Следствие сквозь века - Голубев Глеб Николаевич - Страница 14

• Предыдущая
• 14/45
• Следующая

— Видите эти трещины по углам плиты, прикрывающей вход в гробницу? Ее явно пытались расколоть, чтобы осквернить могилу.

Андрей молча уставился на плиту. По ее поверхности, отполированной почти до блеска, змеилась кривая глубокая трещина. А один уголок плиты был отбит.

Трудно передать, что творилось в душе молодого ученого. Он молчал, не находя слов, но совсем по иной причине, чем Альварес.

Все его мечты и надежды рухнули в один миг…

— Ну, что же вы стоите? — спросил Альварес, озадаченный и даже слегка обеспокоенный его мрачным молчанием. — Давайте разбивать ваш стерильный шатер…

— Зачем? — глухо спросил Андрей, не поднимая головы.

— Как зачем? Будем вскрывать гробницу!

— Можно вскрывать и так… Как вы обычно делаете. Для меня она бесполезна.

— Как бесполезна? — рявкнул профессор. — Почему?!

— Она не герметична.

На какой-то миг Андрею показалось, что Альварес может его сейчас убить. Выхватит факел из рук окаменевшего Франко и ударит по голове…

— Но в гробнице никто не копался, вы же видите, что плиту не сумели разбить или поднять! — закричал Альварес, потрясая над головой тяжелыми кулаками.

В дверной проем, подталкивая друг друга, заглядывали заинтересовавшиеся его криками рабочие.

— На плите трещины. И угол отбит, — стараясь не смотреть ни на них, ни на Альвареса, ответил Андрей.

— Подумаешь, крошечная щелка!

— Я могу взять пробы, если вы настаиваете, но результаты их, какими бы они ни оказались, публиковать не стану и ссылаться на них не буду. Это совершенно бесполезно. Опыт нечист.

— Тогда убирайтесь со своими пробирками и не мешайте нам работать! — заревел Альварес. — Вы отказались при свидетелях, и кончено!

В бешенстве он несколько раз пнул ногой один из тюков со стерильным оборудованием, которое так оберегал Андрей всю дорогу.

С помощью рабочих Андрей поспешил вытащить из комнаты свои вещи и отнес их обратно в лагерь, где и уселся под кустом в полном отупении, охватив голову руками.

Сколько он просидел так в одиночестве и глубокой прострации, Андрей не мог бы сказать.

Потом раздалось тяжелое сопение, зашуршала трава под ногами, и рядом с ним грузно опустился на землю Альварес.

— Ладно, chamaco [19], не дуйся на меня, как девчонка, — виновато сказал профессор. — Я тебя понимаю, но и ты должен простить меня.

Он грустно посопел, вздохнул и добавил;

— Обидно. Так берег для тебя эту могилу… Но ты молодец. Ты настоящий ученый. Так, конечно, и надо — быть неподкупно требовательным. И ты был прав, — он положил руку на плечо Андрею и тут же отдернул ее: — Дьявол, весь перемазался в грязи и тебя испачкал. В эту проклятую трещину затекала вода, в гробнице все попорчено. Но кое-что есть интересное. Пойдем посмотрим, а?

Андрей молча поднялся и, сутулясь, словно старик, устало поплелся за профессором.

Придя в храм, Андрей увидел глубокую яму, зиявшую посреди пола. Возле нее высилась груда сырой земли.

А в яме лежал скелет — неудобно скорченный, с подогнутыми ногами. Возле него хлопотал Франко, весь перемазанный грязью.

— Нашел еще одну раковину, профессор! — непривычным для него повеселевшим голосом сказал Франко.

— Такая же?

— Да. Тоже Spondilus.

Помощник осторожно передал профессору тускло поблескивавшую небольшую раковину. Андрей полагал, что она служила украшением и должна быть как-то обделана. Но раковина оказалась самой обыкновенной.

— Что в ней интересного? — спросил он у профессора.

— Как что? Это же морская раковина! Кроме того, нашли в могиле несколько игл морского ежа. Это свидетельствует о довольно широко развитых торговых связях в те древние времена. И видимо, нелегко сюда было доставить эти вещи с морского побережья, если они считались сами по себе ценными украшениями.

— Но главное, вот что мы нашли, — Альварес подвел Андрея к расстеленному в сторонке куску брезента. — Полюбуйтесь!

На брезенте лежала каменная маска, украшенная инкрустациями из тех же раковин.

— Погребальная…

Андрею она не очень понравилась. Та маска, гипсовая копия которой висела на стене в кабинете Альвареса, была, конечно, гораздо выразительнее, хотя и без всяких украшений. Или просто у него сегодня такое настроение, что уж ничего не могло нравиться?..

Альварес, видно, почувствовал это, потому что несколько виноватым тоном сказал:

— Мало нашли интересного. Вы были правы: гробница попорчена, в нее затекала вода, все истлело, кроме раковин да камня.

— А к какому времени она относится?

— Сразу трудно сказать. Но по некоторым признакам захоронение довольно архаичное, а, Франко? Вероятно, эта гробница была поставлена еще в первые годы существования города.

Археологи занимались гробницей до самого вечера: фотографировали с разных точек, разбивали веревочками на квадраты, потом составляли схему, помечая точно, где именно лежала каждая раковина или иголка морского ежа. Андрей помогал им, но, признаться, без особого интереса.

Профессор чувствовал себя виноватым и решил его утешить.

— Ну что же… При всех признаю, что вы правы, — сказал он вечером у костра. — Ваши исследования требуют еще большей точности, чем мои. И придираться к вам станут строже. Надо найти такую гробницу, возле которой и близко никто еще не побывал.

— Это возможно?

— Надеюсь. Я же говорил: этот городок слишком невелик, чтобы стоять вдалеке от других поселений. Должны быть где-то поблизости еще развалины. Не все же мы уже разыскали. Но трудно. Придется забираться в самую глушь.

Он подумал и добавил:

— Видимо, придется разделиться. Пусть Франко ведет здесь раскопки, справится пока без меня. Тут устроим базовый лагерь. А сами налегке отправимся на разведку. Может, встретим лакандонов, если посчастливится. Но они вряд ли станут нам помогать. Упрямый народ, истинные потомки древних майя. Живут по-прежнему в самой глуши, сторонясь цивилизации, и почти точно так же, наверное, как простые земледельцы майя в древности. И до сих пор поклоняются древним богам, приносят дары на древние алтари. Заманчиво с ними познакомиться, а?

Глаза его загорелись, круглое раскрасневшееся от зноя лицо с торчащими в стороны усами приняло забавно-мечтательное выражение.

— Решено! — выкрикнул Альварес, хлопая Андрея по плечу. — Полезем в самые дебри. Эти камни от нас уже не уйдут.

Четыре дня они втроем — Альварес, Бенито и Андрей — занимались разведкой окрестностей. Это оказалось неимоверно трудным делом. Никаких троп не было. Приходилось буквально прорубаться сквозь непролазную чащу. Только теперь Андрей понял, как нелегко было археологам найти в лесных дебрях эти развалины и проложить к ним тропу от реки.

Всем троим приходилось по очереди часами рубить ветви тяжелыми мачете, и теперь Андрей поневоле научился этому трудному делу. К вечеру он так выматывался, что чуть не засыпал прямо у костра с лепешкой во рту, не оставалось сил даже добраться до гамака.

А утром просыпался от крика неутомимого Бенито:

— Arriba!

— Vamonos! — вторил ему, покряхтывая, Альварес.

Андрей удивлялся и завидовал их выносливости, ведь они были гораздо старше его.

А результат их каторжных трудов и усилий? Они нашли только еще одну-единственную стелу.

И наткнулись на нее совершенно случайно. Каменный столб стоял, чуть накренившись, в самой гуще зарослей и был так плотно оплетен лианами, что путешественники наверняка прошли бы мимо, приняв его за простой древесный ствол.

Но, к счастью, мачете в руках Андрея скользнул по лиане и звякнул, ударившись о камень…

Они очистили стелу от лиан и наросшего мха. Обелиск был высотой в три с половиной метра, почти правильной четырехугольной формы. После чистки скульптурные изображения на нем стали резко выделяться на фоне сочной зелени. Когда-то они были ярко окрашены. Следы краски до сих пор сохранились местами в глубоких выщербинах камня. Это поразило Андрея: казалось, каменный столб был поставлен здесь недавно, а не многие столетья назад.

• Предыдущая
• 14/45
• Следующая