Корунд и саламандра - Гореликова Алла - Страница 46

• Предыдущая
• 46/54
• Следующая

— Я горжусь тобой, Лека, — хрипло произносит король. — У меня достойный наследник. Но я не меньше любого из своих вассалов боюсь за сына…

— Па!

Король отстраняется. Спрашивает:

— Что, сынок?

— Мне тоже страшно. Но ты Сергия спроси, он скажет: мы с Серым готовы к любой службе. Мы ведь не вчера это решили. И даже если вдруг что… у тебя останется Егорка.

Король дергает плечом. Говорит внезапно севшим, сухим голосом:

— Никакого «вдруг», сын. Ты нужен мне живым.

— Значит, и не будет никакого «вдруг», — чуть улыбается Лека. — Правда, па… мы с Серегой два года готовились. Мы же понимаем, что там не шутки шутить…

Андрий подходит к потайной двери, открывает:

— Марго!

Лека подбегает к отцу, заглядывает в комнату родителей. Мама поднимает глаза от вышивки, радостно улыбается. Хочет, кажется, что-то сказать… король не дает:

— Марго, сходи за Юлей и Ожье. И приходите сюда.

— Хорошо, Андрий! — Марго втыкает иглу в клубок, встает, посылает мужу счастливую улыбку и быстро выходит.

— А ты, сын, приведи Сережу и Сергия.

— Ты согласен?

— Да, — вздыхает король. — Ты смелее меня, Валера. Я ведь и сам об этом думал, но… только пусть Сергий подтвердит, что вы к этому готовы!

— Хорошо, па!

Когда Лека возвращается вместе с Серым и капитаном, становится ясно, что король уже рассказал об их решении. Марго и Юлия держатся за руки, словно две сестрички в незнакомом и страшном месте. А Ожье стоит рядом с королем… и, кажется, утешает! Не может быть, обрывает себя Лека. Наверное, отец спросил у него, многому ли научились мы с Серым. И слова Сережкиного отца взаправду могут послужить утешением, потому что он сам учил их фехтованию. Правда, две их шпаги почти ничего не могут против палки в его руке, и вчера он сказал, что, по меркам Таргалы, они все еще два сопляка… зато добавил, что здесь вряд ли найдется лучший!

Марго и Юлия вздрагивают, увидев сыновей. Но остаются стоять, где стояли. Мужские дела решаются сейчас… их мальчики выросли.

И Леке так жаль становится материну счастливую улыбку, согнанную с побледневшего лица! Но ведь она тоже должна понимать, что иначе нельзя?

— Мой король! — Капитан отдает честь, чего вовсе даже от него не требуется. Не праздник, не парад…

— У меня вопрос к тебе, капитан, — спокойно произносит король. — Могу я отпустить ребят служить на южной границе?

— Лека сказал мне, — кивает капитан. — По чести, я бы засчитал им за службу последние два года. Они успели научиться всему, чему учу я своих новобранцев. Да, мой король, они хорошо подготовились. Их можно отпустить.

— Нужно, — тихо поправляет Лека.

— Да, мой принц! — Капитан снова кивает. — Это правильно и достойно короля. Но я бы, мой король, послал с ними третьего. Кого-нибудь из моих ребят. Или из Васюриных. — И добавляет, пресекая возможную обиду Леки и Серого: — Хотя бы ради спокойствия ваших матерей, парни.

Король качает головой:

— На заставе не должны знать, что у них служит будущий король. Слишком опасно. Мы справились с Гордием, но я не поручусь, что кто-либо из князей не строит нового заговора. И у Васюры кое-какие подозрения имеются. Поэтому ни там, ни здесь никто не должен знать точно…

— И не будут, мой король, — уверенно отвечает капитан. — Моему человеку не обязательно строить из себя телохранителя. Достаточно служить на той же заставе. Может, ему и не повезет оказаться рядом, когда будет нужно. Но все-таки это лучше, чем отправлять их совсем без поддержки.

— Другие служат без поддержки, — говорит Лека.

— На других не лежит такая ответственность, мой принц, — резко отвечает капитан. — У нас есть будущий король, и мы не хотим его потерять. А не нравится, можно и другую службу подыскать. Вон, в приморские крепости на севере тоже никто попасть не хочет: скучно.

— Сдаюсь, — усмехается Лека.

Король медленно кивает. И глухо говорит:

— Только подбери добровольца, капитан. Чтобы знал и не жалел…

— У меня будет достаточно добровольцев, — заверяет капитан. — Я выберу лучшего.

Немалая Степь… я помню, что рассказывал о ней Васюра, но почему-то мне кажется, что я должен помнить что-то еще. Самым краем… Весь остаток вечера я перебираю в памяти услышанные в последних видениях разговоры. Я даже карту вспомнил так четко, словно лежала она у меня перед глазами: коричневые надписи «НЕМАЛАЯ СТЕПЬ» и «ВЕЛИКОЕ КОЧЕВЬЕ», черная полоса границы между ними и красные башенки-заставы. Но ощущение убежавшего воспоминания становится от этого еще острее.

Так и ложусь я спать… и вскидываюсь среди ночи от чужой мысли, прозвучавшей явственно знакомым голосом…

…— Приструнить Великое Кочевье не так трудно. Беда в том, что Орда держит руку Благословенного халифата. Рушить торговлю и начинать войну из-за пограничных набегов? Глупо, Марго! Их терпел мой отец, терплю я…

— Подожди, супруг мой король, вот вырастет Валерик! Послушаю я, как ты станешь склонять его к терпению!

Маленький Валерик ловит ручонкой распущенные мамины волосы, тянет… король-отец осторожно забирает сына у жены. Валерик смешно гукает и хватает блестящую штучку на отцовой груди. Серебряный волк подмигивает малышу фиолетовым глазом…

Память… я не видел этого раньше. Я не искал маленького сына Андрия и Марготы: какой смысл? Пресветлый не одобрил бы и того, что ищу я сейчас, если бы не королевский приказ.

Я не видел этого разговора. Откуда же взялся он в памяти?

Серебряный волк с аметистовым глазом, знать, неспроста ты так хитро мне подмигивал. Знать, неспроста говорят, что амулеты восточников куда сильнее наших. Спасибо.

Может, ты тоже чуешь мое сродство с мальчишкой, что был когда-то твоим хозяином?..

Немалая Степь воистину оказывается немалой. Нигде не задерживаясь сверх необходимого, Лека, Серый и Ясек добирались до нужной заставы почти месяц. Сначала — Ордынским трактом, как на нитку, нанизавшим на себя села и городки, трактиры и гарнизоны. А когда тракт повернул на восток — едва заметной тропой через степь, мимо крепостей и сигнальных башен, мимо стад, отар и табунов, минуя редкие стойбища степняков.

В подорожной стоял день отправления из Славышти. Им совсем не хотелось, чтобы капитан счел новобранцев неторопливыми, — тем более каждый при двух заводных конях неутомимой степной породы — подарок семьи Снежных Лисиц. Останавливались в сумерках, пускали коней пастись, стряпали на крохотном костерке — сразу ужин и завтрак. Делили ночь на три стражи. С первой зарей, почти еще потемну, завтракали. И ехали до вечера — то неторопливо, то пуская коней вскачь, то ведя недолго в поводу.

Вовсе незачем, думаю я каждое утро, тратить время на путь, в котором ничего не происходит. Для короля важней Славышть, или Летний Стан, или приграничная застава. Для пресветлого — события более поздние, когда Лека приедет на Золотой полуостров. Но я снова и снова возвращаюсь к скачке по степи, в которой не происходило ничего — кроме нее самой. Я знаю — лишь праздное любопытство и постыдная зависть движут мною, и нет мне оправдания. Но ничего не могу поделать с собою.

Степь в жарком мареве поздней весны, осененная непривычно блеклым небом, озвученная звоном жаворонка. Зелень и серебро, а кое-где — алые пятна странных, незнакомых цветов. Высокие травы, гуляющие волнами под ветром. Темно-золотые табуны коней, грязно-белые отары овец. Ветер в лицо, знойный в полдень и холодный поутру. Костер в непроглядной ночи. Свет костра мешается с лунным светом…

Чужая жизнь.

Настоящая жизнь.

• Предыдущая
• 46/54
• Следующая