Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - Горбунов Евгений Александрович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/138
• Следующая

Японская колония Корея еще в 1920-е годы привлекала внимание советской разведки. Расположенная на полуострове Корейская армия, а также сам полуостров как плацдарм возможной агрессии на материке способствовали тому, что в Москве этому району уделяли почти такое же внимание, как и Маньчжурии. В 1927 году в Сеул легальным резидентом ИНО был направлен сотрудник ИНО Иван Чичаев. В 1928-м он вербует японского офицера, служившего в жандармерии «Абэ». Со временем этот офицер стал ценнейшим источником информации Сеульской, а потом и Харбинской резидентур ИНО. Через него был еще раз получен текст знаменитого меморандума Танака, а также приобретена очень ценная агентура в Сеуле.

В конце 1920-х начал создавать свою агентурную сеть в Корее и Разведупр. Первым резидентом под «крышей» секретаря генконсульства в 1928 году в Сеул прибыл Эрнест Эсбах. Он родился в 1897 году в Курляндской губернии. В 1916 году окончил рижскую гимназию и в 1918-м вступил в РККА. Воевал до 1922 года. Был начальником партизанского отряда, помощником командира батальона, начальником штаба группы войск, помощником начальника штаба дивизии по оперативной части. С 1922 по 1927 год учился в Военной академии на основном и восточном факультетах. После окончания академии был направлен в распоряжение Разведупра. В Корее работал резидентом до 1933 года.

На столе начальника Разведывательного управления лежало несколько папок с документами. Расшифрованные сообщения военных разведчиков из Лондона, Варшавы, Риги, Ревеля, Гельсинфорса, фотокопии дипломатических документов, которым по их содержанию была противопоказана публикация в официозах европейских стран, материалы, поступающие из информационного отдела Наркоминдела, обзоры западноевропейской прессы, разведсводки «соседей» – Иностранного отдела ОГПУ.

Берзин внимательно просматривал каждую страницу, сопоставляя факты, прогнозы, предположения. Помогало то, что, будучи до своего назначения начальником Управления руководителем отдела агентурной разведки, он хорошо разбирался в работе разведывательной сети, которой постепенно, шаг за шагом, покрывались страны Европы и, в первую очередь, наши возможные противники.

Но сейчас начальника Управления тревожило другое направление. Его взгляд все чаще и чаще обращался к тому участку стратегической карты, висевшей на стене, где были обозначены дальневосточные рубежи страны. Маньчжурия давно привлекала его внимание, и не только потому, что она была одним из центров самой отборной в своей ненависти к новой России белой эмиграции. За эмиграцией пристально наблюдали, и ее провокации на дальневосточных границах получали должный отпор. Берзина очень интересовала южная часть Маньчжурии – Квантунский полуостров, где хозяйничали генералы японской империи, воспитанные на победах в русско-японской войне, и южная часть КВЖД от Харбина до Порт-Артура, которую «охраняли» отборные части Квантунской армии.

В этом южном углу Маньчжурии и нужно было создать резидентуру разведки, которая располагала бы разведывательной сетью, охватывающей и железную дорогу, и полуостров. Берзина интересовала Квантунская армия как серьезная военная сила, способная оказывать влияние на политическую обстановку в Маньчжурии. А от политического климата в этом районе Китая зависела безопасность дальневосточных границ Союза. Вполне реальной была и совместная деятельность японской и британской разведок в этом районе. Такой союз двух крупных разведывательных сил, которые, несмотря на разногласия между их правительствами, всегда были готовы объединиться, когда речь шла о действиях против СССР, представлял очень серьезную угрозу для страны. Сорвать планы совместных действий, отвести угрозу – в этом Берзин видел одну из основных задач разведки.

Он подыскивал человека, которого собирался направить резидентом в Южную Маньчжурию. К нему он присматривался, когда молодой политработник учился на основном курсе Военной Академии. Присматривался и рекомендовал весной 1921-го на должность начальника разведотдела у Блюхера, который тогда командовал армией Дальневосточной республики. Такое тогда было правило: летнюю практику слушатели проходили на фронтах в действующей армии. В 1922-м, после окончания Академии, состоялась обстоятельная беседа о дальнейшей работе в разведке и рекомендация поступить на Восточное отделение Академии. И вот после окончания отделения вопрос о работе в Разведупре был решен окончательно.

Берзин достал из личного дела и еще раз перечитал характеристику, полученную Сухоруковым после окончания Академии:

После окончания восточного отделения Сухоруков проходил спецподготовку в другом городе. Курсы усовершенствования по разведке были замаскированы под обычную пехотную школу, которых было много в центральных районах страны. Здесь проходили первоначальную специальную подготовку командиры, зачисленные в кадры военной разведки.

Берзин приезжал туда, знакомился с учебным процессом, проверял, хорошо ли слушатели усваивали специальные дисциплины. А таких дисциплин, несмотря на сжатые сроки обучения, было достаточно.

Во время встречи сказал:

– После окончания курсов вернешься в Москву. В управлении не появляйся. Незачем лишний раз мозолить глаза. Когда будет нужно, вызову. А пока отдыхай. Учти, что потом будет не до отдыха.

И вот сегодня утром посыльный принес записку. Встреча в Управлении в 12 часов, костюм штатский.

В переулке Сухоруков еще издали увидел трехэтажный дом, окрашенный в шоколадный цвет. Здание очень нравилось ему. Подумал: кто до революции жил здесь, где сейчас владелец дома, и, если жив, представляет ли, какое учреждение сейчас занимает его? Два раза прошел мимо здания, с которым теперь связана его судьба на всю жизнь.

Войдя в подъезд, предъявил удостоверение молодому командиру у барьера. Рядом с ним стоял мужчина в сером, отлично сшитом костюме явно заграничного покроя. Светлые волосы, зачесанные назад, и внимательно смотревшие на него глаза показались знакомыми. Напрягая память, вспомнил, что видел его один раз на восточном отделении вместе с представителем Управления Звонаревым, читавшим курс агентурной разведки. Тогда он сидел в стороне, молча слушал лекцию и внимательно приглядывался к слушателям.

– Здравствуйте, Василий Тимофеевич. Рад видеть Вас в Управлении. Ян Карлович уже ждет.

Незнакомец говорил с легким акцентом. Чувствовалось, что русский язык для него не родной. Рукопожатие было крепким, при этом он слегка улыбнулся, и лицо сразу стало мягче, утратив то суховатое выражение, которое было вначале.

Молча поднялись на второй этаж и прошли по коридору в приемную. Секретарь, Наташа Звонарева, радушно поздоровалась с его спутником. Очевидно, он часто бывал в Управлении и его здесь хорошо знали. На Сухорукова посмотрела внимательно, вежливо ответила на его приветствие и показала глазами на дверь кабинета начальника Управления, в котором он уже однажды был перед окончанием курса Академии. Тогда в этом кабинете и решилась его судьба. Кадровый военный, комиссар гражданской войны сменил профессию, став военным разведчиком.

С того времени почти ничего не изменилось в просторном кабинете. Тот же большой письменный стол с папками документов и стаканом, из которого высовывались остро отточенные цветные карандаши. С правой стороны столик с двумя телефонами: городским и местным. Массивный сейф, выпущенный немецкой фирмой в начале века для какой-нибудь солидной банковской конторы, на массивных львиных лапах, с циферблатом цифрового замка, и стратегическая карта, занимавшая всю стену. Те же мягкие кресла, в которые Берзин всегда усаживал посетителей во время разговора. Прибавился только еще один книжный шкаф, за стеклами которого стояли различные справочные издания, выпущенные военным ведомством и необходимые начальнику Управления для повседневной работы.

• Предыдущая
• 9/138
• Следующая