Звёздный огонь - Осояну Наталия - Страница 5

– Тебе чего? – тусклым голосом спросила девица с увядшей розой в корсаже. – Ты не похож на здешних завсегдатаев, красавчик.

– Да я, собственно… – начал Хаген и растерянно умолк. Ощущение, что он пришел именно туда, куда надо, не исчезало – мало того, усилилось. Но он понятия не имел, что делать дальше. – А что там такое? – спросил пересмешник торопливо, заметив группу моряков, собравшуюся в углу зала.

– Какого-то балбеса сейчас облапошат! – пренебрежительно отозвалась его собеседница. Дверь отворилась вновь, и девушка шагнула к вошедшему, посчитав его более подходящим клиентом, а Хаген принялся осторожно пробираться мимо беспорядочно расставленных столов и лавок. Осторожность, впрочем, была излишней – никто не обращал на него внимания.

– …а я говорю – не сможешь! – раздался знакомый голос ещё до того, как пересмешник успел протолкаться ближе к столу. – С твоими-то п-паль… пальцами… Тут сноровка нужна, во как!

Умберто сидел, подперев левой рукой подбородок; в пальцах правой руки он вертел кусок веревки длиной в полтора локтя – точнее, пальцы беспрестанно вертели её, складывая в замысловатые петли, как будто рука действовала сама по себе. Помощник капитана Крейна был пьян: его невнятный голос, блуждающий взгляд и странный румянец на щеках яснее ясного подсказали Хагену, что без посторонней помощи Умберто не только не доберется до корабля, но и из-за стола не встанет.

– Чем тебе не нравятся мои пальцы? – зловеще ухмыляясь, спросил широкоплечий моряк, чей нос в свое время близко познакомился с дубиной, а руки, покрытые старыми шрамами, словно побывали в тисках палача. – Ты что сейчас сказал, э?

– Что мы идем домой! – встрял Хаген, положив руку на плечо Умберто. Помощник капитана одарил его взглядом, в котором пугающе долго не проскальзывала искра узнавания. Голова Умберто чуть заметно покачивалась, как у готовой к броску змеи. «А, ты… сволочь двуличная…» – пробормотал он разочарованно и вновь повернулся к верзиле со сломанным носом.

Хаген понял: приближаются большие неприятности.

– Ты кто такой? – поинтересовался верзила, недоуменно хмуря брови. Подобное выражение лица пересмешнику уже доводилось видеть раньше: так придворный щеголь разглядывает блоху, невесть как очутившуюся на белом манжете рубашки. – Откудова будешь? Мамка не учила, что нельзя перебивать, когда взрослые дяди разговаривают?

Сборище разразилось хохотом, а пересмешник стиснул зубы. Здравый смысл безжалостно подсказывал: если начнется драка, он не выстоит против такого громилы ни в кулачном бою, ни на ножах, а ведь тот ещё и с товарищами… Хагену объяснили: любому матросу «Невесты ветра» придут на помощь в случае опасности, но до причала путь неблизкий, да и мысль о том, что за его глупую смерть жестоко отомстят, утешения не приносила.

Пересмешник – слабый клан, не чета Фениксу.

Слабый, но вовсе не беззащитный…

– Мой друг… – Пальцы Хагена стиснули плечо Умберто; тот вяло запротестовал, но магус не обратил внимания. – Он, сами видите, здорово перебрал… поэтому несет всякую чушь, у него ж язык как помело…

– Это точно! – послышался чей-то возглас, и моряки снова засмеялись, на сей раз добродушнее. Хаген слегка приободрился.

– Мы пойдем, а? – сказал он и тут же понял, что поторопился.

Здоровяк покачал головой. В его взгляде не было и следа хмеля, но было нечто иное: еле заметный огонек сродни тому, который появлялся в глазах феникса незадолго до превращения. Хаген пристально всмотрелся в лицо незнакомца и с ужасом понял: опустившийся и изувеченный моряк, чья старость не за горами, видит перед собой двух неоперившихся юнцов. Этим юнцам здорово повезло – у них есть команда, капитан, молодость, здоровье, да ещё и смазливые физиономии, весьма притягательные для женщин всех возрастов. И больше всего на свете моряку хочется показать им, какой жестокой бывает судьба…

А на зеленые платки он плевал с высокого маяка, как и на капитана Крейна.

– Ты мне зубы не заговаривай, – проговорил здоровяк тихо и зловеще. – Или не знаешь, что такое состязание узлов?

Хаген знал – даже как-то раз выиграл несколько монет, сделав удачную ставку, – но всегда удивлялся, отчего моряки с таким трепетом говорят об узлах. Должно быть, на его лице не отразилось достаточного уважения, потому что моряк помрачнел и зарычал на всю таверну:

– А ну не лезь не в своё дело!!!

– Он же пьяный, – возразил пересмешник, лихорадочно перебирая пути отступления, ни один из которых не подходил. Ответом на его беспомощную отговорку был лишь издевательский смех. – Он и двух слов связать не сможет, что уж о веревке говорить!

– Трезвый или пьяный, – вдруг заявил Умберто, старательно проговаривая каждое слово, – с веревкой я всегда друж-жу…

– А я о чем?! – здровяк ликующе стукнул кулаком по столу. – Всегда знал, что для пирата лучшая подружка – верё… молчу, дружище! Что, уже и пошутить нельзя?

«Может, оставить всё, как есть? – подкралась предательская мыслишка. – Вон какие коряги… разве такими лапищами он сумеет управиться с веревкой? А Умберто ведь и в самом деле мастер. Пьяный – и что с того?..»

Хаген нахмурился.

Он лишь сейчас понял, отчего боится незнакомца, и причиной тому была вовсе не возможная драка. Среди шрамов на руках здоровяка самыми свежими были следы ожогов, а от его одежды исходил еле ощутимый горьковатый запах, который было трудно перепутать с чем-то другим: звездный огонь. «О-о, Заступница! – Хаген чуть было не воззвал к Эльге вслух. – Паленый, хоть и выглядит как моряк. Да кто же он такой?» Собравшиеся вокруг не чувствовали запаха – для этого нужно было обладать обонянием магуса – и не замечали огненных отметин. «Вам же хуже, – подумал пересмешник с легким злорадством. – Ни один фрегат не пустит на борт паленого или того, кто к нему прикоснулся!» «Невеста ветра» тоже боялась звездного огня, и это из-за неё он чуть было не потерял самообладание.

– Приуныли, ребятки? – Видя, что Хаген молчит, «моряк» с довольным видом откинулся на спинку скамьи. – Давай, плетельщик, показывай своё мастерство!

Умберто сидел, уронив голову на руки и пряча лицо в ладонях.

– Я н-не… не буду с тобой состязаться, – проговорил он слегка изменившимся голосом, но всё так же глухо и невнятно; потом вздрогнул и повторил сказанное громче, прибавив: – И вообще, я тебя не вызывал… не успел вызвать. Вот…

Хаген стоял совсем рядом с помощником капитана и чувствовал, как сильно тот дрожит. Пересмешник вдруг ощутил себя актером, которому роль показали лишь перед самым выходом на сцену, а на представление заявился сам Капитан-Император.

Здоровяк от неожиданности застыл с открытым ртом, но тут же пришел в себя и разразился градом изощренных ругательств – досталось и кракену, и морской матери, и всему морскому племени за компанию.

– …и вообще, где твоё слово? – Он привстал, опираясь на кулаки, угрожающе навис над Умберто. Помощник капитана даже не пошевелился. – Зачем трещал о состязании, как баба, если не собирался его затевать?

– Будь ты на моем месте, – сказал Умберто, – то понял бы. Всё как раз из-за бабы…

На мгновение что-то изменилось в лице странного незнакомца.

«Неужели?!» – Хаген возликовал и торопливо отвернулся, чтобы никто не заметил его внезапной радости. Случайное слово, похоже, попало точно в цель. Быть может, удастся сочинить такую историю, чтобы о состязании узлов все забыли?

– Расскажи! – раздался чей-то возглас; собравшиеся закивали. Пересмешник взмолился Заступнице – ну хоть чуточку удачи! – и она его услышала. Здоровяк, вновь откинувшись на спинку скамьи, пробормотал с деланным безразличием:

– Валяй. Так и быть, послушаю… перед тем, как морды вам обоим начистить.

Умберто тяжело вздохнул и начал рассказывать о женщине, которая появилась на борту его фрегата и, в нарушение обычая, осталась надолго. О-о, услышь эту историю любой столичный рифмоплет, он за ночь превратил бы её в поэму; потом, быть может, какой-нибудь театр Аламеды поставил бы пьесу под названием «Роковая встреча» или что-то в этом роде. Хаген не сомневался, что представление собирало бы полные залы. Рассказчик вдохновенно повествовал об их приключениях – о путешествии к далеким островам, где красавицу ждало наследство предков, о сражениях с морскими тварями и о том, как девушку полюбил сначала он сам, а потом ей отдал своё сердце капитан. Моряки слушали и мрачнели – у каждого из них в прошлом была возможность убедиться на собственной шкуре: от капитана ничего не скроешь. Они знали, навигатора с первым помощником обычно связывает тесная дружба, поэтому не было ничего удивительного в том, что двое влюбились в одну женщину – схожие вкусы, одинаковые мысли, ведь помощника совсем не зря называли «капитанской тенью»! Кое-кто и злорадствовал немного: по всему видать, скоро попадет красавчик в «Весёлую медузу» снова – уже насовсем…