Я шел с Ганнибалом - Бауман Ганс - Страница 34

• Предыдущая
• 34/41
• Следующая

— Нет, — ответил Магарбал, вне себя от волнения. — Это уже не война, это — убийство.

Ганнибал встал. И все встали. Ганнибал угрожающе подошел к Магарбалу.

— Думаешь, можешь научить меня разнице между войной и убийством? — Голос его задрожал. — Ты будешь меня учить, что мне делать, а что не делать? Самонадеянный болван! Скажу тебе раз и навсегда: в войне позволительно делать все, что наносит ущерб врагу! Хорошо все, что убивает врагов, а как и почему, спрашивать не нужно. К врагам у нас может быть только одно чувство — ненависть. Война — не состязание, это серьезное и жестокое дело. Кто окажется в рабстве — мы или римляне? Кто будет властелином мира — они или мы? Вот в чем вопрос! Ты хочешь, чтобы копыта их лошадей растоптали нас, чтобы обращались с нами, как с Бостаром и Гамилькаром? Послушай меня, ты, друг наших убийц! Если Рим не падет, падет Карфаген! Чтобы спасти Карфаген, нам приходится брать на себя многое, порой даже нарушать слово. Вот что я тебе скажу: те два советника, которых сбросили со стен Сагунта и которые были на нашей стороне, — своей смертью они обязаны мне.

— Тебе? — в ужасе переспросил Магарбал.

— Это было необходимо, — холодно сказал Ганнибал. — Камень надо катить дальше, римлян надо в глазах всего света выставить варварами. Этой цели я тогда достиг. Каждый должен был поверить, что зачинщиками всего были римляне. Кто, кроме меня, будет знать, что карфагенянин науськивает кого-то против Карфагена? — Ганнибал с презрением посмотрел на Магарбала. — Вот как ведут войну! — сказал он. — Надеюсь, ты теперь понимаешь, что надо делать, бестолковый ты человек! Или ты хочешь, чтобы на меня напали с тыла?

Магарбал сделал шаг назад.

— Чего же ты ждешь? — закричал Ганнибал.

— Я не могу этого сделать, — ответил Магарбал почти шепотом.

Тут открылась черная щель, в которой не было глаза. Страшный взгляд упал на Магарбала.

— Отдели римлян! — прохрипел Ганнибал. — Только ты должен сделать это. Даю тебе половину ночи. Иди! И не попадайся мне на глаза… — Он сказал «глаза», хотя у него остался только один глаз. — Не попадайся мне на глаза, если не выполнишь приказа. Приказ есть приказ!

Ответа не последовало. Магарбал был настолько ошеломлен, что закачался. Он вышел из палатки, как будто его ранили. Ганнибал проводил его взглядом. Я не мог смотреть на Ганнибала, мне казалось, что он совершил убийство.

Я потянул Силена за рукав и сел.

— Помоги мне выйти из палатки, — шепнул я ему. Силен помог мне подняться. Идти я мог сам. Ганнибал все еще сидел, уставившись в пространство, его искаженное лицо напомнило мне лицо Мономаха. Я стал его бояться. Ганнибал не заметил, как мы выходили. Он молчал. Другие тоже сидели молча.

— Где Сур? — спросил я Силена, как только мы вышли из палатки. Стало темно.

— Пойдем, — сказал Силен.

Он взял меня за руку, за ту, которая была здорова, и повел в свою палатку.

— Где Сур?

Меня охватил такой страх, что даже сдавило горло. Силен втянул меня в палатку. Я спросил его в третий раз.

Он посмотрел на меня. Его лицо задергалось. Тогда я понял, что Сур мертв.

Силен подвел меня к моей постели. Я лег, не говоря ни слова. Едва я закрывал глаза, как передо мной возникал Сур: с зияющими на груди и на шее ранами, с кровавыми полосами на ногах.

Палатка была открыта, в нее залетал прохладный воздух. День подошел к концу. «Самый длинный день в году» — так сказал Ганнибал, когда день только начинался. Тогда он сидел позади меня на Суре. Теперь Сур мертв, и ночь неотвратимо приближалась.

Силен зажег светильник. Он закрыл палатку и сел возле меня. Его лицо было таким ясным, словно весь свет, что был в палатке, собрался на нем. Никогда я не видел это лицо искаженным.

— Что с рукой? — поинтересовался он.

— Больше не болит, — сказал я, хотя рука очень болела.

— Завтра ты почувствуешь себя лучше, — пообещал Силен. — Тебе повезло: рана неглубока. — Он положил мне на лоб ладонь, а потом стал считать пульс на моей руке. — Я дам тебе выпить лекарства, чтобы ты сразу же уснул, — сказал он. — Сегодня самая короткая ночь в году — поспеши заснуть.

Когда Силён хотел встать, чтобы принести мне лекарство, я удержал его.

— Это правда, что он шел следом за мной?

— Он шел за тобой без погонщика, — подтвердил Силен. — Он шел за тобой, пока мог идти.

Я подумал о двух ранах, которые я видел на Суре. Они были не больше той, что ему нанес Карталон, когда лечил его.

— Были ведь только две раны величиной с ладонь? — с надеждой спросил я.

— Ты не видел того, что было на другой стороне, — сказал Силен.

Я настаивал, чтобы он рассказал мне все. Он внимательно смотрел на меня и, казалось, колебался.

Наконец он открыл мне правду. Когда они обошли Сура со всех сторон, то обнаружили на нем страшные раны. В загривке Сура торчал меч, вонзенный по самую рукоять, и еще копье, от которого видна была только половина. Когда Ганнибал вырвал копье и меч, то Сур страшно заревел, словно его ранили только в эту минуту. Он так заревел, что все, даже Ганнибал, оцепенели от ужаса.

— Сур кричал так, словно оплакивал всех слонов, погибших до него, — он оплакивал всех тех, кто отправился в поход вместе с ним и был уже мертв. При этом он стоял всеми четырьмя ногами в луже собственной крови. Тебя наемники положили на подстилку и унесли. Тогда Сур пошел за тобой. Он хотел быть возле тебя. Непостижимо, как он вообще мог встать! Слон шел за тобой, хотя каждый шаг был для него пыткой. Он как будто хотел показать, что принадлежит тебе, и шел за тобой до тех пор, пока его ноги уже не смогли нести огромное израненное тело. Он не хотел с тобой расставаться. Когда он свалился, у него уже не было сил закричать. Он едва слышно стонал, но его взгляд выдавал страшные мучения. Ганнибал не мог больше видеть, как мучается Сур. Он кинулся искать молоток и зубило. Карман слоновьего седла был пуст. Тогда Ганнибал взял свой короткий меч, поднял с земли тяжелый камень. И тогда он это сделал. И слон, наконец, отмучился. Ганнибал оставил свой меч в загривке слона. Теперь ты знаешь все…

— Почему он это сделал? — спросил я с горечью.

— Он хотел ему помочь. И сделал это несколькими ударами.

— Он уже раньше убил его своим криком, — обвинял я Ганнибала. — Почему он кричал? Этот крик принес Суру смерть.

Силен не стал больше защищать Ганнибала. Моя рана болела. «Он убил Сура, — сверлила меня мысль. — Все слоны на его совести. Из тридцати девяти слонов тридцать девять погибли только потому, что он взял их на войну. Я невольно вспомнил Магарбала, и в ушах у меня прозвучали страшные слова Ганнибала: «Это я приказал сбросить с городских стен тех членов городского совета, которые были за нас…» Значит, это он разрушил Сагунт, а вовсе не римляне. Карталон обманул меня. Или он не знал этого, потому что его обманул Ганнибал — его и всех тех, которые отправились с ним в поход? Он обещал нам победы, а я видел перед собой необозримые ряды мертвецов: мертвецов у озера, мертвецов у рек, мертвецов в ущельях. Я видел Бармокара и Миркана возле позорных столбов, и все, что Миркан кричал тогда Ганнибалу, вспомнилось мне слово в слово.

— Миркан был прав, — сказал я громко. — Он погубил больше людей, чем его отец Барка.

Силен слушал меня, не возражая ни единым словом.

— Я не хотел его покидать никогда, — продолжал я, — но теперь я это сделаю.

— Куда ты хочешь идти? — озабоченно спросил Силен.

— Я останусь там, где нет войны.

— Пусть сперва заживет твоя рана, — сказал Силен, — тогда и отправишься.

Я испытующе смотрел ему в лицо, так хорошо мне знакомое, смотрел в его глаза и видел, что они ничего не утаивают, и тут я вдруг понял, что, кроме этого человека, у меня больше никого не осталось.

— А ты? — спросил я. — Что будешь делать ты?

— Его война — не моя война, — сказал Силен, — но, пока эта война продолжается, мое место возле него.

• Предыдущая
• 34/41
• Следующая