Ватерлоо Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 1

• 1/81
• Следующая

Это случилось на рассвете на северной границе Франции, хотя граница эта была обозначена лишь узким ручейком, протекавшим между низкорослых ивовых деревьев. Через ручей была проложена дорога из булыжников. Дорога вела из Франции в голландскую провинцию Бельгии, но на ней не было, ни пограничного поста, ни указателя, который бы говорил, что здесь закончилась Французская Империя и началось Королевство Нидерландов. Здесь был только полувысохший ручеек, от которого поднимался бледный туман, струившийся по полям пшеницы, ржи и ячменя.

Взошедшее солнце было похоже на красный мяч, подвешенный в бледном тумане. На западе небо все еще оставалось темным. Через реку перелетела сова и, сев на ветку бука, издала последний крик, затерявшийся в громком птичьем хоре, предвещавшем теплый летний день в этой богатой и спокойной сельской местности. Безоблачное небо обещало отличный день для сенокоса или же не менее отличный день для прогулок влюбленных по рощам и отдыху на зеленых берегах ручья. Это был прекрасный летний рассвет на северной границе Франции, и пока еще Европа жила в мире.

Затем на дороге прогрохотали сотни подков, разбрызгивая воду. Луди в мундирах и с саблями в руках перешли границу Франции. Эти люди были драгунами, одетыми в медные кивера, обтянутые тусклой тканью, чтобы солнце не отражалось от сверкающего металла и не выдало их местоположения. У всадников были короткоствольные мушкеты, пока хранимые в седельных кобурах.

Драгуны были авангардом армии. Сто двадцать пять тысяч человек шли на север по всем дорогам и тропам к Шарлеруа. Это было вторжение: через неохраняемую границу текли фургоны, кареты, медицинские повозки, триста сорок четыре пушки, тридцать тысяч лошадей, жены солдат и просто шлюхи, мобильные кузницы и понтонные мосты, знамена, копья, мушкеты, сабли и все надежды Франции сейчас переходили границу. Это была Северная Армия Наполеона, направляющаяся туда, где ее ждали голландские, британские и прусские войска.

Французские драгуны перешли границу с обнаженными саблями в руках, но оружие предназначалось не более чем для придания этому моменту торжественности и драматичности, ибо рядом не было ни одного голландского таможенного офицера, который воспрепятствовал бы вторжению. Был только туман и пустые дороги, и отдаленные петушиные крики. Несколько собак облаяли всадников, без сопротивления занявших первые голландские деревни. Драгуны стучали эфесами своих сабель в двери и закрытые ставни и требовали сведений о том, расквартированы ли здесь какие-нибудь британские или голландские войска.

— Они все на севере. Они здесь даже почти не показывались! — отвечали селяне по-французски. Вообще-то они считали себя французскими гражданами, поэтому приветствовали драгун и подносили им вино и еду. Для этих «голландцев» французское вторжение было освобождением, и даже погода соответствовала их настроению: солнце взошло над безоблачным небом и прогнало туман.

По главной дороге, ведущей к Шарлеруа и Брюсселю драгуны, клацая по мостовой, шли очень бодро и весело, будто это была и не война вовсе, а упражнение по выездке в Провансе. Лейтенант драгун настолько расслабился от отсутствия опасности, что начал рассказывать сержанту о том, как новая наука френология может определять качества человека по форме черепа. Лейтенант высказывал мнение, что все продвижения в чине в армии должны основываться на скрупулезном измерении черепов.

— Мы сможем измерить храбрость и решимость, здравый смысл и честность, и все, что нам для этого требуется, это циркуль и портновская мерная лента!

Сержант не ответил. Они с офицером ехали впереди эскадрона и были чутким кончиком пальца наступающей французской армии. По правде говоря, сержант даже и не слушал слова лейтенанта, он отчасти предвкушал встречу с бельгийскими девушками, а частично беспокоился насчет того, когда же их безудержное продвижение вперед натолкнется на вражеские пикеты. Понятно же, что британские и прусские войска не убежали.

Лейтенант немного обиделся на отсутствие интереса к френологии со стороны сержанта, хотя низко посаженные, с густыми бровями глаза последнего с научной точки зрения свидетельствовали, что он не расположен воспринимать новые идеи. Тем не менее, лейтенант не оставлял попыток просветить старого служаку.

— Проводилось обучение криминалистов в Париже, сержант, и была выявлена примечательная взаимосвязь между…

Примечательная взаимосвязь так и осталось тайной потому, что из-за живой ограды в тридцати ярдах впереди раздались два мушкетных выстрела, и лошадь лейтенанта упала, пораженная в грудь, и заржала от боли. На ее губах вспенилась кровь, и она дико забила копытами. Лейтенант, выпавший из седла, получил копытом по пояснице. Он закричал даже громче лошади, которая билась в агонии, перекрыв дорогу. Остолбеневшие драгуны услышали скрежет шомполов, прочищающих мушкетные стволы. Сержант обернулся к своим солдатам.

— Да пристрелите же эту чертову лошадь!

Из-за ограды раздалось еще несколько выстрелов. Сидящие в засаде неплохо все рассчитали. Они подпустили французов очень близко, прежде чем открыли огонь. Драгуны убрали в ножны сабли и достали из кобур мушкеты, но целиться с лошадей было весьма тяжело, да еще и короткоствольные карабины были весьма неточным оружием. Лошадь лейтенанта все еще била копытами по дороге. Сержант закричал своим людям, чтобы те атаковали. Позади зазвучала труба, призывая на помощь другие войска. Кто-то выстрелил в лошадь лейтенанта, свесившись с седла и приставив дуло прямо к уху животного. Рухнула еще одна лошадь с перебитой мушкетной пулей ногой. Сам драгун валялся в канаве, его кивер отлетел в заросли крапивы. Лошади обходили раненого лейтенанта, швыряя в него грязь и мелкие камешки. Сверкнула длинная сабля сержанта.

Раздались еще выстрелы, но на этот раз клубы дыма вдоль живой изгороди были более редкими.

— Они отступают, сэр! — прокричал сержант офицеру, оставшемуся позади, затем, не ожидая приказов, пришпорил лошадь. — Вперед!

Французские драгуны перескочили через живую изгородь. Они никого не видели, но знали, что противник где-то поблизости. Сержант, предположив, что враг скрывается в пшеничном поле, повернул лошадь с тропинки, перепрыгнул через канаву и углубился в пшеницу. Он увидел какое-то движение на дальней стороне поля, вблизи рощицы. Это были люди, бегущие к деревьям. Люди были одеты в темно-голубые мундиры и носили черные кивера с серебряными полосами. Прусская пехота.

— Вот они! — указал сержант саблей в сторону врага. — За ними!

За сержантом последовали тридцать драгун. Они убрали мушкеты в кобуры и снова достали длинные сабли. С опушки раздался залп прусских мушкетов, но расстояние было слишком велико, и упала лишь одна французская лошадь. Остальные драгуны продолжали скакать. Вражеский пикет, сидевший в засаде, скрылся в лесу, но некоторые из солдат остались прикрывать отход остальных, и драгуны нагнали их. Сержант обогнал одного бегущего и с силой рубанул назад саблей.

Прусский пехотинец схватился руками за разрубленное лицо, пытаясь вернуть глаза на место. Другой, настигнутый сразу двумя драгунами, захлебывался кровью.

— Вперед! — Сержант саблей указал на пехоту между деревьями. Он увидел людей, убегающих в подлесок и почувствовал радостное возбуждение кавалериста, который может беспощадно резать беспомощного врага, но не заметил, ни орудийную батарею, скрытую в тени деревьев, ни прусского офицера, прокричавшего: «Огонь!»

Сержант отдал было своим людям приказ отступать, но его вместе с лошадью уже смело потоком картечи. И люди и лошади погибли мгновенно. Позади сержанта драгуны рассыпались влево и вправо, но три лошади и четыре человека были убиты. Два француза и два пруссака, начавших отходить слишком поздно.

• 1/81
• Следующая