого:

— Свяжите меня э-э… с Бессом.

Тем временем начальник апримской полиции подсказал ему содержание будущего телефонного разговора:

— Скажите ему правду, господин полицай-президент: мы не можем гарантировать ему полную безопасность на сегодняшнем митинге. Пусть немного повременит, пока мы не найдем этих ублюдков, иначе…

Господин Пак-пак замахал рукой, чтобы он замолчал, и начал мямлить в трубку:

— Э-э, господин Бесс?… Это я… Что я хотел сказать?…

Господин Пак-пак успел забыть, что же он хотел сказать господину Бессу, и вопросительно уставился на своего подчиненного.

— Полиция не может его обезопасить, — подсказал Фоббс.

— Я хотел сказать, что полиция не может его… то есть вас… это самое… обензопасить… да, на митинге… да, угрожают… Он самый… по этому, по латыни, грамотный, стервец… Что?… Вы тоже получили?… Отлично!… Что отлично?…

Господин Пак-пак опять вцепился умоляющим взглядом в Фоббса, ожидая подсказки. Поскольку глава столичных полицейских не видел ничего отличного в том, что господин Бесс тоже получил письменную угрозу, помощь пришла с некоторым опозданием:

— Было бы отлично, если бы господин Бесс подождал пару деньков, пока мы не найдем этих ублюдков!

— Я говорю это самое… будет отлично, если вы подождете это самое, пару деньков, пока мы не найдем этих самых ублюдков! Да, ублюдков, говорю! А потом, пожалуйста, митингуйте себе на здоровье!… Что? Выборы? Понимаю… На каком носу?… Просто на носу? Понимаю… да, да, конечно…

Взглянув на Фоббса, господин Пак-пак пожал плечами: мол, дальше продолжать разговор бесполезно.

Фоббс еще раньше пришел к аналогичному выводу, однако счел нужным предпринять последнюю попытку:

— Скажите, что на карту поставлена его жизнь!

Прикрыв трубку ладонью, господин Пак-пак счел нужным уточнить:

— На какую это самое… карту?

Фоббс ограничился мысленным уточнением, вслух же сказал:

— Скажите, что на митинге возможно покушение на его жизнь!

— Господин… э-э Бесс, дело в том, что на митинге на вас

могут это самое… покушаться… ну как бы выразиться поточнее… шлепнуть, что ли… Что?… Извиняюсь… Так… Постараюсь, господин Бесс. Из какого носа?… Из носа Цезаря, гы-гы, дай Бог ему здоровьица!

Страшно довольный только что произнесенной тирадой, особенно концовкой насчет носа Цезаря, господин Пак-пак достал трубку и расстегнул ворот кителя. Судя по всему, столь длинный разговор был для господина полицай-президента истинным мучением.

— Значит, митинг все же состоится, — угрюмо пробасил Фоббс, потирая лысину. — Но риск слишком велик, господин полицай-президент, этот Цезарь умеет не только угрожать…

Господин Пак-пак неожиданно сорвался на визг:

— А ты, Фоббс, умеешь только это самое… орать! Хотя начальнику апримской полиции не мешало бы уметь наводить этот самый… распорядок и закон!

Вероятно, почувствовав, что не совсем правильно произнес каноническую фразу, господин полицай-президент повернулся к Фемиде и, привстав с кресла, прочел надписи на ее пустующих чашах:

— Да, закон и этот самый… распорядок.

Фоббс взял со стола оранжевую листовку, скомкал и сунул в карман кителя.

— Я сделаю все возможное, господин полицай-президент, — пробасил он и тяжелым шагом уставшего от бесполезных дел человека затопал к выходу.

— И э-э… невозможное! — крикнул вдогонку господин полицай-президент.

Когда за Фоббсом закрылись двери, господин Пак-пак мгновенно преобразился. Он был похож на школьника, только что оттарабанившего труднейший урок. Оттолкнувшись от стола, он сделал несколько оборотов на вращающемся кресле, напевая начальную строфу из «Королевского танго»:

Когда кресло остановилось, господин полицай-президент с умилением глянул на огромные потрескавшиеся гипсовые ступни королевы, то бишь Фемиды, и его волосатые пальцы невольно потянулись к розовому телефону…

Фоббс шагал по длинному и мрачному коридору полицейского управления, не отвечая на приветствия сотрудников. Глава столичных блюстителей закона и порядка многое повидал на своем веку и перестал чему-либо удивляться. И все же головокружительная кapьера господина Пак-пака вызывала у него искреннее недоумение: что за достоинства могла отыскать королева в этой «квадратуре круга», как прозвал полицай-президента Главный Конструктор, что расшифровывалось довольно просто: круглый болван с квадратной челюстью?…

Не так давно рядовой телохранитель, оберегающий покои королевы, здоровенный и безмозглый Пак-пак вдруг был поставлен охранять покой всего королевства. Научится ли он правильно произносить хотя бы пару слов, начертанных на весах Фемиды? В противном случае остальным тоже придется говорить «закон и распорядок». Бедный гураррский язык! До сих пор еще многие не могут освободиться из-под языкового ига прежнего полицай-президента Зак-зака, который говорил — и заставил говорить других — «бензопасность», «прозвещение» и т. д.

И все-таки, думал Фоббс, шагая по длинному унылому коридору полицейского управления, главная беда не в этом: новоиспеченный полицай-президент не замечал разницы не только между порядком и распорядком, но и между порядком и беспорядком, законом и беззаконием.

Фоббс остановился у кабинета своего помощника, приоткрыл дверь, гаркнул:

— Абабас, чтобы через десять минут все мальчики были у меня!

И он двинулся дальше. Отменить митинг не удалось, и ему предстояло сделать все возможное и невозможное, как приказала «квадратура круга», чтобы поддержать на площади «распорядок» и, таким образом, «обензопасить» господина Бесса, чтоб ему провалиться со своим митингом!…

Упершись руками в массивный стол, на котором лежал макет Площади Воркующих Голубей, Фоббс исподлобья глядел на собравшихся в кабинете секретных агентов апримской полиции, впрочем, секретными они являлись лишь по штатному расписанию: в каждом из этих амбалов за версту был виден кадровый полицейский, ибо самая небрежная штатская одежда выглядела на нем воинственным мундиром. Обводя угрюмым взглядом их еще более угрюмые физиономии, Фоббс поймал себя на мысли, ставшей в последнее время навязчивой, что «полицейские и бандиты» — это игра, где каждый с равным успехом мог бы оказаться в команде противника, и если этого не произошло, то лишь по чистой случайности. Себя и своего любимца Круса, который отсутствовал, он считал исключениями, подтверждающими правило.

• Предыдущая
• 5/35
• Следующая