Зримая тьма - Голдинг Уильям - Страница 51

• Предыдущая
• 51/63
• Следующая

— Ах, Педигри… Мерзость!

— Наверно, стоит пойти поглядеть…

— На что?

— Может быть, он…

Эдвин потрусил по лужайке к туалету. Сим остался ждать, чувствуя не только нелепость происходящего, но и отвращение, словно мяч в его руках был какой-то пакостью. Он соображал, что делать с мячом, и воспоминание об опрятном старике с его отвратительными склонностями заставило его поморщиться про себя. Он попытался думать о чем-нибудь чистом и приятном, вспомнил дочурок Стэнхоупа, таких милых, таких благовоспитанных! Что за удовольствие было следить, как они растут; но сколь бы женственны они ни стали, ничто не может быть обворожительней детской хрупкости, той красоты, от которой хочется плакать… Конечно, из них не вышло то, что должно было выйти, но в этом столько же вины Стэнхоупа, сколько их собственной, а ведь Софи и сейчас осталась такой симпатичной и дружелюбной… Доброе утро, мистер Гудчайлд, как поживает миссис Гудчайлд? Да что вы говорите! Да, сестренки Стэнхоуп словно освещали Гринфилд своим ореолом!

Эдвин вернулся.

— Его нет. Исчез.

— То есть ушел. Не преувеличивай. Там, среди лавров, есть выход на дорогу.

— Их обоих нет.

— Что же мне теперь делать с мячом?

— Я думаю, оставить пока у себя. Вернем при следующей встрече.

— Ладно, мне пора.

Они вместе зашагали к воротам по гравийной дорожке, но не прошли и пятидесяти ярдов, как Эдвин остановился.

— Это было где-то здесь.

— Что?

— Забыл? То, что я видел.

— А я — не видел.

Но Эдвин не слушал его. У него отвисла челюсть.

— Сим! Я все понял. Да-да, все сходится! Я продвинулся на шаг к полному пониманию… если не того, кто он такой… то того, что он делает, и как делает… Этот мяч, пролетевший мимо или насквозь… Он пропустил его. Он зная, что это не тот мяч.

Рут капризничала. Такого с ней почти никогда не случалось, ибо в целом она была женщиной рассудительной; но сейчас она простудилась и лежала в постели с температурой. В магазине по мере надобности оставалась хозяйничать девушка. Сим нервничал, когда оставлял ее одну, но ему то и дело приходилось носить наверх горячее питье и уговаривать Рут выпить его. Всякий раз как он поднимался к ней, его задерживали ее капризы. Она лежала на своей половине двуспальной кровати, где поколение назад были зачаты их дети. Ее глаза были закрыты, лицо блестело от испарины. То и дело она начинала бормотать.

— Что ты сказала, дорогая?

Бормотание.

— Я принес тебе попить горячего. Может быть, сядешь и выпьешь?

Рут произнесла с потрясающей отчетливостью:

— Он двигался. Я его видела.

Сердце Сима пронзила неподдельная боль.

— Хорошо. Я рад. Садись и выпей.

— У нее был нож.

— Рут! Сядь!

Глаза раскрылись; взгляд сосредоточился на его лице, затем скользнул по стенам и поднялся к потолку. Над домом снижался самолет — с таким ревом, что казалось, он здесь, в комнате. Рут оперлась на руки и с трудом приподнялась.

— Тебе лучше?

Рут задрожала, и Сим накинул ей шаль на плечи. Она выпила лекарство глоток за глотком и, не глядя на мужа, отдала ему стакан.

— Ты горячая, как печка, значит, скоро пойдешь на поправку. Померить тебе еще раз температуру?

Она покачала головой.

— Смысла нет. Знай лишь то, что знаешь. Слишком шумно. В какой стороне север?

— А что?

— Я хочу знать. Мне нужно знать.

— Мысли все еще путаются, да?

— Я хочу знать!

— Сейчас…

Сим представил себе мостовую, Хай-стрит, Старый мост. Вообразил пересечение канала, рельсов, автострады и воздушной трассы, выжженной самолетами высоко в небе.

— Это не так просто. Где должно быть солнце?

— Оно ходит по кругу. И этот шум!

— Ну да.

Рут снова легла и закрыла глаза.

— Попробуй заснуть, дорогая.

— Нет! Нет! Нет!

На улице кто-то сигналил. Сим выглянул в окно. На Старый мост пытался взобраться трейлер, и скопившиеся за ним машины потеряли терпение.

— Попозже все утихнет.

— Присматривай за магазином.

— Там Сандра.

— Если мне что-нибудь понадобится, я постучу.

— Пожалуй, не стоит тебя целовать.

Он приложил палец к губам, затем прикоснулся им ко лбу жены. Рут улыбнулась.

— Иди.

Сим потащился вниз по лестнице и через гостиную вышел в магазин. Сандра сидела за столом, уставившись без всякого выражения в большую витрину. Двигалась только ее нижняя челюсть, месившая какую-то вечную жевательную резинку. У нее были песочные волосы и песочные брови, неаккуратно подправленные косметическим карандашом. Симу не нравилась эта толстуха в бесформенных джинсах. Рут выбрала Сандру из трех — всего столько-то их и было — претенденток на должность, которая плохо оплачивалась, была по современным понятиям скучной и не требовала никакого ума. Сим догадывался, почему Рут остановилась на наименее привлекательной, точнее, наиболее непривлекательной из кандидаток, и не без внутренней скорби согласился с ее выбором.

— Сандра, как ты полагаешь, могу я сесть в свое кресло?

Сарказм на нее не действовал.

— Садитесь.

Сандра встала, поплелась к лесенке, с помощью которой он доставал книги с верхних полок, и примостила на ней свой объемистый зад. Сим раздраженно следил за ней из своего кресла.

— Сандра, может, было бы лучше, если бы ты стояла? Знаешь, так покупателям больше нравится.

— Здесь не было и нет никаких покупателей. И не будет, потому что скоро обед. Никто даже не звонил.

Все это было правдой. Оборот становится смехотворным. Если бы не редкие книги…

Сим испытал пронзительное чувство унижения. Не стоило ожидать, что Сандра сможет осознать разницу между этим магазином и супермаркетом или кондитерской лавкой. У нее было собственное понятие об этой разнице — исключительно в пользу супермаркета. В супермаркете шла жизнь: парни, болтовня, сплетни, свет, шум, даже ко всему прочему музычка. Здесь же — только безмолвные книги, хранящие в себе неизменные слова; преданно ожидающие на полках книги многих столетий, от инкунабул до мягких обложек. Все настолько привычно, что Сим часто изумлялся собственной способности находить это поразительным; и эта мысль приводила его к общему состоянию изумления, которое он смутно осознавал как начало умудренности. Беда только в том, что изумление повторялось, а умудренность не приходила. Изумленным я живу и изумленным умру.

Вероятно, Сандре ее вес доставлял неудобства. Взглянув, Сим увидел, как ее мясистый зад свисает со ступеньки. А вдруг у нее месячные? Он встал.

— Ладно, Сандра. Можешь посидеть в моем кресле. Пока не позвонят.

Сандра подняла задницу со ступеньки и побрела вглубь магазина. Сим увидел, как трутся друг о друга ее ляжки. Она плюхнулась в кресло, продолжая жевать, как корова.

— Сибо.

— Почитай книгу, если хочешь.

Она обратила к нему свой немигающий взгляд.

— Зачем?

— Я полагаю, ты умеешь читать?

— Ну да. Ваша жена меня спрашивала. Вы сами должны знать.

Чем дальше, тем хуже. Нужно от нее избавиться. Взять пакистанца, парня, он будет работать. Только за ним будет нужен глаз да глаз.

Нельзя так думать! Это расовые предрассудки!

Все равно они плодятся как кролики. Я не хочу ничего дурного про них сказать, и все равно — они плодятся как кролики. Они — не то, что я думаю, они — то, что я чувствую. Слава богу, никто не знает, что я чувствую.

Однако — посетитель! Может быть, покупатель. Он как раз дернул дверь — дзинь! Стэнхоуп, кто бы мог подумать! Сим поспешил к нему, потирая руки в присущей ему манере — наигранно, будто на сцене.

— Доброе утро, мистер Стэнхоуп! Рад вас видеть! Как поживаете? Надеюсь, хорошо?

Стэнхоуп, как обычно, отмахнулся от пустых слов и сразу перешел к сути дела.

— Сим. Мне нужен Рети. «Шахматная игра». Издание 1936 года. Сколько с меня?

Сим покачал головой.

— Прошу прощения, мистер Стэнхоуп, но у нас этого нет.

• Предыдущая
• 51/63
• Следующая