Африка грёз и действительности (Том 1, все фотографии) - Ганзелка Иржи - Страница 20

• Предыдущая
• 20/81
• Следующая

После полудня улицы на два часа стихают, как по мановению волшебной палочки. Послеобеденный отдых — магическое заклинание, которое непреклонно подчиняет себе все один раз в сутки. Солнце стоит в зените.

Ровно в три из лавки, расположенной напротив, в нижнем этаже, раздается монотонный стук молоточка. Это араб — золотых дел мастер пробудился от послеобеденного сна.

Затем воздух вновь оглашается ударами барабанов, звучащих втрое сильнее утренних: арабская свадьба, но на этот раз гораздо более пышная. Много повозок, много приглашенных и зрителей. После полудня празднуют свадьбу богатые. Лишь монотонная музыка остается неизменной.

В пять часов в четвертый раз раздается голос муэдзина. Он, как будильник, поднимает от сна любителей долгого отдыха. Наступило время «асры», послеполуденной молитвы. Продавец фиг, вероятно, помолился еще в восемь часов утра и на целый день вперед. Его ничуть не смущает, что громкие его выкрики с предложением полусгнившего товара сливаются с призывами муэдзина к верующим.

К вечеру на улицах раздается сухой стук, как будто падает град. Ритм марша, звуки барабанов и дудок, детские голоса. Невольно вспоминаются отряды малолетних гитлеровцев, которые с ножами за поясом маршировали по улицам Праги. А на улице действительно появляется отряд арабской молодежи, освоившей под покровительством английских военных властей старые традиции итальянской «балиллы». Проходят арабские подростки в форме.

Гремят барабаны. Резкая поступь точно копирует немецкий шаг. Спрашивается, для чего оккупационные власти прививают военную муштровку этим смуглым ребятам?

После захода солнца снова появляется муэдзин, чтобы призвать к «магрубу» — пятой и предпоследней молитве.

Из открытых окон арабских и европейских квартир, из-за бисерных занавесок у входов в кафе несется пестрая разноголосица: американский джаз, вибрирующая мелодия арабской народной песни, европейская концертная программа с участием Бенджамина Джильи, транслируемая из Бари. А над всем этим хрипит граммофон, пытаясь заглушить хаос сумбурных звуков скрипучими тонами пластинки с штраусовским вальсом, которую заводят, наверное, по десять раз в день в течение целого года. Гулянье во время храмового праздника Святого Матвея по сравнению с вечерними улицами Триполи представляется местом гробового покоя и душевного отдохновения.

В 10 часов из ближнего кинотеатра под открытым небом раздаются громкие звуки фанфар. Это — вступление к еженедельной арабской звуковой кинохронике, которая доставляется раз в две недели из Каира. Затем в последний, шестой раз появляется муэдзин, чтобы напомнить верующим о наступлении часа «аши» — ночного покаяния. К последним звукам молитвы примешивается визг ускоренного радиомонтажа египетской хроники. Вероятно, футбольный матч или политическое выступление из Каира. Десять секунд тишины, а потом зрители, триполитанские арабы, могут услышать джазовую музыку — вступление к последнему американскому цветному фильму с участием Дины Дурбин. Где-то на противоположном конце улицы другой кинотеатр под открытым небом пытается заглушить своего конкурента, но безуспешно: Дина Дурбин вне конкуренции.

К полуночи этот Вавилон несколько затихает. И тогда где-то на окраине города раздается звучное кукареканье петуха, возвещающего полночь. Что это, галлюцинация? Однако через пять минут сотни петухов всего Триполи убеждают нас в том, что это не ночной кошмар. К ужасу своему, узнаем, что почти на каждой плоской крыше есть курятник. После полуночи все городские шумы на 20 минут подавляются хоровым выступлением петухов.

Затем с улицы вдруг доносится пронзительный плач ребенка. К нему присоединяется второй, третий, пятый, и через три минуты под вашим окном уже звучит невероятный концерт. В тени домов, на балконах, карнизах и террасах скользят тени десятков триполийских кошек. Их крещендо продолжается полчаса и завершается поединками ревнивых котов. Потом снова все стихает, но ненадолго. Тишина длится всего 10 минут, в течение которых вы можете потренироваться в арабском языке и выучить несколько отборных ругательств, хотя вас и шокирует тот факт, что одна из участниц ссоры — это арабка из дома на противоположной стороне улицы. Ночным скандалом она, вероятно, вознаграждала себя за целый день одиночества, проведенный за решеткой домашней тюрьмы.

Около двух часов ночи улицы заполняются возбужденными голосами. Мимо проезжают один извозчик за другим, десять, двадцать… Военные мундиры. После девяти часов вечера алкогольные напитки продаются только солдатам оккупационных войск. Извозчики со своими хромыми кобылами и разбитыми рыдванами хоть ночью могут заработать несколько лир от солдат, которые поездкой по набережной охлаждают разгоряченные головы перед возвращением в казармы.

В три часа ночи петухи повторяют свой концерт. А в четыре часа к ним из солидарности присоединяются запоздалые коты.

За час до восхода солнца кольцо замыкается.

«Ашхаду анна ла илаха илла ллаху уа Мухаммадун разулу ллахи…»

Только четверть века назад на триполитанском побережье начали не спеша восстанавливать два античных города, которые более тысячи лет покоились под толстым слоем песка. Наименования Сабрата и Лептис-Магна далеко не так известны, как Карфаген. Однако после того как были раскрыты погребенные пустыней тайны этих городов, оказалось, что они по своему богатству оставляли Карфаген далеко позади себя.

Вместе с древним городом Эя, от которого в современном Триполи осталась лишь замечательная арка Марка Аврелия, Лептис-Магна и Сабрата образовали знаменитое созвездие трех городов, давшее название целой стране — Триполитании. Основанные, как и Карфаген, финикийскими мореплавателями, оба эти города служили им опорными пунктами во время длительных плаваний. Сюда приходили все торговые караваны, доставлявшие из глубинных областей Африки огромное количество слоновой кости, золота, дорогих кореньев, рабов, а позднее и хищных зверей, которые переправлялись оттуда в римские цирки. После падения Карфагена все три города перешли в руки нумидийского царя, власть которого римляне признали в награду за помощь против карфагенян.

В III году до нашей эры в Нумидии вспыхнула гражданская война, которая угрожала Сабрате и Лептис-Магне. По их просьбе из Рима была прислана военная помощь. С тех пор начался быстрый рост обоих городов.

Римляне поняли значение Северной Африки и широко открыли для нее свои сокровищницы. Они оживили прозябавшие до той поры нумидийские селения. Старые финикийские городки превратились в нарядные римские города с храмами, театрами, рынками, библиотеками, купальнями и благоустроенными домами. Жителей этих городов римляне считали скорее своими союзниками, чем подданными. При императоре Траяне страна превратилась даже в неделимую и равноправную часть империи. Ее населению в знак признания были дарованы права римских граждан.

Когда вы бродите по освобожденным от песка развалинам Лептис-Магны, численность населения которой во время ее наивысшего расцвета достигала 80 тысяч человек, древний римский город наполняет вас чувством изумления. Если бы не вторглась сюда сокрушающая рука ислама, которая разметала остатки города по всему североафриканскому побережью, Лептис-Магна сохранился бы забальзамированным африканскими песками как самое полное свидетельство строительного искусства римлян. Ни один из городов Римской империи не мог похвалиться таким богатым форумом, как Лептис-Магна.

Только римский форум превосходил его. На площади в 10 тысяч квадратных метров вырос каменный лес богато украшенных колонн с массивными архитравами, появились перистили, своды с высеченными на них головами медуз, пилястры из красного египетского гранита. Об огромных размерах базилики свидетельствуют опорные колонны, лишенные теперь своего художественно оформленного деревянного потолка.

В огромном здании общественных бань, кроме обширных открытых бассейнов, разместился ряд других помещений самого различного назначения: низкие атриумы, бассейны для холодной воды, богато украшенные цветной мозаикой, общие бани с горячей водой и отделанные мрамором бани с горячим паром.

• Предыдущая
• 20/81
• Следующая