Бремя любви - Кристи Агата - Страница 13

• Предыдущая
• 13/37
• Следующая

– Не знаю, стоит ли тебе ехать знакомиться с моей теткой. – Генри с сомнением посмотрел на Ширли. – Боюсь, тебе будет ужасно скучно.

Опершись о железную ограду загона, они невидящими глазами следили за единственной лошадью, Номером 19, которую монотонно водили по кругу.

Ширли в третий раз приезжала на скачки вместе с Генри. Другие молодые люди увлекались кино, но Генри сосредоточился на спорте. В этом также состояло волнующее отличие Генри от остальных.

– Я уверена, что мне не будет скучно, – вежливо возразила Ширли.

– Ты просто не сможешь не заскучать. Она составляет гороскопы и увлекается пирамидами.

– А ты знаешь. Генри, что ты мне не сказал даже, как зовут твою тетю?

– В самом деле? – удивился Генри.

– Она Глин-Эдвардс?

– Нет. Фейрборо. Леди Мюриэл Фейрборо. Вообще-то она ничего. Никогда не спрашивает, куда ты пошел. И всегда выручает в критических ситуациях.

– Эта лошадь такая унылая, – сказала Ширли, глядя на Номер девятнадцать, – ей хватило духу перевести разговор на лошадей.

– Скверное животное, – согласился Генри. – Худшая из того, что есть у Томми Твисдона. Думаю, она сойдет с дистанции на первом же барьере.

На круг вывели еще двух лошадей, и к перилам приникло больше народу.

– Что там? Третий заезд? – Генри сверился с картой. – Номера увеличиваются? Бежит Номер восемнадцать?

Ширли посмотрела на табло.

– Да.

– Мы могли бы на нем немного выиграть, если цена будет нормальной.

– Генри, ты так много знаешь о лошадях. Ты… когда ты рос, у тебя были лошади?

– Мой опыт ограничивается общением с букмекерами.

Ширли собралась с духом и спросила то, что хотела:

– Как странно, что я о тебе почти ничего не знаю, ты не находишь? Есть ли у тебя отец с матерью, или ты сирота, как я?

– О! Мои отец с матерью погибли во время бомбежки. Они сидели в Кафе-де-Пари.

– О Генри, как это ужасно!

– Да, не правда ли? – согласился Генри, не проявляя, однако, чрезмерных эмоций. Почувствовав это, добавил:

– Это было более четырех лет назад. Я их очень любил и все такое, но нельзя же все время жить воспоминаниями, не так ли?

– Нельзя, – неуверенно согласилась Ширли.

– С чего вдруг такая жажда информации? – осведомился Генри.

– Ну, всегда хочется узнать о людях побольше. – Ширли почти извинялась.

– Неужели? – Генри искренне удивился. – Тогда тебе лучше пойти и познакомиться с моей тетей. Обговори это с Лаурой как положено.

– С Лаурой?

– Ведь для Лауры важны условности, не так ли? Передай ей мои уверения в полном почтении.

Вскоре после этого леди Мюриэл прислала записку с приглашением Ширли на ленч и сообщением, что Генри заедет за ней на машине.

Тетка Генри напоминала Белую Королеву. Ее костюм представлял собой смесь разных ярких шерстяных вещей, она усердно работала спицами, а на голове у нее высился пучок волос, тронутых сединой, из которого во все стороны торчали непослушные пряди.

Она умудрялась сочетать в себе живость и рассеянность.

– Как мило, что вы заехали, дорогая, – тепло сказала она, пожимая Ширли руку и роняя моток ниток. – Генри, будь умницей, подними. Расскажите, когда вы родились?

Ширли сказала, что родилась восемнадцатого сентября тысяча девятьсот двадцать восьмого года.

– Понятно. Дева. А в котором часу?

– Не знаю.

– Какая досада! Вы должны это выяснить и сообщить мне. Это очень важно. Где спицы восьмой номер? Я вяжу для флота – пуловер с высоким воротом.

Она развернула вязанье.

– На очень крупного моряка, – сказал Генри.

– Я думаю, во флоте все крупные, – добродушно согласилась леди Мюриэл. – В армии тоже. Помню, майору Тагу Мюррею – девяносто килограммов подыскивали специально для поло пони под его вес, и ничего не могли поделать, когда он, бывало, заездит их всех. Так он и сломал себе шею в Пайтчли,[3] жизнерадостно закончила она.

Вошел старый, трясущийся дворецкий и объявил, что кушать подано.

Они прошли в столовую. Еда была неважная, столовое серебро – тусклое.

– Бедный старый Мелшем, – сказала леди Мюриэл, когда дворецкий вышел, – он не может уследить за всем. И руки у него так дрожат, что я не уверена, сумеет ли он обнести поднос вокруг стола. Я сто раз твержу ему, чтобы ставил его на боковой столик, а он не хочет. И не позволяет заменить серебро, не видит, что его надо почистить.

И все время ругается с сомнительными служанками, каких только и можно найти сегодня, говорит, не привык к таким. Ну и как быть? Это все из-за войны.

Они вернулись в гостиную, и леди Мюриэл оживленно болтала о библейских пророчествах, об измерении пирамид, и как дорого стоят незаконные талоны[4] на одежду, и как трудно сделать цветочный бордюр.

После чего неожиданно смотала свои клубки и заявила, что прогуляется с Ширли по саду, а Генри отослала с поручением к шоферу.

– Генри – милый мальчик, – сказала она Ширли, когда они остались одни. – Конечно, очень эгоистичный и до ужаса экстравагантный, но чего от него ждать после такого воспитания?

– А что, он похож на мать? – осторожно прощупала Ширли.

– О Господи, нет, конечно. Бедная Милдред была жутко экономна. У нее это была страсть. Я вообще не могу понять, зачем мой брат на ней женился, она даже хорошенькой не была, и ужасно скучная. Думаю, счастливее всего она была на ферме в Кении в солидной фермерской среде. Позже, правда, они стали жить повеселее, но это ее не устраивало.

– А отец Генри… – Ширли замолчала.

– Бедняга Нед, он трижды был под судом о банкротстве. Но такой компанейский. Временами Генри мне его напоминает. Особого рода астральная зависимость; правда, она не всегда действует. Я в этом разбираюсь.

Она оборвала увядший цветок и искоса посмотрела на Ширли.

– Вы такая хорошенькая – уж извините, голубушка!

И очень молодая.

– Мне почти девятнадцать.

– Да… понимаю… Вы чем-нибудь занимаетесь, как все теперешние умные девушки?

– Я не умная девушка, – сказала Ширли. – Сестра хочет, чтобы я выучилась на секретаршу.

– Я уверена, что это очень хорошо. Особенно если стать секретарем члена парламента. Говорят, это ужасно интересно. Правда, я никогда не понимала почему. Но не думаю, что вам придется долго заниматься хоть чем-нибудь – вы выйдете замуж.

Она вздохнула.

– Мир так переменился. Я получила письмо от старой подруги, ее дочь вышла замуж за дантиста. За дантиста! В наше время девушки не выходили замуж за дантистов. За врачей – да, но не за дантистов.

Она обернулась.

– А, вот и Генри. Ты, кажется, собираешься увезти от меня мисс… мисс…

– Франклин.

– Увезти мисс Франклин.

– Я думаю прокатиться до Бьюри Хит.

– Ты взял бензин у Хармана?

– Только два галлона, тетя Мюриэл.

– Я этого не потерплю, слышишь? Обходись собственным бензином. Мне самой он с трудом достается.

– Дорогая, но ты ведь на самом деле не возражаешь.

Мы поедем.

– Ну, так и быть на этот раз. До свиданья, дорогая.

Не забудьте сообщить мне о часе вашего рождения, тогда я смогу правильно составить ваш гороскоп. Вам надо носить зеленое, дорогая, – все Девы должны одеваться в зеленое.

– А я Водолей, – сказал Генри. – Двадцатое января.

– Непостоянство, – выпалила тетка, – запомните это, дорогая. Все Водолеи ненадежны.

– Надеюсь, ты не очень скучала, – сказал Генри, когда они уехали.

– Ничуть. По-моему, твоя тетя очень милая.

– Ну, так далеко я бы не стал заходить, но она неплохая старушка.

– Она тебя очень любит.

– Не совсем так. Она не возражает против моего присутствия.

Он добавил:

– Мой отпуск почти закончен. Скоро мне предстоит демобилизация.

• Предыдущая
• 13/37
• Следующая