Аве, Цезарь - Горло Анатолий Иванович - Страница 29
- Предыдущая
- 29/35
- Следующая
Крус провел по стене рукой, но не обнаружил ни малейших следов дверного проема. Он нервно усмехнулся: как любой уважающий себя детектив, Крус не любил попадать в мышеловки, а если судьба и бросала его в одну из них, то, как правило, мышеловка надолго выходила из строя…
— Как я рад, что вы пришли, коллега! — услышал он голос Син-сина.
Приподнявшись на локтях, режиссер делал ему знаки рукой:
— Прошу вас, не стесняйтесь и не обращайте внимания на мой вид — небольшое переутомление, и только!
Крус неторопливо направился через залу.
— Господа, — обратился режиссер к белым халатам, — прошу вас, оставьте нас наедине с господином Крусом.
Коротко посовещавшись, те с достоинством раскланялись и двинулись навстречу Крусу. Трое были ему незнакомы, четвертым оказался Абабас!
«Неужели шеф в последний момент передумал и опередил меня, послав сюда своего помощника? — размышлял Крус, кивая приветливо ухмыляющемуся Абабасу. — Нет, тут что-то другое…»
Крус оглянулся, чтобы увидеть, как они выйдут из залы. То, что он увидел, подтвердило его подозрения. Трое приблизились к стенке и замерли, поджидая Абабаса. Тот не спеша подошел и принялся беспорядочно шарить руками по стене, подражая Крусу.
— Абабас, прекратите дурачиться! — раздраженно крикнул Син-син.
Ухмылка слетела с лица Абабаса, стена бесшумно раздвинулась, и все четверо исчезли в образовавшемся проеме.
«Итак, Абабас здесь свой человек, слуга двух господ! Вот только кому он служит верой и правдой, а кому изменяет и лжет?…»
— Присаживайтесь, коллега, — Син-син указал на старинное кресло рядом с кроватью. — Хотите выпить?
— При исполнении служебных обязанностей я воздерживаюсь от возлияний.
— Разве вы все еще при исполнении? Я собственными глазами видел, как вы отдали свой жетон Фоббсу, и собственными ушами слышал, что вы сказали при этом!
— Ну, скажем, не собственными, а глазами и ушами телекамеры, — сухо поправил Крус. — Я отдал жетон, но не честь и профессиональное достоинство сыщика, которые не позволяют мне бросить незавершенное дело.
— Ну и отлично! — воскликнул режиссер.
Син-син находился в крайней степени возбуждения: его руки метались поверх одеяла, глаза лихорадочно блестели, он дышал тяжело, прерывисто, как после долгого, изматывающего марафона.
— Поздравляю вас, коллега, вы блестяще завершили свой девятый, я подчеркиваю этот порядковый номер, крестовый поход!
И режиссер протянул детективу ладонь.
Хотя Крус и получил воспитание, достаточное для того, чтобы знать, как поступить с протянутой рукой, сейчас он пребывал в некотором замешательстве. За время многолетней службы ему ни разу не приходилось пожимать руку человека, которого он только что поймал с поличным…
Ладонь Син-сина повисла в воздухе, затем резко упала на одеяло и принялась его судорожно комкать:
— Дорогой Крус, я понимаю вас, вероятно, не каждый день преступники хотят пожать вам руку за то, что вы их разоблачили! Однако вы забываете, что одновременно я являюсь, так сказать, и вашим коллегой! И рука, которую вы только что отвергли, была рукой вашего соратника по ремеслу!
Заметив на лице Круса кривую усмешку, Син-син повысил голос:
— Не удивляйтесь, что я называю вас коллегой! Жанр искусства, которому я посвятил все эти годы — многосерийный теледетектив, — выработал у меня соответствующие навыки. И если завтра «Камера обскура» вышвырнет меня за ворота, я уверен, что смогу заработать себе на жизнь, став, скажем, одним из «пай-мальчиков» Фоббса. Как вы думаете, он возьмет меня на работу?
— Разве что палачом.
— Не спешите с выводами, Крус! — весело воскликнул режиссер и, повернувшись на бок, стал шарить под подушками.
«Никак мне предстоит увидеть еще один пистолет системы „чао“, а может, и услышать его негромкий хлопок? — думал детектив, наблюдая за возней режиссера. — Маловероятно, что ему взбредет в голову стрелять в меня, но, с другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов не совсем вменяемое состояние, в коем он пребывает…»
Крус уже стал жалеть, что не захватил с собой шестизарядный «сервус», но в это время Син-син радостно объявил:
— Нашел! Прошу вас.
И он протянул Крусу пухлый альбом, обтянутый оранжевым бархатом. На обложке был вытеснен геральдический щит со знакомым вензелем «АВЦ».
Открыв альбом, Крус увидел титульный лист, отпечатанный типографским способом:
В левом верхнем углу стояла размашистая резолюция: «БЫТЬ ПО СЕМУ! ЦЕЗАРЬ».
— Откройте восьмую страницу и прочтите второй абзац снизу! — потребовал режиссер. — Вслух, пожалуйста!
Крус отыскал нужное место и вполголоса прочел:
"В трубке слышится мужской бархатный голос:
— Включите девятый канал, господин Крус, вас ждет небольшой сюрприз.
Телефон умолкает. Крус снова садится в кресло-качалку…"
— Это завязка сюжета, — зачем-то пояснил режиссер, нетерпеливо потирая руки. — А теперь, если нетрудно, откройте на предпоследней странице!… Нет, нет, вот здесь, читайте!… Громче, пожалуйста!
Крус повернул альбом к свету и медленно прочел:
"Мистикис не убийца, а жалкий козел отпущения! Так же, как Сирена — коза отпущения! — говорит Крус. — Вот кто убийца!
И Крус тычет пальцем в объектив.
Телезрители невольно отшатываются от экранов: рука Круса показывает прямо на них!
— Убийца Росса, Зотоса, Бесса и бедняги Мистикиса вы, оператор Зольдатт! — говорит Крус и делает шаг к телекамере…"
Чувствуя себя как в гипнотическом сне, Крус оторопело уставился на Син-сина. Тот ликовал, откинувшись на подушки:
— Ну как, дорогой коллега, мог бы палач написать и запустить в производство такой сценарий за три месяца до убийства Бесса?
Крус машинально листал сценарий, но буквы плясали перед его глазами.
— Разумеется, я не мог предугадать в деталях всех ваших действий, например, совершенно блистательный финал с прозревшей Фемидой! Да я и не очень стремился к этому! Я не оракул и не палач, Крус, я художник и, как вы, надеюсь, убедились, не такой уж бездарный художник!… Дайте, пожалуйста, альбом!… Вот здесь… на семьдесят второй странице… помните визит Фоббса после того, как ваша Изабелл перегрызла телефонный шнур? Этого нет в сценарии — я не силен в собачьей психологии, — поэтому я описал ваш разговор с шефом как телефонный. Но послушайте, какая точность попадания!..
И режиссер стал громко, с выражением цитировать свое сочинение:
"Фоббс. Но они раскрывают каши карты, детка!
Крус. У меня есть запасная колода, шеф.
Фоббс. Покажи!
Крус (улыбаясь). Еще не время, шеф. Во-первых, я уверен лишь на девяносто девять процентов в надежности этой запасной колоды, во-вторых, для выигрыша недостаточно иметь крапленые карты, надо еще уметь ими пользоваться…" И далее по тексту!
Син-син захлопнул альбом и вернул Крусу. Тот безропотно взял, снова стал перелистывать, действуя механически, как сомнамбула.
Лицо режиссера сияло:
— Не в обиду вам будет сказано, коллега, но, наслышавшись о ваших подвигах на сыскном поприще, я несколько преувеличил ваши возможности. По сценарию вы должны были разоблачить оператора Зольдатта вскоре после убийства Мистикиса. Я кавалер, коллега, и мне не хотелось, чтобы Сирена подставляла под пули свою легендарную грудь! Однако вы почему-то медлили и, опасаясь, что скорый на руку Фоббс посадит на электростул первого попавшегося шалопая и, таким образом, испортит мне весь, сценарий, я подсунул вам свой главный козырь — Цезаря Гриса, хотя, по замыслу, он должен был возникнуть позже. Представьте себе: Цезарь схвачен — оператора Зольдатта зовут Кайзер, т. е. по-гураррски Цезарь — всеобщее ликование, и вдруг на сцене появляется еще один Цезарь!… Словом, планы были большие, но из-за вашей нерасторопности, коллега, пришлось на ходу перестраиваться, импровизировать на съемочной площадке. Тем не менее я считаю, — что «Девятый вал» — это шедевр телеискусства!
- Предыдущая
- 29/35
- Следующая
