Страшный Крокозавр и его дети - Голицын Сергей Михайлович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/36
• Следующая

– Драчев, – позвала Екатерина Петровна. Я ее очень люблю. Такая она молоденькая, веселая и очень хорошая, вроде моей мамы.

Вовка подошел к доске, взял мел в руки и обернулся. Он стоял весь красный, его белые волосы прилипли ко лбу.

Екатерина Петровна спросила о треугольниках.

Вовка взял линейку, начал чертить мелом, потом затвердил что-то о гипотенузе, о катетах. Сперва говорил правильно. Мы все внимательно слушали. И тут Вовка начал путаться и заикаться. Мне ужас до чего захотелось ему подсказать, неслышно конечно. Но Вовка сам справился.

Екатерина Петровна вдруг остановила его и задала вопрос по алгебре, он сразу ответил; тогда она показала в учебнике, какую задачу ему решать.

Вовка переписал задачу на доску, задумался, начал медленно выводить цифры… Я сразу сообразила, что Вовка пишет не то, совсем не то! Надо сложить, а он вычитает. Вот тюфяк! Плюс, а не минус!

И все в классе глядели на доску и шептали про себя:

– Плюс, плюс…

Тут Ключик не выдержал, вскочил.

– Там плюс, Вовка, плюс! – завопил он.

– Миша! – зарычал Крокозавр. Ну, это он так, для виду, чтобы немножко попугать. Если бы рассердился, по фамилии назвал. И голос его был вовсе не громкий и совсем не страшный.

Вовка сразу догадался, быстро стер неверную строчку, застучал мелом… И решил задачу.

Екатерина Петровна улыбнулась, подмигнула Крокозавру и сказала Вовке:

– Дай свой дневник.

Все молча глядели на нее и ждали. А она помахала, помахала самопиской, нагнулась и что-то черканула в тетрадке.

Вовка шел на свое место и шатался – верно, от больших переживаний.

– Сколько, сколько, какая отметка? – спрашивали мы его, когда он проходил мимо нас.

– Четыре, – прошептал он.

– А если бы не подсказали, я, может, пять поставила.

Я первая захлопала в ладоши. Все зааплодировали и Вовке и Крокозавру. Только незачем было Ключику вперед лезть, Вовка и сам бы справился.

Я посмотрела на Мишу нарочно очень сердито. А он покраснел как свекла. Интересно, почему это мальчишки краснеют, если эдак на них взглянуть?

Еще на прошлой неделе Крокозавр пришел к нам в класс веселый такой и сказал:

– Я нашел, как нам деньги на дальний поход заработать: договор с почтовым отделением заключил – будем «Известия», «Вечерку» и поздравительные первомайские телеграммы да открытки разносить; работать придется по два часа в день после ужина, да еще по воскресеньям. Разбивайтесь по трое.

Игорю Ершову, Алле Анохиной и мне досталось пять больших новых домов. Каждый вечер мы на почту ходили, там полные сумки набивали. Ужасно тяжело! Зайдешь в подъезд, где ящики с номерами квартир устроены, газеты и открытки в щелки рассуешь, а на лифте подымешься – телеграммы по квартирам разносить.

– Распишитесь, пожалуйста.

Ты улыбаешься, и тебе улыбаются. Каждому приятно поздравление к празднику получить.

Я заметила, была в одном доме квартира № 99. И ни разу не пришлось мне положить в тот ящик ни письма, ни газеты; и телеграммы туда не шли.

И вдруг сегодня телеграмма. Читаю адрес: «Улица Сиреневая, 7, квартира 99, Ключаревой».

Игорь говорит:

– Мало ли в Москве Ключаревых!

Алла надумала:

– Давайте посмотрим, что в телеграмме! Очень интересно!

Игорь головой замотал:

– Нельзя подглядывать!

А я сказала:

– Письма распечатывать – безобразие, а телеграммы можно.

Там двумя узкими бумажками было заклеено. Я ногтем осторожно отогнула конец и прочла вслух:

– «Встречай тридцатого поезд 46 вагон 10 – Саша».

Игорь обе бумажные ленточки послюнявил, заклеил телеграмму и сказал:

– Ничего интересного. Какой-то Саша захотел в Москву на праздники приехать.

Мы на лифте поднялись, в квартиру 99 позвонили. Нам дверь тетя открыла, худая, бледная, словно недовольная.

Я сказала:

– Вам телеграмма, распишитесь, пожалуйста.

– Я ее знаю, это Ключикова мама, – прошептал Игорь.

Тетя телеграмму прочла, вдруг побледнела, к стенке прислонилась. Игорь и Алла ее подхватили, помогли в комнату войти.

А я в соседнюю квартиру задубасила. Выскочили старичок со старушкой.

Старичок телеграмму прочел.

– Елена Ивановна, да успокойтесь! Счастье вам какое привалило – сын из трудовой колонии возвращается, да еще под самый Первомай, Елена Ивановна!

Ключикова мама и плачет, и смеется, нам говорит:

– Ах, какую вы мне чудную весточку принесли! Дорогие детки! Спасибо вам!

А мы – бегом вниз по лестнице. Остановились у подъезда. Вот так новость! Никто и не догадывался, что у Миши Ключарева брат в трудовой колонии сидел. Сейчас освободили. Теперь мне понятно, почему Ключик не такой, как все, почему на девочек никогда не глядит и не разговаривает с ними. Он же ни с кем не хотел поделиться своим горем. Бедный какой Ключик!

Миша Ключик занял место на крайней скамейке вагона электрички. Отсюда ему были видны все туристы. Ребята сидели на скамейках, все в разноцветных клетчатых ковбойках, в длинных шароварах, в сине-белых кедах, галдели, смеялись, смотрели в окна.

Наконец после хмурых, дождливых дней наступила солнечная, теплая, настоящая весна. За окнами вагона пробегали зеленые, сияющие на солнце белоствольные березки, едва распустившие нежные листочки. Мелькали нарядные, пестрые дачи в белых, как пена, яблоневых и вишневых садах.

Миша не отрываясь смотрел в окно. Сегодня суббота, начало мая. Они отправились в свой первый тренировочный поход, будут ночевать в палатках на берегу Москвы-реки. Миша сидел, небрежно заложив ногу на ногу, точно будущая ночевка у костра была для него самым привычным делом. Он никому не признается, что не умеет ставить палатки и никогда не ночевал в лесу.

В начале июня их класс отправится в дальний туристский поход на озеро Селигер. Сперва поедут по железной дороге, потом сто километров пройдут пешком. На Селигере есть остров, а посреди острова маленькое, совсем глухое лесное озерко. Рыбы там тьма-тьмущая. Крокозавр говорит: «Успевай только удочки закидывать». Миша покосился на свои две желтенькие бамбуковые удочки, лежавшие на багажной полке. Там на острове туристы будут жить на берегу озера в палатках целых две недели, каждый день уху варить.

Другие старшие классы тоже отправятся куда-то далеко вместе со Светланой и Владимиром Яковлевичем, и они тоже будут искать красоту нашей Родины.

Миша был счастлив, рядом с ним сидит его старший брат Саша – худой, бледный, с коротко остриженной головой. Но Миша считает его самым красивым на свете.

Он заметил, как все девчонки на брата уставились, и понял, что им, наверное, очень хочется с ним познакомиться. Вон Наташа Ситова и Нина Вьюшина шепчутся. И Галя Крышечкина на Сашу глаза скосила…

Но Саша молчит и в окно смотрит – верно, стесняется. Между прочим, он на работу пока не будет устраиваться, с ними вместе в дальний поход пойдет. До чего Крокозавр душевный человек! Сам пригласил Сашу.

Миша посмотрел на Крокозавра. Тот в дальнем конце вагона с мальчишками сидел. Они его совсем загородили. Он им что-то рассказывает, а они то и дело на весь вагон хохочут. Сам Крокозавр не то рычит, не то хохочет. Миша давно убедился, что он совсем не похож на учителя. Раньше в его представлении учитель-мужчина казался всегда важным и строгим, с которым и поговорить-то по душам не очень хочется. А Крокозавр такой простой, ну настоящий изыскатель. Миша понял, что любит Крокозавра не меньше, чем Сашу. Всю жизнь будет любить. Будто Крокозавр тоже его старший и очень умный брат. Чтобы он, Миша, да когда-нибудь стал при нем баловаться? Никогда! Попробуй кто теперь хулиганить!

Поезд мчался все дальше и дальше от Москвы. За окнами зеленел сияющий на солнце сосновый лес…

Крокозавр подозвал Игоря Ершова, Галю Крайневу, Васю Крутова, Нину Вьюшину; Галя Крышечкина подсела к нему сбоку. Ага, сейчас начнется заседание штаба дальнего похода.

• Предыдущая
• 34/36
• Следующая