Страшный Крокозавр и его дети - Голицын Сергей Михайлович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/36
• Следующая

– Все равно вас слушаться не будем!

Ее подруга, кажется, тоже хотела что-то добавить, но испугалась.

В первую секунду Петр Владимирович опешил. Ему вдруг вспомнилось, как этим летом во время похода по Северному Уралу туристы нашли двух рысят. Беспомощные зверьки дико шипели и пытались царапаться короткими коготками, словом, вели себя, как эти две девчонки.

– Вот это по-изыскательски! Как смело выпустила коготки! – воскликнул Петр Владимирович.

Девочки оторопели. Уж чего-чего, но похвалы они не ожидали никак. Не зная, что ответить, обе, взвизгнув, умчались.

– Люблю смелых изыскателей! – успел крикнуть им вдогонку Петр Владимирович.

Этот внезапный выпад ему совсем не понравился. Но придется сделать вид, что ровно ничего не произошло.

– Галя Крайнова! – позвал он.

Та, несомненно, слышала, но сделала вид, что это ее не касается, и спряталась за спины подруг.

– Галя Крайнова! – вдруг гаркнул Петр Владимирович и тут же смутился.

Все в коридоре оглянулись, на секунду оторопели. Такого зычного окрика никто не ожидал. Галя Крайнова побледнела и медленно, мелкими шажками направилась к Петру Владимировичу. К ней присоединилась и Галя Крышечкина.

Петр Владимирович как ни в чем не бывало спросил девочек:

– Скажите, а на экскурсии вы ходите?

Оказывается, в первой четверти ездили в Палеонтологический музей и в планетарий.

– Хотите, отправимся в Третьяковскую галерею и в Исторический музей?

Галя Крайнова равнодушно пожала плечами.

– Хорошо, только к четырем не успеем вернуться. Значит, захватим время подготовки уроков?

Петр Владимирович понял ехидство заданного вопроса. За счет уменьшения часов занятий они пойдут с удовольствием.

– Ну что же, в день экскурсий придется готовить уроки после ужина, – спокойно заметил он.

– При Варваре Ивановне после ужина – это было наше собственное свободное время. Кроме того, у нас кружки и пионерские дела, наконец, мы занимаемся чтением, – уверенно говорила Галя Крайнова.

– Ну а если по выходным?

– Никто не пойдет! – с апломбом ответила Галя Крайнова. – По выходным множество личных дел, да и в кино хочется. По выходным Варвара Ивановна никогда ничего не устраивала.

– А с мамой можно в Третьяковку? А зимой можно на лыжах? – робко спросила Галя Крышечкина и вскинула на Петра Владимировича свои огромные глаза. – У меня мама молоденькая и такая хорошая.

– Конечно, изыскатели пойдут и на лыжах, и в Третьяковку, да еще родителей прихватят. Ну а тюфяки, очевидно, будут дома, сидеть, – ответил Петр Владимирович.

– О чем вы говорите? Какие-то непонятные слова… – недоумевая, спросила Галя Крышечкина.

Галя Крайнова недоверчиво повернула к Петру Владимировичу свои близорукие, прищуренные глаза.

– Изыскатели – это те, которые все время ищут – на земле, под землей, на воде, под водой, в воздухе и даже в космосе…

И по мере того как Петр Владимирович нарочно медленно произносил своим густым басом такие обыкновенные и одновременно такие загадочные слова, вокруг него собиралось все больше ребят.

– Расскажите, расскажите, – попросила его Галя Крышечкина. – Нам Варвара Ивановна часто рассказывала ужасно интересные истории.

– Я, возможно, вам расскажу, но при одном обязательном условии – что никто, кроме вашего шестого «Б», не должен об этом знать. Есть тайны куда интереснее, нежели все ваши секреты, вместе взятые.

Ребята зашумели, забурлили.

– Ну конечно, никому не скажем! Никому! Никому!

Резкий звонок прервал их возгласы.

– Позднее все расскажу. А сейчас уроки, уроки, – говорил Петр Владимирович. Кажется, он крепко раззадорил ребят.

Один за другим они вбегали в класс, садились за парты, громко хлопали крышками, с шумом вытаскивая и раскладывая учебники и тетради.

Петр Владимирович сел за учительский стол и спросил:

– По какому предмету вы занимались, когда мы с Верой Александровной вошли и вам помешали?

– Вы помешали нам заниматься алгеброй, – с готовностью ответила Галя Крышечкина.

Все головы наклонились, установилась тишина.

Петр Владимирович взял в руки классный журнал и принялся его изучать. Ой, сколько двоек! У кого одна, у кого две, даже три. Только у одной Гали Крайневой красовались четверки и пятерки. Ай-ай-ай, как они скверно учатся! Гораздо хуже, чем он ожидал. Особенно плохи дела были у того белоголового буки – Вовы Драчева. За последние дни он успел схватить несколько двоек.

Петр Владимирович встал и подсел к Вове.

Пример был простенький – разложение многочленов, но Вова, переписав его кривыми цифрами, низко опустил свою большую беловолосую голову и неподвижно уставился в тетрадь.

Задав мальчику два-три вопроса, Петр Владимирович убедился, что тот не знает даже азов.

– Слушай, давай так договоримся, – шепнул он, – каждый день будем выкраивать по полчаса, по часу или перед ужином, или сразу после ужина. И попытаемся подогнать математику. Хорошо?

Вова оживился, посмотрел на Петра Владимировича из-под густых белесых бровей и пробормотал шепотом:

– А Варвара Ивановна говорила, что из меня все равно никакого толку не получится.

– А может, получится, только надо очень здорово стараться, ну прямо как изыскатель.

– Как изыскатель? – переспросил Вова, видно, не понял. – А знаете, у меня и по-русски тоже никуда, – со вздохом признался он.

– И по-русскому будем заниматься, – согласился Петр Владимирович.

Вова только было хотел благодарно кивнуть головой, как вдруг раздалось на весь класс:

– Мяу-у!

И тотчас же словно плотина прорвалась. Хохотали все, хохотали громко, заразительно, без всякого стеснения.

«Спокойней, спокойней», – повторил Петр Владимирович самому себе.

Ребята хохотали, глядя на черноглазого худощавого мальчика, сидевшего в третьем ряду. Черноглазый сидел, чуть сморщив свои тонкие брови, и улыбался.

– Встать! Как твоя фамилия? – спросил Петр Владимирович. Стоя посреди класса, он до боли сжал кулаки.

Мальчик встал. Все притихли.

– Это не я! Это не я! – дважды отрывисто повторил мальчик.

– Нетрудно догадаться кто, – тихо заметил Петр Владимирович, – Когда я был школьником, случалось, мы такое выкидывали… Но сознаваться не боялись. Кстати, трусость – это один из отличительных признаков тюфяков, – ни к кому не обращаясь, словно поверх ребячьих голов, добавил он. – Вот что, давай-ка к доске! Как твоя фамилия?

Мальчик весь съежился, но продолжал стоять за партой. Класс выжидающе молчал.

Петр Владимирович понимал, что должен во что бы то ни стало заставить упрямца назвать свою фамилию и выйти к доске.

Неожиданно вскочил Вова Драчев.

– Его зовут Ключарев Миша.

Весь класс негодующе зашумел.

Петр Владимирович быстро обернулся к Вове.

– Драчев, неужели ты думаешь, что без твоей помощи я не узнал бы его фамилии?

Вова надул губы и сел на свое место.

Петр Владимирович снова обернулся к Мише.

– Ключарев, к доске без разговоров, – сказал он.

За этими словами сорванец почувствовал непреклонную волю воспитателя; он словно с усилием встал, вобрал голову в плечи и заковылял к доске.

– Мне надо уроки готовить, – пробурчал он на ходу.

– Десять минут простоишь на виду у всего класса, потом вернешься.

Мальчик не посмел ослушаться. Но Петр Владимирович понимал, что до победы еще далеко. Стоя у доски, тот, несомненно, будет чувствовать себя героем в глазах товарищей.

Некоторое время только и слышалось, что сопение носов, скрип перьев, шелест страниц…

– Проверьте, пожалуйста, правильно ли я решила, – спросила Галя Крышечкина.

Петр Владимирович подошел к ней, наклонился, рассматривая мелкие ровные строчки.

В это время в самом дальнем углу раздался шум.

– Ты чего?

– А ты чего?

Двое самых рослых и старших – Нина Вьюшина и ее сосед, черный горбоносый долговязый мальчик, – чуть не подрались: сперва он толкнул, потом она, опять он, опять она…

• Предыдущая
• 3/36
• Следующая