Африка грёз и действительности (Том 2) - Ганзелка Иржи - Страница 24

• Предыдущая
• 24/91
• Следующая

Впереди на дороге поблескивают лужи — верный признак предстоящих нам новых тяжких часов борьбы.

Отряд майора до сих пор все еще борется с бездонным болотом под «фордом», а сам майор набирается сил, отдыхая возле своей машины. Отдохнув немного, мы осторожно выезжаем, чтобы попытаться проскочить опасный участок. Шоссе затоплено во всю ширину. Вода стоит глубокая, и под ее поверхностью скрываются рытвины и ямы, наполненные грязью. Проехать невозможно.

— Мирек, попробуй осмотреть буш справа, а я пойду влево, надо где-нибудь найти грунт покрепче, а то мы отсюда не выберемся.

— Если найду проезд, выстрелю три раза. Встречаемся здесь у машины.

Долго бродим колючими кустарниками по глубоким лужам. Ноги проваливаются в трясину, а мы уже не обращаем внимания ни на противный комариный писк, ни на укусы. Ноги будто свинцом налиты, пропитанные потом рубашки липнут к телу, голова кружится, мысли перепутались от усталости, притупились от оранжерейной жары, выжжены палящим солнцем.

Мы прощупали километр буша по обе стороны затопленной дороги. Всего один километр, а чувствуем себя так, будто боролись с бушем несколько дней.

— Нашел?

— Ничего.

— Серединой дороги мы, конечно, не проедем. Что если попытаться пробраться по краю, возле рва?

— Удержишь машину?

— Попробую.

Выбираем единственно возможный путь, хотя мы оба слишком хорошо знаем, что может случиться, если колеса забуксуют. Но либо пан, либо пропал — другого выхода нет.

Стартер, газ. На первой сотне метров из-под колес разлетаются куски липкой глины, но все же мы оставили за собой самый тяжелый отрезок дороги с подозрительным продольным хребтом. Временами, когда колеса задевают за песчаное дно лужи, машина проскакивает вперед. Остается еще 80 метров, 70 метров, 50! Вдруг передние колеса подскакивают в заполненной водой канаве, проходящей наискосок через дорогу, и машину забросило вправо. Секунды напряжения. Пытаемся удержать машину в движении, выровнять, выехать из канавы. Тщетно.

Над бушем мертвая тишина.

Доска с приборами управления наклонена под большим углом вправо. На левом сиденье водитель сидит на полметра выше, чем его спутник рядом.

Слева сплошная водная гладь, справа глубокий ров. По колеям из-под колес вытекают струйки грязи, и машина на глазах все глубже уходит правым боком в болото. С трудом выбираемся из «татры». В худшем положении мы еще не были. Лихорадочно трудимся, чтобы запрудить канаву вокруг «татры» и вычерпать консервными банками воду. Каждое движение причиняет страдание. Термометр все еще показывает 59 градусов в тени.

В тени? Да где же она эта тень? Металлические части автомобиля накалились, до кузова нельзя дотронуться. Писк комаров доводит до бешенства…

Быстрей, быстрей! Надо добраться до домкрата, лежащего в углублении справа, которое погрузилось вместе с правой стороной машины в жидкую кашу грязи. А теперь — натаскать из буша веток и гнилых стволов и накидать их под машину, чтобы она не провалилась еще глубже.

— Юрка, Юрка, где ты?

Вокруг — глухой буш. Мирек снова продирается сквозь кустарники, вокруг него все кружится. Где Иржи? Где… Да вот он лежит! Без сознания. Это уже второй раз за один час. Вчерашние изнурительные приступы малярии, а потом бесконечные часы борьбы с трясинами. Какое свинство, что здоровый парень от этого сразу превращается в слабую тростинку! А кругом сплошное болото. Надо выбираться отсюда во что бы то ни стало, надо!

Прикладываю к голове больного компресс, намочив грязный платок в теплой бурде.

— Пойдем, посиди немножко на краю рва, тебе надо отдохнуть.

Домкрат прочно закреплен, головка его медленно поднимается, миллиметр за миллиметром. Еще пять раз повернуть, четыре раза, отдых, еще три раза; нет, не получается! Колени мягкие, как подушки, голова свинцовая, о машину опереться нельзя, она сейчас же упадет в грязь; ну, еще раза два повернуть ручку…

— Погоди, Мирек, я тебя сменю, мне уже немного лучше… После каждых десяти поворотов мы сменяемся; тяжело дышать.

— А теперь парочку веток под правое заднее. Нужно отпустить домкрат и подложить под него что-нибудь, дальше уже некуда поднимать!

Убийственная тишина висит над бушем. Нигде ни малейшего движения, только изредка в болоте что-то чавкает, и пузырь гнили лениво вываливается наружу.

Подкладываем под домкрат в глубокую яму четыре скрещенных по два бревна и снова — вверх, вниз, вверх, вниз…

И вторая попытка выбраться остается безрезультатной. «Татра» вдруг скатилась по мокрому хворосту и погрузилась до половины дверей в вонючую жижу.

Еще два часа возни, бесконечных два часа.

А потом вдали послышался шум мотора.

— Майор!

Майор, который застрял в грязи далеко позади нас, выбрался с помощью солдат.

Сами бесконечно измученные, они самоотверженно сменяют нас. 12 мускулистых рук заставляют машину снова подняться из болота. Еще одна попытка — и мы свободны. Солдаты еле на ногах стоят. Бронзовые мускулы их лоснятся от пота, но глаза смеются. Так и хочется обнять их, всех по очереди!

Надо еще кусок проехать, чтобы выбрать место посуше для привала. Пробиваем себе дорогу через воду по середине дороги, грунт которой становиться более песчаным. «Форд» идет вплотную за нами. Прошли 100 метров по опасному участку, еще 200 метров, а затем кусок через буш, и тут колеса майорской машины утопают в грязи. Возвращаем ему долг, помогая выбраться. А над бушем уже спускается ночь..

Совершенно обессиленные лежим на спальных мешках и одеялах возле машин. Рядом с нами тяжело дышат наши большие добрые друзья. Рука ищет в темноте, нащупывает последнюю бутылку воды. Один из солдат заварил крепкого черного кофе. Мы хотим пойти за ним, но не можем устоять на ногах без посторонней помощи. Глоток кофе, но начинается рвота.

Солдаты засыпают, не успев поесть. Майор поднимает голову из-под противомоскитной сетки.

— Listen, boys,[26] пойдемте выкупаемся! Вам станет легче.

Его слова звучат, как насмешка, однако майор уже раздевается и через минуту зовет нас к себе из грязной лужи на дороге. Там воды по колено.

— Ну идите же!

Через несколько минут мы как бы вновь родились. Ни насекомые, ни другие мелкие обитатели лужи, забирающиеся между пальцев ног, не могут отравить нам удовольствия. Дождевая вода, прогретая солнцем, возвращает нам силы…

Звезды, будто пьяные, качаются на небе. Осколки их обжигают лоб. Легкая сетка душит и гнетет, как центнеры свинца.

Проваливаемся в неспокойный сон, как в бездонную пропасть.

У майора всю ночь была рвота. Утром просыпаемся вялые, каждое движение причиняет боль. Но надо двигаться. Хоть один глоток воды, смочить пересохшие губы! Бутылка пуста. В кузове грузовика на дне бочки из-под бензина осталось немного воды для радиатора. Но она отдает нефтью и пить ее нельзя.

Майор, не задумываясь, пьет грязную воду с дороги.

— Там в ямках — следах слонов — есть вода, чистая вода, — охотно сообщают негры. — Ночью слоны близко подходили к стоянке.

Пусть на зубах хрустит песок, но это вода! Несколько огромных круглых следов блестят в порослях, шагах в 30 от нас. За ночь в них просочилась вода на 20–30 сантиметров.

Канун сочельника.

На небе неподвижно висят свинцовые тучи. Каждое мгновение может снова разразиться ливень. Местность впереди в безнадежном состоянии. Еще раз обследуем путь. От сухой дороги нас отделяет всего один километр заболоченной местности. Проедем? Или будем праздновать сочельник среди болот и комаров?

Предпринимаем последнюю попытку.

Отдельные островки сухой дороги между огромными лужами будут служить нам трамплинами. В самые глубокие ямы мы набрасываем гнилых стволов и хвороста, которые валяются рядом в буше. Тщательно измеряем расстояния и кучками хвороста отмечаем места, где нам нужно будет переезжать с одного края дороги на другой. Самый последний и самый опасный участок придется объезжать через буш. Срываем также насыпи около рвов, чтобы можно было сделать разбег для преодоления препятствия.

• Предыдущая
• 24/91
• Следующая