Княжья служба - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 24
- Предыдущая
- 24/66
- Следующая
– Надо переседлать, сбруя у них орденская, а морды у нас русские, сразу видать будет.
Мы взялись за дело: сняли седла и упряжь с наших павших лошадей, взнуздали ливонских. Пора и честь знать, надо ноги уносить: не дай бог – еще кто-нибудь припрется, вдруг дозора пропавшего хватятся?
Перекусив, мы тронулись в дорогу. Петр обшаривая убитых, посрезал кошели с монетами – им уже не надо, а нам расплачиваться за еду, – да мало ли за что.
Больше ничего не брали, странно будут выглядеть рыцарские здоровенные мечи на поясе у… ну, скажем, у простолюдинов. И как железо мечи продать нельзя – чужая сторона, рыцарский меч стоит дорого, передается по наследству – только полный идиот продаст его туземцу.
К вечеру почти добрались до места. Почти – это потому, что стены городские видны, а подобраться к ним – никак. Посреди большого озера стоит остров, а на нем – город, и ведет туда единственная дорога, довольно тщательно охраняемая сильным и многочисленным караулом.
Все это было видно, даже не напрягая зрения. Как говорится – видит око, да зуб неймет.
– Что делать будем? – спросил я Петра, все же он – старший.
– Ума не приложу. Никакой бумаги, чтобы проникнуть в город через ворота, у нас нет. Ежели вплавь ночью, так на стены не взберемся – каменные да высокие, к тому же одежда мокрая будет – опять же подозрительно. Может, слуге какому голову скрутить, да в его одежду переодеться?
– А язык немецкий ты знаешь? Городок невелик – небось, все друг друга чуть ли не в лицо знают, спалимся.
– Коли умный такой – предлагай.
– Давай послание. Ночью я в город смогу незамеченным пробраться, да весточку передать; даст Бог – и ответ доставлю.
Видно было, что Петр колеблется, все-таки я – человек новый, в деле не проверен. Сделаю что не так – князь голову снимет. Наконец, он решился, достал из-за пазухи сложенный пергамент.
– Теперь слушай. Рядом с площадью костел стоит. Налево от него – улица, третий дом от костела, под красной черепичной крышей; человек там наш – женщина, звать Гертрудой, по-русски говорит хорошо. Кроме весточки надо передать кошель с деньгами, – он протянул мне увесистый кожаный мешочек. Судя по весу – с золотыми монетами. – Ничего не попутай, как ответ получишь – сразу сюда. Я буду здесь ждать, но сам понимаешь – ночью безопасно, а днем дозор появиться может, тогда – конец.
– Все понял, давай лошадей в глубь леса отведем, да подождем темноты.
– Как скажешь.
Привязав лошадей, я с наслаждением вытянулся на траве; Петр остался сторожить.
Как только появились первые звезды, Петр меня растолкал:
– Пора!
Ну пора так пора. Я отцепил саблю, оставил только поясной нож. Рыцари могут носить только мечи, а саблями они не пользуются. Переплыл через ров, подошел к городу, прошел сквозь стену, пошел по улице. Похоже, вон костел, улица, третий дом. Вокруг него – садик. Подойдя к двери, постучался. Вышла молоденькая служанка в довольно фривольной одежде – более чем откровенное декольте – лишь чуть прикрытые соски, затянутая в корсет талия. Не спрашивая меня ни о чем, взяла за руку и повела в дом. ешкин кот, куда я попал, это же натуральный публичный дом.
В большой комнате, скромно освещенной несколькими свечами, кавалеры сидели за столами, уставленными кувшинами с вином; на коленях у них восседали полуодетые или, скорее, почти раздетые, девицы. Шум, гам, женский визг и смех. Надо признаться, в первую минуту я даже растерялся. Затем взял себя в руки:
– Мне бы Гертруду.
– О, господин понимает толк в женщинах!
Служанка провела меня на второй этаж, постучала в дверь и, дождавшись ответа, предложила мне войти.
На подушке перед зеркалом, в легком, распахнутом халатике сидела женщина лет тридцати, очень привлекательной внешности: с милым личиком, темными живыми глазами.
– Что желает господин?
Я приоткрыл дверь, убедился, что служанка ушла, вытащил из-за пазухи сложенный пергамент и протянул его Гертруде. Она взглянула на меня оценивающим взглядом, развернула послание и, поднеся ближе к светильнику, стала читать. Читала медленно шевеля губами. Закончив, протянула руку:
– Там написано про деньги.
Я достал и отдал кошель. Гертруда развязала горловину, вытащила несколько монет, полюбовалась и убрала кошель под подушку. Тоже мне – Мата Хари.
– Подожди минутку. – Шурша халатом, вышла.
Почему-то у меня мелькнула мысль – не за стражниками ли вышла? Вот уж влипну. Нет, вернулась одна, достала из-за корсета сложенную вчетверо бумагу и отдала мне. Развернув, я увидел коряво, но понятно нарисованный план крепости, расположение пушек, посты охраны. Интересно, как это удалось женщине? Или у нее есть толковый помощник? А впрочем, это не мое дело.
– Сожги письмо, – посоветовал я.
– Да, верно.
Она поднесла к свече послание; пергамент вспыхнул и превратился в пепел.
– И когда же ждать войско русского государя?
– Мне о том не ведомо, мое дело – делать, что велено.
Гертруда захихикала.
– Господин меня не хочет?
Она распахнула халат. Небрежно зашнурованный короткий корсет не скрывал прелестей. И хотя у меня давно не было женщины, общаться с особой легкого поведения не хотелось. Сифилис в эти времена бушевал в Европе уже вовсю. Сославшись на нехватку времени и срочность задания, я откланялся и вышел.
Интересно, она снабжает за деньги сведениями только князя Овчину-Телепнева или стучит и ливонским рыцарям? К чему она спрашивала – когда ждать войско московского князя? Извечное женское любопытство или желание получить и выгодно продать сведения рыцарям? Не верю я агентам, работающим за деньги, а не по идейным или другим соображениям – скажем, ненависти к обидчикам.
Я свое дело сделал, надо убираться.
Через четверть часа я уже стоял на берегу и тихо свистнул два раза – как мы и уславливались с Петром. Тот бесшумно возник рядом:
– Ну?
– Что ну? Все прошло хорошо. Держи послание.
Петр взял бумагу и сунул за пазуху.
– А я уж переволновался за тебя. Как все прошло?
– Лучше, чем я ожидал. Гертруда – гулящая девка, а дом – бордель.
– Да ну? – удивился Петр. Подумал немного: – Мы здесь ночевать будем или уберемся подальше от города?
– Давай до утра здесь останемся. Дорог не знаем, а в темноте легко заплутать.
– Ну давай, – с неохотой согласился товарищ. Видимо, еще раз встречаться с рыцарями ему не хотелось, уж очень сильные впечатления остались.
Мы улеглись на землю, подстелив лошадиные попоны – все-таки от озера тянуло сыростью. Петр долго крутился, его явно что-то мучило.
Поднялись рано – ни свет ни заря, похрустели сухарями, запили водой из ручья, оседлали коней и двинулись в путь. На удивление легко, быстро и беспрепятственно добрались до рубежа, остановились на опушке, сошли с коней и осмотрелись. Тишина, никакого движения, птицы не беспокоятся, не галдят.
Сев на лошадей, мы пустили их с места в галоп. Даже если нас и обнаружит рыцарский дозор, остановить уже не успеют. С ходу перемахнули небольшую речушку. Можно сказать – ручеек. Все, мы на нашей стороне. Дальше уже ехали спокойно, пустив лошадей рысью.
Появилась грунтовая узкая дорога, на одну телегу шириной. Петр прикинул по мху, по деревьям – направление правильное, на полночь должны выйти к Изборску.
Отъехав несколько верст от рубежа, мы были остановлены нашими порубежниками. Из-за кустов вышли несколько воинов, с каплевидными щитами, с копьями, в русских шлемах-шишаках.
– Стой, кто такие и куда путь держите?
– Дружинники князя Овчины-Телепнева-Оболенского, по государеву поручению домой в Москву из Ливонии возвращаемся.
– Товар для обложения налогом есть?
– Помилуй Бог, какие товары? Мы служивые люди, как и вы.
– Проезжайте.
Вот и весь пограничный контроль. Дальше ехали и вовсе не спеша, пустив лошадей шагом. Задание выполнили быстрее, чем ожидалось, чего торопиться?
Вдали показались высокие храмы Изборска, первый русский город-крепость на пути домой.
- Предыдущая
- 24/66
- Следующая
