Левиафан - Акунин Борис - Страница 15

• Предыдущая
• 15/49
• Следующая

– Стоп-стоп-стоп! – прервал ученого комиссар. – Про археологию вы нам расскажете в другой раз. – Давайте-ка вернемся к радже.

– Ах да. – Профессор захлопал ресницами. – В самом деле, так будет лучше. В общем, раджа был мной доволен и в знак особого расположения показал мне свой легендарный ларец. О, я никогда не забуду этого зрелища! – Свитчайлд зажмурился. – Представьте себе темное подземелье, где возле двери горит один-единственный факел, вставленный в бронзовую скобу. Мы были вдвоем – раджа и я, приближенные остались за массивной дверью, которую охраняла дюжина стражников. Я толком не разглядел устройства сокровищницы – глаза не успели привыкнуть к полумраку. Слышал только, что его высочество грохочет какими-то замками. Потом Багдассар обернулся ко мне, и я увидел в его руках землистого цвета куб, кажется, довольно тяжелый. Размером он был… – Свитчайлд открыл глаза и осмотрелся по сторонам. Все слушали, как зачарованные, а Рената Клебер даже по-детски приоткрыла губы. – Ну не знаю. Пожалуй, с шляпку мисс Стамп, если положить этот головной убор в квадратную коробку. – Все, как по команде, заинтересованно уставились на крошечную тирольскую шляпку с фазаньим пером. Клариоса выдержала сие public scrutiny[6] с исполненной достоинства улыбкой – как учили в детстве. – Более всего куб этот походил на обычный глиняный кирпич из тех, что используют для строительства в тех местах.

Позднее его высочество объяснил мне, что грубая, монотонная поверхность глины гораздо лучше подчеркивает великолепие игры и света камней, чем золото или слоновая кость. В этом я имел возможность убедиться. Багдассар медленно поднес усыпанную перстнями руку к крышке ларца, стремительным жестом откинул ее, и… Я ослеп, господа! – Голос профессора дрогнул. – Это… Это невозможно передать словами! Вообразите таинственное, мерцающее, многоцветное сияние, выплеснувшееся из темного куба, и заигравшее радужными бликами на мрачных сводах подземелья! Круглые камни были уложены в восемь слоев, и в каждом по шестьдесят четыре граненых источника нестерпимого блеска! Эффект, безусловно, еще более усиливался из-за подрагивающего пламени единственного факела. Я так и вижу перед собой лицо раджи Багдассара, омытое снизу этим волшебным светом… Ученый снова закрыл глаза и умолк.

– А сколько, к примеру, стоят эти цветные стеклышки? – раздался скрипучий голос комиссара.

– В самом деле, сколько? – оживленно подхватила мадам Клебер. – Скажем, в ваших английских фунтах?

Кларисса слышала, как миссис Труффо довольно громко шепнула мужу:

– She's so vulgar![7] – Однако откинула с уха свои бесцветные завитушки, чтобы не упустить ни единого слова.

– Знаете, – добродушно улыбнулся Свитчайлд, – я задавался этим вопросом. Ответить на него непросто, поскольку цена драгоценных камней колеблется в зависимости от рынка, но по состоянию на сегодняшний день…

– Да-да, уж пожалуйста, на сегодняшний, без времен царя Чандрагупты, – буркнул Гош.

– Хм… Я точно не знаю, сколько именно у раджи было бриллиантов, сколько сапфиров и сколько рубинов. Но мне известно, что больше всего он ценил изумруды, за что и получил свое прозвище. За годы его правления было приобретено семь бразильских изумрудов и четыре уральских, причем за каждый из них Багдассар отдал по бриллианту, да еще и приплатил. Видите ли, у каждого из его предков был свой любимый камень, которому тот отдавал предпочтение перед прочими и старался приобрести в первую очередь. Магическое число 512 было Достигнуто еще при деде Багдассара, и с тех пор главной целью правителя стало не увеличение количества камней, а повышение их качества. Камни, чуть-чуть не дотянувшие до совершенства или почему-либо не пользовавшиеся расположением правящего князя, продавались – отсюда и слава «брахмапурского стандарта», понемногу распространявшегося по миру. Взамен в ларец помещались иные, более ценные. Маниакальная одержимость «брахмапурским стандартом» доходила у предков Багдассара до безумия! Один из них купил у персидского шаха Аббаса Великого желтый сапфир весом в триста тандулов, заплатил за это чудо десять караванов слоновой кости, но камень был больше положенного размера, и ювелиры раджи отсекли все лишнее!

– Это, конечно, ужасно, – сказал комиссар, – но все-таки давайте вернемся к цене.

Однако на сей раз повернуть индолога в нужное русло оказалось непростое.

– Да погодите вы с ценой! – невежливо отмахнулся он от сыщика. – Разве в ней дело? Когда речь идет о благородном камне такого размера и качества, вспоминаешь не о деньгах, а о волшебных свойствах, издревле ему приписываемых. Алмаз, например, считается символом чистоты. Наши предки проверяли верность своих жен таким образом: клали алмаз спящей супруге под подушку. Если она верна, то немедленно обернется к мужу и, не просыпаясь, его обнимет. Если же изменяет, то заворочается и попытается сбросить камень на пол. И еще алмаз слывет гарантом непобедимости. Древние арабы верили, что в сражении победит тот полководец, который обладает алмазом большей величины.

– Древние арабы осибарись, – внезапно прервал вдохновенного оратора Гинтаро Аоно.

Все изумленно уставились на японца, очень редко принимавшего участие в общей беседе и никогда никого не перебивавшего. Азиат же поспешно произнес все с тем же смешным акцентом:

– В академии Сен-Сир нас учири, сьто бургундский герцог Карр Смерый специарьно взяр в сразение с сьвей-царцами огромный армаз «Санси», но это не спасро его от поразения.

Клариссе стало жаль беднягу – в кои-то веки вздумал блеснуть познаниями и так некстати.

Реплика японца была встречена гробовым молчанием, и Аоно мучительно покраснел.

– Да-да, Карл Смелый… – недовольно кивнул профессор и договорил уже без прежнего пыла. – Сапфир символизирует преданность и постоянство, изумруд развивает остроту взгляда и дальновидность, рубин оберегает от болезней и сглаза… Но вы спрашивали о стоимости сокровищ Багдассара?

– Я понимаю, что сумма баснословно велика, но все же могли бы вы хотя бы приблизительно предположить, сколько в ней нулей? – отчетливо, словно обращаясь к тупому ученику, произнесла мадам Клебер, лишний раз продемонстрировав, что жена банкира всегда таковой остается.

Кларисса же с удовольствием послушала бы еще про волшебные свойства драгоценных камней, разговора о деньгах она предпочла бы избежать. Кроме всего прочего, это еще и вульгарно.

– Итак, давайте прикинем. – Свитчайдд вынул из кармана карандаш и приготовился писать на бумажной салфетке. – Раньше самым дорогим камнем считался алмаз, но после открытия южноафриканских копей он заметно упал в цене. Крупные сапфиры встречаются чаще, чем другие драгоценные камни, и потому в среднем вчетверо дешевле бриллиантов, но это не относится к желтым и звездчатым сапфирам, а именно они составляли в собрании Багдассара большинство. Чистые сверхбольшие рубины и изумруды крайне редки и ценятся выше бриллиантов такого же веса… Хорошо, для простоты представим, что все 512 камней – бриллианты, причем одинаковой стоимости. Вес каждого, как я уже сказал, 80 каратов. По формуле Тавернье, которой пользуются ювелиры всего мира, стоимость одного камня вычисляется так: берется рыночная цена однокаратного алмаза и умножается на квадрат количества каратов, содержащихся в данном камне. Получается… Однокаратный бриллиант стоит на Антверпенской бирже фунтов пятнадцать. Квадрат восьмидесяти – это шесть тысяч четыреста. Умножить на пятнадцать… М-м… Девяносто шесть тысяч фунтов стерлингов – вот цена среднего камня из брахмапурского ларца… Умножить на пятьсот двенадцать… Около пятидесяти миллионов фунтов стерлингов. А на самом деле еще больше, потому что, как я вам уже объяснил, цветные камни такого большого размера ценятся дороже бриллиантов, – торжественно подытожил Свитчайлд.

– Пятьдесят миллионов фунтов? Так много? – осипшим голосом спросил Ренье. – Но ведь это полтора миллиарда франков!

• Предыдущая
• 15/49
• Следующая