Троя. Грозовой щит - Геммел Дэвид - Страница 14
- Предыдущая
- 14/108
- Следующая
– У него есть имя. Генни. Он не просто свинья.
Одиссей тоже оглянулся назад. Он увидел, что Каллиадес наблюдает за ним.
– Слишком далеко, чтобы свинья доплыла, – сказал царь.
– Долгий путь, – согласился микенец. – Жаль, однако, – добавил он.
– Я ненавижу терять груз, – вздохнул царь Итаки, переведя свой взгляд на берег. Затем закричал на команду. – Налегайте на весла, сыны коров! Вы думаете, что я хочу провести здесь всю ночь?
Свет от полной луны был таким ярким, что на берегу острова Скала Титана были тени. Моряки разожгли два небольших костра для приготовления пищи и один побольше на возвышенности за скалами; вокруг костра неправильным кругом расположилась большая часть команды. Со своего удобного места на горном выступе Пирия наблюдала за тем, как мужчины играют в бабки, сплетничают и спорят. До нее доносился запах готовящейся пищи, и у девушки свело пустой желудок. Ей не хотелось покидать это место и идти к морякам. Они забыли о ней и занялись своими вечерними делами, и девушка не желала лишний раз напоминать им о себе, чтобы не видеть, как они изучают ее с задумчивым выражением лица. Потому что впервые за эти дни она почувствовала умиротворение и ревниво охраняла это ощущение, завернувшись в красный плащ, одолженный у Банокла.
Ее стало немного спокойней при взгляде на загон из хвороста, где устроили на ночь свиней. Старуха Кирка ошиблась в своих предсказаниях. У моряков не было переломов, только несколько царапин и синяков, которые они получили, когда стаскивали свиней с «Пенелопы».
Теперь в лунном свете девушка могла видеть, как стадо устраивается на ночь, прижимаясь друг к другу толстыми телами, чуть слышно ворча в загоне. Каждую ночь одно животное успокаивало своих товарищей, заставляя их тихо визжать, перед тем как отойти ко сну.
Пирия была благодарна свиньям. Они отвлекли всеобщее внимание от нее во время путешествия. Боль от ранений накатывала на нее волнами, вызывая тошноту. Ее голова постоянно болела, а шее было тяжело поворачиваться на плечах, словно ее вырвал, а потом поставил на место неумелый мастер.
Она увидела чернокожего моряка, Биаса, идущего к ней с чашкой в одной руке и круглой кукурузной лепешкой в другой. Ее охватил страх, и руки начали дрожать. Девушка представила, как он предлагает ей еду, а потом делает грубую попытку приблизиться. Биас подошел и протянул ей чашку и хлеб. Пирия почувствовала запах рыбы и чеснока, и голод пересилил страх.
– Тебе нужно спуститься к костру, – сказал он. – Ночь холодная.
– Я буду спать здесь, – ответила она.
Биас в сомнении посмотрел на скалистый край.
– Здесь не очень уютно.
– Я привыкла к неудобствам.
Биас кивнул и вернулся назад к теплу костра. Пирия отщипнула кусок кукурузного хлеба и обмакнула его в уху. Она почувствовала, как тепло растекается по желудку, и поняла, что ее кожа похожа на лед. Девушка плотнее закуталась в плащ. Внезапно на нее нахлынула волна отчаяния и одиночества, она почувствовала, как слезы защипали глаза.
– Что ты наделала? – прошептала Пирия.
Девушка вспомнила пламя предсказаний, горевшее летней ночью в Великом Храме. Они с Андромахой хихикали, пьяные от вина и любви. Две молодые женщины попросили старую Мелиту предсказать им их общее будущее. Это было сделано больше ради пьяной шутки, чем всерьез. Все жрицы знали, что Мелита когда-то была предсказательницей, но теперь, когда она стала полуслепой и немного сумасшедшей, ее слова часто казались бессмысленными. Так было и в этот раз.
– Твое будущее не здесь, юная Каллиопа, – сказала тогда Мелита. – Вскоре Андромаха будет потеряна для Благословенного острова, она вернется в мир мужчин и войн.
Несмотря на то что они не поверили ее словам, обе женщины были испуганы этим предсказанием, оно выветрило из их головы вино и развеяло беззаботное настроение.
Через восемнадцать дней прибыл корабль с новостями от Гекубы, царицы Трои. Собрали Совет старейшин, чтобы обсудить просьбу царицы, хотя никто не сомневался, что она будет выполнена. Троя была самым большим благодетелем Храма. Андромаху вызвали к Главной жрице и сказали, что ей разрешают покинуть Остров Храма, чтобы выйти замуж за сына Гекубы, воина Гектора. Пирия была с ней в зале Совета.
– Моя сестра, Палеста, помолвлена с Гектором, – возразила Андромаха.
Главной жрице, казалось, было неловко.
– Палеста умерла в Трое. Внезапная болезнь. Твой отец и царь Приам решили, что ты поможешь соблюсти соглашение, которое они заключили.
Пирия знала, что Палеста была дорога Андромахе, и увидела ужас, написанный на ее лице. Наклонив голову, она молчала какое-то время, затем выражение ее лица стало более суровым, и девушка посмотрела на Главную жрицу. Зеленые глаза сверкали от гнева.
– Я все равно не поеду! Ни у одного мужчины нет права требовать, чтобы жрица оставила свои священные обязанности.
– Сложились особые обстоятельства, – сказала Главная жрица.
– Особые? Вы продаете меня за золото Приама. Что в этом особенного? Женщин продают с тех пор, как боги еще были молодыми. Но всегда мужчины. Этого следовало ожидать от них. Но от вас!
Презрение Андромахи наполнило комнату, словно бурлящий туман, и Пирия увидела, что Главная жрица побледнела. Девушка ожидала услышать резкий ответ. Вместо этого старая женщина только вздохнула.
– Это не только из-за золота Приама, Андромаха, но и из-за того, что это золото представляет. Без него не было бы Храма на Тере, жриц, чтобы усмирять зверя внизу. Да, было бы чудесно, если бы мы могли не считаться с желаниями таких могущественных мужчин, как Приам, и исполнять свой долг здесь без помех. Такая свобода, однако, просто мечта. Ты больше не жрица Теры. Ты завтра уезжаешь.
Той ночью, когда они лежали вместе в последний раз, прислушиваясь к ветру, шелестящему в листьях тамариска, Пирия умоляла Андромаху убежать вместе с ней:
– В дальней части острова есть маленькие лодки. Мы могли бы украсть одну из них и уплыть.
– Нет, – покачала головой Андромаха, наклонившись и нежно ее целуя. – Некуда бежать, моя любовь – кроме мира мужчин. Ты счастлива здесь, Каллиопа.
– Я не могу быть счастлива без тебя.
Они долго разговаривали тогда, но наконец Андромаха сказала:
– Ты должна остаться здесь, Каллиопа. Где бы я ни была, я буду знать, что ты в безопасности, и это придаст мне силы. Я смогу закрыть глаза и представлять себе наш остров. Я буду видеть, как ты бежишь и смеешься. Я буду воображать тебя в нашей постели, и это будет успокаивать меня.
И с разбитым сердцем женщина, которую теперь звали Пирия, наблюдала, как утром в солнечных лучах корабль уплыл на восток.
Несмотря на печаль, она попыталась выполнять свои обязанности, погрузиться в молитвенные пения и приношения даров Минотавру, грохочущему под горой. Шли холодные и пустые зимние дни. А весной старая Мелита упала, когда собирала крокусы и белые лилии для полуденного ритуала. Ее отнесли в комнату, но дыхание старухи было прерывистым и хриплым, и все знали, что конец близок.
Пирия была с ней поздно ночью, когда старуха села в постели, заговорив внезапно сильным и глубоким голосом.
– Почему ты здесь, дитя? – спросила она.
– Чтобы побыть с тобой, сестра, – ответила Пирия, обняв старую женщину и уложив обратно в постель.
– О, да. На Тере. Где Андромаха?
– Она уехала. Ты помнишь? В Трою.
– Троя, – прошептала Мелита, закрыв глаза. Она молчала какое-то время, но вдруг закричала:
– Огонь и смерть! Теперь я вижу Андромаху. Она бежит сквозь пламя! Злые мужчины преследуют ее!
Старуха начала размахивать руками.
– Беги! – закричала она. Пирия схватила ее за руку.
– Успокойся, Мелита, – сказала девушка. – Ты в безопасности. Умирающая жрица открыла глаза, напряглась всем телом.
Потекли слезы.
– Злые, злые мужчины! Судьба настигнет вас! Минотавр сожрет вас. Он придет с великим громом, небо потемнеет, а солнце исчезнет.
– Что с Андромахой? – спросила Пирия. – Ты можешь ее видеть? Говори!
- Предыдущая
- 14/108
- Следующая
