История советской литературы. Воспоминания современника - Леонов Борис Андреевич - Страница 18

Лидия Николаевна Сейфуллина прославилась своими повестями «Перегной» и «Виринея». Нередко ей приходилось встречаться с Алексеем Максимовичем Горьким, который поддерживал талантливую писательницу. Нередко он делился с нею и какими-то личными неурядицами.

И вот однажды из его уст она услышала такую жалобу на житье-бытье:

— Понимаете, меня сейчас все избирают почетным — то булочником, то пионером. Завтра собираюсь осмотреть сумасшедший дом… Боюсь, как бы не вернуться оттуда почетным… сумасшедшим.

Среди многих баек о Михаиле Аркадьевиче Светлове существует и такая.

Уезжая отдыхать и творить в Дом творчества Коктебель, Светлов договорился с директором издательства «Советский писатель» Николаем Васильевичем Лесючевеким. что тот через десять дней переведет ему деньги за выходящую в издательстве книгу.

— Только уж не подведи, Николай Васильевич! Мне там ребят надо будет угощать, да и самому немножко пображничать не мешает.

— Не волнуйся. Михаил Аркадьевич, как договорились…

Но минуло десять дней. Потом две недели. А денег, обещанных директором издательства, на его имя не поступило.

Кипела в душе обида и жаждала воплощения в самое крепкое слово. Но такого слова почта не пропустит. И тогда Светлов находит формулу для выражения своего возмущения.

Он берет бланк телеграммы и выводит на нем: «Москва. Издательство „Советский писатель“. Лесючевскому. Вашу мать беспокоит отсутствие денег».

В Доме литераторов в питейном зале буфета сидел за столом изрядно «начитанный» Виль Владимирович Липатов. Вокруг него — писатели-северяне Василий Ледков, Юван Шесталов, Григорий Ходжер, Владимир Санги. Между прочим, шел разговор о национальных литературах, о влиянии национального характера на творчество писателей Севера.

Сидел Виль Владимирович, закрыв глаза, но всем видом показывая, что внимательно слушает говорящих.

Мы с ним познакомились в Литературном институте, где он вел семинар прозаиков. Кстати, вел интересно, творчески. И потому именно к нему обратились мы с Геннадием Серебряковым, когда задумали издавать альманах «Мастерская» на базе издательства «Молодая гвардия». Обратились, чтобы он разрешил записать ход одного из занятий семинара, на котором обсуждался бы рассказ студента. Обычно при обсуждении автор характеризует свою работу, выслушивает суждения о ней товарищей по семинару и выводы руководителя семинара. И мы записали такой семинар Липатова. Но не смогли осуществить замысел альманаха. У нас его перехватили «конкуренты», у которых хватило энтузиазма всего лишь на два выпуска.

Кстати, именно идея «Мастерской» позволила воскресить к жизни горьковский журнал «Литературная учеба», который выходит в свет и по сей день.

А на семинарах по текущей литературе мы обсуждали повести Виля Липатова «Сказание о директоре Прончатове», «Серая мышь», «Еще до войны». Поистине народным повествованием стал его «Деревенский детектив» — Федор Иванович Анискин, великолепно воплощенный на киноэкране Михаилом Жаровым…

Между тем писатели-северяне продол свой заинтересованный разговор, разогревая себя все новыми порциями горячительного. Не забывали при этом о Виле Владимировиче.

Кто-то из них вспомнил имя отсутствовавшего Юрия Рытхэу, известного своим романом «Время таяния снегов».

— А вы знаете, Юра говорит, что он не чукча, что отец у него японец.

Виль Владимирович вскинулся:

— Кто у него отец?

— Японец.

— Да какой японец?! — возмутился Липатов. — У него отец — еврей из яранги…

Обратив внимание на сидевшего в президиуме писательского собрания секретаря Правления Озерова Виталия Михайловича, Михаил Кузьмич Луконин спросил:

— Знаешь, кто он?

И сам же ответил:

— Буржуазный специалист по вопросам социалистического реализма.

В сентябре 1972 года делегация Литературного института имени А.М.Горького по плану обмена с Литературным институтом имени И.Бехера в Лейпциге прибыла в Германскую Демократическую Республику. В составе делегации были два студента, прославленный драматург Виктор Сергеевич Розов, ведший в институте семинар по драматургии, ректор института Пименов Владимир Федорович и я. Естественно, наш небольшой, но дружный коллектив, возглавлял ректор.

По приезде в Лейпциг Виктор Сергеевич получил солидный гонорар за опубликованный сценарий его всемирно известной киноленты «Летят журавли».

В этот день мы оказались в Ваймере, побывали в домах Гете и Шиллера и пошли обедать в ресторан «Элефан».

Когда стали рассчитываться с официантом, Розов объявил:

— Я вас угощаю.

— Эх, вырвалось у меня. — Что же вы раньше не сказали: мы бы и шнапса заказали и бира.

— Так и по миру меня бы пустили, — отшутился Виктор Сергеевич…

А когда пришла пора уезжать из Берлина, мы собрались в холе гостиницы. Как приехали каждый с чемоданом, так и уезжали.

Тут появился Розов.

Следом за ним везли тележку с сумками, чемоданами. Всего семь мест.

Владимир Федорович глянул на багаж Розова и сказал:

— Русские за границей.

— Русские — это мы, — подхватил я. — А это — Розов за границей…

Василий Петрович Росляков рассказывал, как группа московских писателей должна была отправиться на встречу с сотрудниками Министерства сельского хозяйства, занимавшимися вопросами коневодства. Пригласил их замминистра, бывший прославленный командарм Первой Конной Семен Михайлович Будённый.

Накануне встречи он собрал своих подчиненных и обратился к ним с вопросом:

— Конскому составу ясно, кто такие писатели?

С места послышалось:

— Да, вроде…

— Объясняю, — строго сказал Семен Михайлович. — Писатели — это те, кто делает литературу. А знаете, что такое литература?

— Да вроде…

— Объясняю.

Он взял со стола книжонку и прочитал:

— «Наставление по вольтежировке». Это книга.

Потом взял другую:

— «Наставление по рубке лозы». Это книга.

Потом третью:

— «Наставление по стрельбе с седла». Это тоже книга. А все вместе — литература…

В журнале «Октябрь» печатали полемическую статью литературоведа Владимира Александровича Архипова, в которой он спорил с новомировским критиком Сурвилло. Наборщик по ошибке в тексте «Он, Сурвилло, утверждает» набрал: «Оно, Сурвилло, утверждает».

Корректор заметил оплошность наборщика и в верстке исправил опечатку.

Но бывший в то время первым заместителем главного редактора критик Дмитрий Викторович Стариков, которому опечатка пришлась по душе, восстановил набранное.

В конце концов журнал так и вышел с опечаткой. Естественно, она не прошла мимо внимания острословов.

И когда критик Сурвилло входил в Дом литераторов, нередко слышалось:

— Оно, Сурвилло, пришло…

А Дмитрий Стариков за оный проступок был «награжден» строгим выговором главного редактора.