Тринадцатая ночь - Гордон Алан - Страница 40
- Предыдущая
- 40/57
- Следующая
Себастьяна нигде не было видно.
— Наверняка удрал в «Элефант», — пробормотал он и тут заметил меня. — Любезный торговец, не соблаговолите ли вы по доброте своей заглянуть в «Элефант» и передать нашей драгоценной светлости, что его ждут?
— Я сообщу, что его заждались рай и ад, — ответил я и поспешил к таверне.
Себастьян был там. И, судя по уровню достигнутого им опьянения, грелся он там уже довольно давно.
— А вот и наш странствующий холостяк, — радостно вскричал он, завидев меня. — Давай выпьем, ибо завтра мы можем умереть. Или того хуже, жениться. — Он обнял меня за плечи и грубо сунул кружку мне под нос. — Выпей, черт тебя возьми. Выпей за здоровье моей жены.
— Простите, — пробормотал я. — Я поклялся бросить пить в новом году.
— Надо же, и я тоже! — удивленно воскликнул он. — Но как же легко нарушаются клятвы! Новогодние зароки, церковные обеты, клятвы супружеской верности… Моя жена нравится вам, я полагаю. Поэтому вам лучше выпить за ее здоровье, если хотите остаться со мной в добрых отношениях.
— Александр, принеси немного воды, — попросил я, делая отчаянные знаки.
Агата прибежала с кружкой. Но Себастьян сбросил ее со стола, и девочка, вскрикнув, убежала за буфетную стойку. Я заметил, что Александр держит под передником короткую дубинку, но медлит пускать ее в ход, опасаясь связываться с дворянином. Себастьян тоже углядел это и схватился за меч.
— Спокойно! — заорал он, вытаскивая оружие и так дико размахивая им, что ближайшие бражники в испуге попадали на пол. — Этот грубиян выпьет за здоровье моей жены, и сделает это немедленно, пока я не пустил ему кровь и не превратил ее в вино. Вы же понимаете, что мне это по силам. В этом году я все-таки Иисус…
Я не ценил мой зарок так дорого, поэтому взял протянутое мне вино.
— За здоровье вашей благородной супруги, — сказал я и осушил кружку.
Себастьян устало поглядел на меня и опустил свой меч.
— Черт побери вас всех, — проворчал он и заплакал.
Появившийся в дверях Фабиан мгновенно осознал ситуацию.
— О боже мой, граф, — вздохнул он. — Не падайте духом. Вы ставите себя в неловкое положение, ведь здесь довольно людно. Разве вы хотите, чтобы весь город увидел вас в подобном состоянии?
— А кого это волнует? — проворчал Себастьян.
— Ну-ну, граф, вы же должны участвовать в репетиции. Многие полагаются на вас. У вас такая почетная роль, роль Спасителя. Ведите себя соответственно.
Себастьян встряхнулся, попытавшись изобразить слабое подобие достоинства.
— Такие речи не подобает говорить слуге, — заносчиво провозгласил он. — Проводи меня на эту репетицию, как приличествует твоему положению.
Фабиан немного помедлил, потом развернулся на пятках и с поклоном предложил ему пройти к выходу. Себастьян вышел, а я последовал за ним, готовясь подхватить его, если он начнет падать.
Но моей готовности оказалось недостаточно. Он шагнул прямо в первую же попавшуюся на пути замерзшую лужу, и его ноги, словно сбесившись, разъехались в разные стороны. Я успел лишь подсунуть руки ему под голову, чтобы она не грохнулась о плиты мостовой. Фабиан невольно расхохотался.
— Вот истинная проверка божественности, — простонал он, подавляя смех. — Ведь Иисус мог ходить по водам, а исполнитель его роли не способен устоять даже на льду.
Себастьян выругался и, неуклюже поднявшись, схватился за меч. Но тут же вновь поскользнулся и рухнул наземь. Фабиан окинул его выразительным взглядом, его поджатые губы совершенно явно выражали презрение.
— Вы просто жалкое подобие человека, граф, — заявил он. — Присоединяйтесь к нам, когда протрезвеете. Хотя, наверное, легче дождаться второго пришествия.
Он развернулся, сделал шаг к воротам и тотчас же упал. Теперь настал черед графа смеяться. Заливаясь от смеха, он поднялся на ноги, опираясь на меч.
— Не обессудь, приятель, — воскликнул он. — Мы оба поцеловались с мостовой, так что теперь наши шансы уравнялись. Двум падшим душам подобает вместе отправиться в ад. Давай твою руку.
Однако Фабиан не собирался вставать, а лед и снег вокруг него постепенно окрашивались в красный цвет.
С невесть откуда взявшейся силой я схватил графа и оттащил его под защиту низкой ограды.
— Что такое… — в смятении начал он, но я сделал ему знак замолчать.
— Смотрите, — прошептал я, показывая на низ двери «Элефанта».
Граф глянул туда и резко побледнел, увидев вонзившуюся в дерево арбалетную стрелу. Немного высунувшись из-за забора, я внимательно оглядел окрестности, но никого не обнаружил.
— Стража! — крикнул я. — Эй, стража!
От ворот быстро прибежали двое, потом к ним присоединились остальные. Через пару минут прискакал Перун и при виде ужасного зрелища немедленно спешился. Он взглянул на меня и сурово спросил:
— Кто это сделал?
— Не знаю, — ответил я. — Мы все шли из «Элефанта», когда это случилось.
— Мы?
Капитан посмотрел мне за спину, увидел скорчившегося за стеной Себастьяна и вытаращил глаза.
— Доставьте графа домой к жене, — рявкнул он, и двое его солдат, ухмыльнувшись, подняли Себастьяна на ноги.
— Но мне надо на репетицию, — запротестовал граф.
— Уже не надо, — отрезал Перун. — Одну секунду, граф. Был ли этот человек с вами, когда умер ваш слуга?
— Да, — сказал Себастьян, сразу же заслужив мою благодарность.
— А вы, купец, покажите мне, где он стоял, когда его убили.
— Там, где сейчас находятся его ноги, — сказал я. — Он сразу упал.
— Поднимите его, — приказал Перун.
Двое его подручных подняли покойного управляющего так, что его ноги повисли над последними оставленными им при жизни следами. Перун осмотрел рану спереди и сзади, потом прошел к стреле и вновь вернулся к трупу.
— Стреляли откуда-то сверху, — заметил он.
Все мы оглянулись и задрали головы. За городской стеной маячили леса, окружающие фасад собора.
— Обыскать, — приказал капитан, и четверо солдат бросились в ту сторону.
Должен признаться, меня восхитила его деловитость в такой сложной ситуации.
— И схватите этого торговца да отведите его в тюрьму.
Я изменил свое мнение, когда стражники защелкнули на мне кандалы и без промедления потащили к воротам.
Акробатическое ремесло может сослужить хорошую службу, когда тебя бросают в камеру головой вперед. Ловко сгруппировавшись, я удачно приземлился и, когда дверь за мной закрылась, спокойно уселся на низкую скамью. Этой камеры хватило бы для размещения шести или семи бедолаг, если, разумеется, они будут дышать по очереди. Не слишком пристойная темница по сравнению с теми, в которых я побывал раньше. И в любом случае не самое уютное местечко для дневного времяпрепровождения, особенно учитывая, что мне оставалось уповать лишь на милость Перуна. А как я помнил, милосердие не относилось к числу его достоинств.
Стражники отобрали у меня меч и кинжал, но не догадались о спрятанном в рукаве ноже. Я привел его в состояние боевой готовности, хотя понимал, что между мной и свободой слишком много запертых дверей. Тогда я решил закончить осмотр доставшегося мне каменного мешка.
К тому времени, когда Перун отодвинул засовы моей камеры, я успел обследовать каждый камень и ознакомиться с нацарапанными на них надписями. Он собственноручно снял с меня оковы, потом повернулся ко мне спиной и повел меня по узкой лесенке в свой кабинет, ни разу не оглянувшись при этом. Я смиренно следовал за ним, убедившись, что он совершенно меня не опасается.
Капитан уселся за простой сосновый стол, на котором находились только масляный светильник и ворох карт. Он показал мне на скамейку перед столом.
— Я беседую с заключенными в двух помещениях, — заявил он. — Вот в этом они говорят непринужденно. А в другом им приходится говорить с посторонней помощью.
— Меня устраивает это помещение, — быстро сказал я. — Вполне устраивает. О чем вы хотите со мной поговорить?
Откинувшись на спинку стула, он закинул ноги на стол.
- Предыдущая
- 40/57
- Следующая
