Серебряный волк - Гореликова Алла - Страница 4
- Предыдущая
- 4/51
- Следующая
Но при этом — он идет через Волчий перевал, хотя через Вороний можно доехать на две недели быстрее. Конечно, это лишь доказывает его осторожность и благоразумие — у Вороньего рыщут вильчаки, да и Степь недалеко. Но еще — он то и дело отстает от каравана. Расспрашивает беженцев, говорит с трактирщиками, встречными купцами, лошадиными барышниками, с хозяевами пивоварен и маслобоен. Ох, непрост этот почтенный купец!
— Васюре бы стукнуть, — шепчет Ясек на ночевках. — Хоть бы на заставе остановился. Этакое шмыгало из виду упускать нельзя.
До предела нагруженные подводы одолели предгорья — и Ракмаиль вовсе забывает о дневных привалах. По вечерам, брюзжа, льет коням на овес какое-то снадобье: для восстановления сил, поясняет нам Тувиль. О людских силах никто не заботится. Парни не протестуют, грызут на ходу сухари, поглядывают вверх. Над тропой висит тревога — словно сверлят спину чьи-то злые глаза, ждут… Даже спокойные, сонные битюги чуют неладное, косятся на лесистый пологий склон, на заросли папоротника и ежевики, беспокойно фыркают.
Ночами спим вполуха, отгородясь кругом из наговоренной волосяной веревки. Часовые вглядываются в ночь «глазом совы», Ракмаиль то и дело обходит стоянку, проверяя защитный круг.
Мы с Лекой недоуменно переглядываемся, Ясек открыто пожимает плечами. У нас-то мир с гномами!
— Погодите, — бурчит Ракмаиль, — не были вы за перевалом, вот и хорохоритесь. Еще запроситесь обратно, как увидите, что в той Корварене творится, и на наследство на то плюнете.
К перевалу выезжаем внезапно. Дорога вроде и не сильно в гору идет — но вот поворачиваем за скальный выступ в странных сине-зеленых потеках, и открывается впереди простор Золотого полуострова. Заросшие лесом горы с проплешинами лужков и полей, нитка-речушка далеко внизу, редкие дымки.
— Запоминайте, запоминайте, — суетится Ракмаиль.
— Что запоминать-то? — спрашивает Ясек.
— Дымы, дубина, — отзывается Тувиль. — Люди тут почти что не живут, а дымят гномьи топки. Стража на заставе за каждый замеченный гномий дым золотой дает!
Тянемся вниз… еще поворот — и ехавший впереди Тувиль осаживает коня перед лежащим посреди тракта огромным валуном. «Что за пакость еще», — бурчит Ракмаиль. Навстречу неторопливо выходит гном. Останавливается прямо перед мордой Тувилева огненного жеребца. На сивобородом корявом лице жутковатая ухмылка; узловатые пальцы небрежно обхватили широкий ремень; кривые ноги попирают землю с уверенностью хозяина.
Ракмаиль пришпорил своего солнечной масти коня, выезжает вперед.
— Доброго дня тебе, достопочтенный, — кланяется Тувиль.
— Не могу ответить тем же, — гнусаво отвечает гном. — Там, внизу, людские караваны вне права и закона. Напрасно вы туда едете. Сворачивайте лучше к нам, мы заплатим честно за ваш товар.
— Меня ждут в Корварене, — надменно роняет купец. — Я обещал.
— Ну, раз обещал… — Гном оглядывает купца, чуть прищурясь, словно оценивает огранку редкого камня. Ухмыляется: — Э, что с тобой говорить. Ехай уж, раз такое дело. Я тебя предупредил.
Гном отходит в сторону — и вместе с ним исчезает с тракта неподъемный валун, как и не было…
— Благодарствую, — чопорно отвечает Ракмаиль. — Что стали, парни?! Двигаем!
Ночуем на нашей заставе. Ракмаиль отсчитывает пошлину, добавляет пару золотых за постой и корм коням, покряхтев, приплачивает и за ужин для себя и охраны. Подводы выстроились во дворе, за высокой оградой. Парни заваливаются спать сразу после немудрящего ужина. Ясек встретил земляка, шумно радуется — и появляется у нашей подводы только за полночь, хмельной и довольный.
Выезжаем с рассветом. Тракт бежит вниз, ежевичные заросли по обочине тонут в сумерках, поросшие лесом горы впереди скрывает туман, и Ракмаиль заметно нервничает. Ворчит что-то себе под нос, озирается по сторонам, то и дело, привставая на стременах и почти валясь на шею коню, хватается за подвешенный к уздечке амулет. Покрикивает напряженным полушепотом: «Смотрите, парни!» — и так всех утомил, что даже Тувиль не выдерживает, отвечает на очередное «смотрите»:
— Хозяин, не заводи ребят, драться плохо будут. Смотрим.
Через пару часов, как раз к началу дня, выезжаем к таргальской заставе.
Ракмаиль еще раз бурчит свое «смотрите» и, прихватив мешочек с золотом, входит в будочку у ворот. Выходит нескоро. Покряхтев, велит сгрузить бочку с вином.
— У них такие законы — или стража внаглую вымогательством промышляет? — тихонько спрашивает Лека.
— Умолкни, — бормочет сквозь зубы Тувиль.
Из будочки выходит стражник, стучит по бочке, делает ручкой: проезжайте, мол. Створки ворот неторопливо ползут в стороны.
— Ясно, — усмехается Лека.
— Двинули, — рявкает Ракмаиль. — Да глядите в оба!
Караван въезжает на землю Таргалы.
Время… я уже потратил его бездумно много на поездку по степи, на неполный месяц пути, в котором ничего не происходило. В этот раз случиться могло что угодно, но Серж убедил меня не задерживаться чрезмерно, и я с ним согласился. Признаться, я почти поверил, что Серый погибнет в этом пути: ни я, ни Серж, ни брат библиотекарь не смогли придумать иной причины тому, что друг и побратим принца Валерия не упоминается ни в одном варианте сказания.
Поэтому я смотрел на путь каравана глазами Леки. И каждый раз перед тем, как погрузиться в видение, напоминал себе: не смотри на рутину, Анже. Ищи события. Но каждый раз в глубине души молил Господа: пусть не станет этим событием гибель Сереги!
Был сожженный мост. Пришлось разгружать телеги и перетаскивать груз через широкое, усыпанное скользкими камнями русло и узкий ручей посреди. С проклятиями поднимать тюки и бочки на обрывистый, заросший ежевикой берег. Сдерживая битюгов, чуть ли не на руках нести опустевшие телеги, обходя валуны, оскальзываясь и кляня все на свете… Переправа заняла весь день. И счастье еще, что обошлось без засады на берегу. И без вывихов у оступавшихся на скользких камнях людей. Но день этот так всех измотал, что заснули, не дождавшись горячего ужина, а груз остался лежать кучей до утра, — и в путь отправились, отдохнув, поев и загрузив телеги, ближе к полудню.
Был обвал, перегородивший дорогу, — и половина охранников помогала возчикам растаскивать камни, а другая, скорчившись за повозками, с самострелами наготове ждала нападения. Но, вот странность, — никто не напал. Кажется, даже купец не столько радовался этому, сколько пребывал в тягостном недоумении.
Был не в меру наглый, по мнению Ракмаиля, гном — стоял себе посреди тракта, открыто, не таясь, всунув широкие ладони за кожаный ремень пояса, — ухмыльнулся, услыхав: «Не стреляйте покуда», — и сказал:
— Плати, купец. Плати, и мы тебя не тронем, до самой Корварены доедешь спокойно.
— Я уже платил на границе, — буркнул купец, сам отлично понимая, как смешно и жалко звучат эти слова.
— Людям, — без тени смеха уточнил гном. — А здесь — наши угодья. Плати пошлину, честной купец!
— Ладно. — Ракмаиль махнул рукой. — Сколько?
— Половину.
— Чего?!
— Груза, — невозмутимо пояснил гном. — Половину твоего груза.
— Да вы сдурели, уважаемые! Что ж это теперь, из-за вашей дурацкой войны мы не можем торговать?!
— Э, вам ведь предлагали запродать груз, помните? И предупреждали… Нет, не надо! Не пытайтесь развязать бой, почтенный. Или вы хотите попросту провалиться под землю вместе со всем вашим товаром, лошадьми и людьми?
Ракмаиль медленно опустил руку. Переспросил:
— Половину груза?
— Или весь, если удумаете драться. Вместе с вашими жизнями. Или — половину и свободный проезд в Корварену. Я так полагаю, в убыли вы не останетесь.
Ракмаиль отличался редким здравомыслием. Правда, всю дорогу до Корварены он безбожно ругался, но путешествие и в самом деле прошло спокойно, единственным событием после гнома-вымогателя стала встреча с отрядом королевской гвардии в дне пути от столицы.
- Предыдущая
- 4/51
- Следующая
