Африка грёз и действительности (Том 1, все фотографии) - Ганзелка Иржи - Страница 34

• Предыдущая
• 34/81
• Следующая

На склоне дня мы добрались до границы Киренаики близ Ридотта-Капуццо. Когда нам навстречу вышли молодые арабские пограничники, солнце как раз садилось за шлагбаум. Формальности отняли немного времени. Первоначальное недоверие уступило место сердечной беседе. А через несколько секунд мы впервые ступили на египетскую землю. Нас не встретил ни вой пароходных сирен, ни напряженный ритм порта, ни шум авиационных моторов.

На пустыню опускалась вечерняя тишина. Сероватая полоска асфальта делила местность на две одинаковые части. В нескольких шагах от египетского пограничного пункта, построенного наподобие длинного полуцилиндра из гофрированной жести, поднимался к небу голубоватый дымок. Помещение было пусто. Закончился дневной пост, и у пограничной стражи было дело поважнее, чем проверять паспорта у двух европейцев, желавших, чтобы были поставлены печати и они могли продолжать свой путь. Когда мы увидели пограничников у открытого очага за выпечкой хлеба, мы не могли уже больше сердиться на их невозмутимое спокойствие. Один из них с довольной улыбкой раскатывал самодельной скалкой кусок теста на грубом куске мешковины и подавал его другому. Тот клал лепешку на ржавую крышку от бензиновой бочки и держал ее над очагом. Слово «спешить» явно не существует в словаре этих смуглых потомков древних египтян, которые едва держат перо в руке, записывая корявыми цифрами номерные знаки проезжающих машин.

В конце концов нам пришлось провести ночь под звездным египетским небом, потому что после захода солнца ни одна машина не может пересечь границу. В Эс-Саллуме, где находится таможня, рабочий день уже окончился. Значит, и там мы были бы вынуждены ночевать где-нибудь на дороге или на влажном песке пустыни. Высоко над нашими головами мерцали миллионы ярких звезд. Фосфорически светился Млечный Путь, образуя как бы огромную неоновую трубку, по которой рассеянный отблеск больших далеких городов переливался с одного конца вселенной на другой. Большая Медведица была здесь крупнее, чем в Европе. Она склонялась куда-то к Бардни, где морские волны разбивались о скалистые берега. Молча сидели у пылающего костра арабские пастухи, отрывая куски жареного мяса от бараньей туши, насаженной на вертел. Остывающий песок выдыхал липкую влагу…

На рассвете мы вышли в пустыню. В утренней мгле белел вдалеке одинокий крест. Мы медленно приблизились к нему, придерживаясь дороги, по которой ездила на верблюдах пограничная стража. Она была очищена от мин. Мы уже дошли до разбитого военного грузовика, когда в нескольких метрах от него нас остановило зрелище, от которого мороз пробежал по коже…

Перед нами был символ, слишком выразительно обобщавший все, что мы видели, проезжая североафриканскими полями сражений. На деревянный крест, с которого уже давно стерлось имя, была надета простреленная каска. Под крестом валялся побелевший от времени череп и несколько костей того, кто когда-то носил эту каску. Вокруг могилы виднелись следы шакалов, которые ночью вырыли из песка погребенные останки.

Символ…

Одинокая могила на египетской границе — предвестница десятков тысяч других могил, разбросанных по обеим ее сторонам. Неизвестный солдат, человек, пришедший за смертью в Киренаику, в страну, название которой в свое время на школьной скамье, возможно, навевало на него романтические видения пальм и бархатистых песчаных дюн.

При помощи саперной лопатки, торчавшей наполовину из песка, мы снова глубоко зарыли череп и кости. Где-то на противоположном конце за дорогой заалел горизонт, и вскоре солнце разбросало свои первые лучи по безликой желтизне песка.

Киренаика прощалась с нами…

Дорога от Тобрука медленно, незаметно поднимается на плоскогорье. С левой стороны вдали показались белые стены Бардии между крутыми утесами, спускающимися к закрытой гавани. За Ридотта-Каиуццо перед нами неожиданно открылась чарующая картина. Бесконечная лазурь Средиземного моря убегала вдаль, окаймленная открытой дугой залива Саллум. Изрезанные скалистые обрывы круто спускаются к морю. По склонам, изрытым эрозией и бомбами, острыми зигзагами извивалось шоссе — единственный путь сообщения между Киренаикой и Египтом. Несколько участков дороги во время военных действий было взорвано динамитом. Остатки их и поныне видны глубоко в долине. Рядом с глубокими ямами вздымаются новые временные насыпи. Тяжелые грузовики с прицепами медленно и осторожно спускаются к приморской равнине, на краю которой разбросано несколько разбитых домишек и армейских палаток. Это и есть Эс-Саллум.

Около половины государственного бюджета Египта покрывается за счет доходов от таможенных сборов. Пассажиры, прибывающие самолетом в Новый Гелиополис, подтвердят вам, что таможенный осмотр там проводится чрезвычайно тщательно. Египет испытывает нужду в средствах для покрытия возрастающих государственных расходов. В этом мы убедились в Эс-Саллуме в первый же день нашего пребывания на территории Египта. Таможенники дециметр за дециметром исследовали огромные копны соломы и сена, которые возят с собой на десятитонных «фиатах» торговцы скотом из Киренаики. Десятки изголодавшихся овец и коз, ожидавшие кормежки где-нибудь в Мерса-Матрухе, прежде чем их выгрузят на рынке, безучастно наблюдали за египетскими таможенниками, которые упорно искали в сене контрабанду — опиум. От внимания таможенников не ускользнули даже скромные котомки шоферов под сиденьями кабин.

За Эль-Аламейном окончательно скрылись последние следы войны. Исчезли обломки военных машин, которые сопровождали нас на протяжении тысяч километров. После долгого перерыва мы снова увидели поезд, который раз в день отправляется из Мерса-Матруха и через восемь часов прибывает в Александрию.

Здесь кончилась наша полная приключений одиссея среди вонючих животных, с которыми мы делили кузовы перегруженных грузовиков. После долгих дней езды мы могли расправить одеревеневшие члены и пройтись. Владелец груза, арабский торговец из Дерны, смущенно стоял перед нами на перроне у груды сваленного багажа.

— Sono i miei ultimi piastri, — сказал он и вывернул карманы, показывая тем самым, что обменял на наши фунты последний египетский пиастр. Нигде нельзя было приобрести египетской валюты, а поезд отходил через полчаса.

— Если бы вы остались до завтра, то я обменял бы вам сколько угодно, — сказал Джерби Адзизи, указывая на стадо скота. — После обеда я продам все это и у меня будет достаточно пиастров…

Попробовали договориться с кондуктором поезда, начальником станции, машинистом, полицейским, диспетчером. Никто не хотел брать английские фунты.

— Отдадим вам все пиастры, которые у нас есть, и оставим в залог фунты. На вокзале в Александрии, наверное, есть контора по обмену валюты, — уговаривали мы египтян.

Однако все наши усилия были тщетны. Только за минуту до отхода кондуктор поезда; наконец, смилостивился, разумеется за порядочный бакшиш. Чемоданы перенесли в вагон и на всякий случай посадили около них солдата с ружьем, чтобы мы не сбежали по дороге…

Поезд покачивало из стороны в сторону. По открытым вагонам непрерывно ходили египтяне в длинных галабеях[29], перекликаясь из разных вагонов. Неожиданно с открытой площадки полетели мешки, котомки и тюки. Мы подумали было, что происходит драка, но оказалось, что багаж выбрасывали египтяне, не желавшие утруждать себя доставкой его от отдаленных станций к своим домам, разбросанным вдоль железнодорожного пути.

В нескольких километрах от Александрии характер местности изменился, как по мановению волшебного жезла. Без всякого перехода исчезла пустыня, и ландшафтом завладела сочная зелень. Поезд въезжал в плодородную дельту Нила. Сразу стало ясно, откуда берутся вошедшие в поговорку богатства Египта. Бесплодная пустыня занимает 96,5 процента территории этой большой страны. Казалось бы, такое соотношение между пустыней и плодородными землями должно было привести к постепенному вымиранию населения. Однако столетиями и тысячелетиями живут феллахи на одной и той же полоске земли вдоль Нила, и семьи их растут. На каждом квадратном километре земли между рукавами реки, которая несет жизнь из озера Виктория, со склонов гор Эфиопии и с бесконечных равнин Судана и Верхнего Египта, умещается 5200 жителей.

• Предыдущая
• 34/81
• Следующая